Два Виктора и половинка Антуанетты

Просто… Когда женщине слегка за 40…

Ах, сколько раз она сама говорила знакомым актрисам, подругам и стареющим родственницам – какая чушь! Возраст – это всего лишь несколько цифр в паспорте!

Вас кто-то сильно просит показывать паспорт?

А сейчас…

Вот уже несколько месяцев, как она нашла причину…

Для актрисы это, черт возьми, имело значение…

Если бы она была учительницей или менеджером, работала на радио или выращивала цветы – везде, абсолютно везде, ЭТО не имело никакого значения.

Кроме театра…

И… Совсем не потому, что несколько ее морщинок можно было разглядеть из первых рядов партера… Какая чушь! Она до сих пор могла играть двадцатилетних… Более того, она играла их…

Но… С каждым днем все лучше и лучше понимала, что времени остается все меньше и меньше…

Она чувствовала себя прекрасно… Она была стройнее многих молодых актрис, притом, что они по полдня проводили в фитнес-зале, а она ни разу не делала даже небольшую зарядку по утрам…

Она выглядела на пятнадцать лет моложе своего возраста, а с гримом – и на все двадцать…

На нее обращали внимание тридцатилетние «мальчики» и она, с полным правом, могла просто купаться в лучах славы…

Просто…

Она смотрела на сексапильную Зи, несчастную Лилу, шикарную Антуанетту и еще с десяток других актрис…

Это была она… Несколько лет назад…

И они тоже были ею… Через несколько лет…

И, вместо того, чтобы шушукаться с ними на предмет новой роли или галстука главного режиссера, или, на худой конец, устроить скандал из-за того, что кто-то из них более уверенно пытался занять место на коленях у того же главного режиссера, ей хотелось сказать: «Девочки-девочки, как говорила Джулия Ламберт, я, конечно, и в шестьдесят сыграю лучше, чем вы, но… Помните, что время летит очень быстро…»

Она перестала видеть соперниц в других женщинах… И это пугало…

Она боялась перестать быть женщиной…

Перестать чувствовать себя женщиной…

Чем больше признания и восхищения она получала как актриса, тем меньше она чувствовала, что кто-то ценит в ней главный талант – талант быть женщиной…

Она боялась выглядеть смешной. Хотя комедийные роли ей удавались великолепно.

Актриса, которая одной фразой или ужимкой вызывала грохот смеха всего зала, боялась быть смешной?

Можно ли представить себе что-то более нелепое?

И, тем не менее, это было именно так.

«Нет ничего более жалкого, чем женщина средних лет, которая изо всех сил пытается выглядеть как девочка», – говорила ей пожилая актриса, которая с большими почестями пять лет назад ушла на пенсию.

До последнего дня в театре она гордо и высоко носила свою седую голову и, на правах подруги, учила актрису «слегка за 40» как нужно жить.

Глава 9

Вторая половинка Антуанетты

или

«В моем тайном саду…»

– Самое главное для актрисы и для женщины – это умение видеть себя со стороны, – говорила Глафира Николаевна Чарская своей уже далеко не юной коллеге, – Возможно, картинка, которую ты увидишь, тебе не понравится. Но… лучше пусть она не понравится тебе…

– А как же умение посмеяться над собой? – спросила тогда актриса «слегка за 40». Нужно отметить, что и тогда она была актрисой «слегка за 40», как ни странно в этом признаться…

– О-о-о, это самое сложное – увидеть границу, – пояснила Глафира Николаевна Чарская, царственным жестом поправляя седую прядь в своей неизменной прическе, – Одно дело – надеть платье чуть короче, чем положено (да и то, делать это можно при условии, что у тебя идеальные ноги), и совсем другое – завязать два хвостика и надеть рюкзачок с Микки Маусом… Понимаешь разницу?

– Понимаю, – говорила тогда актриса «слегка за 40» глядя на свои идеальные ноги. Ну… по крайне мере, идеальными их считали все поклонники без исключения и костюмеры (с одним исключением, но он был не в счет).

– Да-да, ты правильно мыслишь, – рассыпалась Чарская мелким бисером, – Твои ножки можно будет показывать и через десять лет… Но… сколько ни смейся над собой, невозможно представить мою рожу с двумя хвостиками без сожаления… Понимаешь?

– Понимаю, – Это и в самом деле невозможно было представить.

– А ведь ты знаешь, я могу сыграть кого угодно, несмотря на все прописанные и непрописанные амплуа – от мальчика-подростка до японской гейши. Даже без грима. И мне поверят. Но… Если я буду играть двадцатилетнюю свистушку не на сцене, а в жизни, то… это будет нестерпимо жалкое зрелище… Сколько бы мы ни прикрывали это самоиронией…

И теперь, спустя несколько лет, актриса «слегка за 40» каждый день вспоминала эти слова.

– Я буду играть дочь торговца, – сказала она поклоннику, который остановил машину у ее подъезда и, как обычно, вопросительно посмотрел на ее декольте. Декольте, как и ноги, у нее тоже было близко к идеалу. Так считали все костюмеры и все поклонники, за исключением одного, который сейчас уже тоже был «не в счет».

– Замечательно, – проговорил поклонник, – Очень рад за тебя.

– Почему? – Она любила ставить его в тупик. Но на этот раз ей это не удалось.

– Потому что новая роль, – улыбнулся он, – Потому что дочь…

– Хочешь сказать, что в моем возрасте роль дочери нужно принимать как манну небесную? – она попыталась затеять ссору. Просто было такое настроение…

– Хочу сказать, что рад за тебя. И ничего больше. Не нужно читать между строк больше, чем там есть, дорогая.

«Хочу ли я, чтобы он поцеловал меня прямо здесь, в машине, под фонарем? – спросила себя актриса «слегка за 40». И сама же ответила себе: – Нет, не хочу. А чего хочу? Хочу, чтобы он хотел этого… Кажется, начинается сумасшествие…»

– Все нормально, – отозвалось сумасшествие, – Это совсем не то, что ты подумала. Это более, чем естественно… Ты же хочешь чувствовать себя женщиной? Он это понимает. Цени…

– Ты понимаешь что происходит? – спросила актриса «слегка за 40» своего поклонника.

– Очень, – ответил он. И, несмотря на свои «слегка за 50» наклонился, чтобы поцеловать ее.