Если жизнь мне крылья перебьет…

Если жизнь мне крылья перебьет...
Виктория Песоцкая

Когда-то, еще в школе, яркая, экстравагантная Ася отбила у Маши ее первую любовь – Романа, и дружба прервалась на долгие годы.

Но теперь именно Ася предлагает подруге детства пропуск в светскую красивую жизнь журналистов-телевизионщиков. Именно там встречает Маша своего прекрасного принца – состоятельного, успешного Павла.

Однако что хорошего может выйти из тайного романа женатого мужчины и замужней женщины, несчастных в браке, но еще не готовых обрести свободу?

Тайные встречи?

Любовь украдкой?

Или – долгожданная надежда на счастье?

Виктория Песоцкая

Если жизнь мне крылья перебьет…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Возможно, в этом мире ты всего лишь человек, но для кого-то ты – весь мир…

    Габриэль Гарсия Маркес

Природа не всегда чувствительна к человеческим настроениям…

Сложно было сказать, что раздражало ее больше – дождь за окном или яркий солнечный день, каких выдалось чересчур много нынешней весной. Пожалуй, дождь переносился все-таки легче – он по крайней мере разделял ее тоску. Солнечные же дни она стала ненавидеть: казалось, что все без исключения веселятся, наслаждаясь жизнью в полную мощь. Это мерзкое, проклятое солнце щедро раздает лучики счастья направо и налево, а ей намеренно показывает злобный оскал огненной пасти да стремится посильнее ужалить.

Мария обреченно брела домой по оживленной улице, стараясь не замечать всеобщей радости. Вот ребенок неуклюже ловит бабочку, вызывая у прохожих улыбки умиления, вот пожилая пара, присевшая на скамейку, о чем-то увлеченно беседует, с наслаждением подставив лица теплому весеннему ветру, вот пробегает стайка молоденьких девчушек, громко и весело хохоча. Мария ускорила шаг, изо всех сил пытаясь сдерживать рвавшиеся наружу рыдания. «Хорошо бы прийти домой первой и дать волю слезам», – подумалось ей. До спасительного подъезда оставалось совсем немного, но предательские ручейки уже проворно текли по уставшему лицу, привлекая внимание встречных прохожих.

«Ну почему, почему я?! Господи! Сделай так, чтобы ЕГО можно было вернуть назад, хотя бы на день, пожалуйста, сделай!»

Ей не нравилось имя Маша. Однако попросить учителей и одноклассников называть ее Марией было неудобно. Вообще постоянная неловкость в отношениях была свойственна девочке с ранних лет. Она внутренне напрягалась, когда нужно было просто поздороваться со знакомыми, иногда всем телом ощущая противно липкий странный дискомфорт в людных местах. Вот и сейчас, завидев свою классную руководительницу Ларису Васильевну, идущую навстречу, она поймала себя на мысли: «А стоит ли с ней здороваться? Ведь сегодня мы уже виделись. Ой, я, наверное, опять нелепо выгляжу, глупо улыбаясь. Черт! Ну почему в голову лезет сплошная чепуха?! Да, Настя с Оксаной наверняка никогда не задумываются о таких пустяках, и получается у них все красиво, уверенно, как будто бы они долго перед зеркалом оттачивали каждое свое движение, каждую улыбку, подбирали соответствующее выражение глаз».

Мария попыталась представить, как бы сейчас прошла Оксана. И, моментально надев на себя характерное выражение лица одноклассницы, с легким прищуром хитрых глаз и лучезарной улыбкой, поравнявшись с классной дамой, она скороговоркой выпалила:

– День добрый, Лариса Васильевна! В магазин?

– Нет, Машенька, ищу своего сына. Ты, случайно, не видела?

– Не видела, извините!

«Ну и зачем я опять вставила это дурацкое „извините“? Еще, чего доброго, классная подумает, что я заискиваю перед ней. Наверное, многие так и думают про меня – тихоня-подхалимка. Поскорей бы уже переехать в другую школу и там попробовать стать ну… хотя бы той же Оксанкой. А что – там меня никто не знает…» – с такими мыслями Мария подошла к своему дому. Судя по звуку доносившегося телевизора, в квартире уже кто-то был. «Опять не повезло», – с досадой подумала девочка, открывая дверь. На кухне хозяйничала мать, делая, как обычно, несколько блюд одновременно.

– Маша, ты? Как окончила четверть?

– Хорошо. Мама, а когда мы будем переезжать?

– Папа обещал через месяц, мой руки и садись обедать.

– Мам, я не голодна. А может, ты меня отправишь в лагерь на месяц вместе с Оксаной и Настей? А? Еще можно успеть купить путевку!

– Маша, я никогда не отпущу тебя одну в лагерь. Я прекрасно знаю, чем там занимаются девочки твоего возраста. И вообще поменьше общайся с этими Оксанами-Настями, садись кушать!

– Мама, но что мне делать целый месяц? Мне даже поговорить не с кем…

– А общения с матерью и отцом тебе недостаточно?

И около получаса мать читала Марии нотацию о порочной жизни в летнем лагере. Как всегда, девочка, избегая пристального материнского взгляда, в очередной раз, стараясь в душе подавить накопившееся раздражение, недоумевала: «Как мать не может понять, что мне неинтересно с ней и папой? Боже! Да я ненавижу эти вечера, когда приходится сидеть у телевизора и постоянно опускать глаза, завидев целующихся на экране влюбленных. Мне противно ощущать, как внимательно следят за моей реакцией родители. Неужели мать и впрямь думает, что я рано смогу забеременеть? Какая чушь! Да я вообще не хочу иметь детей! Да и замуж я выходить не хочу. Тоже мне счастье – нарожать детей, готовить щи-борщи и ждать загулявшего мужа с работы. И почему мама терпит все выходки отца? Ведь все вокруг знают, что он гуляет со своими секретаршами, а она продолжает с ним жить, да еще и постоянно унижается. Ну уж нет, если и будет у меня когда-нибудь муж – сидеть с детьми и готовить обеды будет он сам. А я… Я первая заведу себе любовника, чтобы не убиваться потом, как мать, а чувствовать бешеную ревность дорогого муженька. Наверное, очень приятно, когда тебя ревнуют…»

* * *

– Маша, почему так поздно? – В гостиной показалось озабоченное лицо мужа.

– Заговорились с Катей, не заметила, как пролетело время. Ян уже спит?

– Спит, тебя не дождался. Завтра у них в школе утренник, нужно приготовить ему праздничную одежду.

– Я схожу в ванную и позже приготовлю, ложись спать.

Стоя под струйками обжигающего душа, Мария пыталась в который раз анализировать семейные пары своих знакомых. Она прокручивала совместные вечеринки, выезды на природу и другие междусобойчики, скрупулезно припоминая выражения лиц, движения и фразы, адресованные дражайшими половинами друг другу. Вспоминала и то, как порой похотливо смотрели на нее женатые близкие друзья мужа.

«Ну разве можно назвать счастливыми Тамару и Игоря? И зачем с ним так мучается Томка, да еще постоянно поет дифирамбы своему благоверному, набив оскомину всем окружающим? Ведь за версту видно, какой Игорь бабник и себялюб», – недоумевала Мария. Вспоминая свой последний день рождения, она невольно улыбнулась: Тома по какой-то причине не смогла к ней прийти и отправила одного Игоря. После изрядной дозы спиртного Игорь с ее лучшей подругой Асей уснули вместе, вернее, потом уснули… Мария сама уговорила их остаться и кровать постелила сама. Зачем? Она не знала зачем… К обеим своим подругам Маша относилась хорошо, унизить Томку и с чувством превосходства открыть той глаза она не хотела – Тамара до сих пор ни о чем не догадывается. Потешить самолюбие Аси и шантажировать потом Игоря? Цинично порадоваться чужому горю ради собственного успокоения? Нет, ни одна из этих мыслей не приходила ей в голову. Она это сделала… сделала лишь для того, чтобы получить лишнее доказательство годами выношенной теоремы – счастливых браков не бывает. Не бывает никогда! И пусть ей не доказывает Катя с пеной у рта, что она очень счастлива со своим Олежеком. Когда Олежек уезжает на заработки в Москву, Катька тут же отправляется к очередному любовнику, чтобы «удовлетворить зов крови и плоти», а Олега она любит и ценит. Мария как-то спросила у нее: а если Катин муж побежит за какой-нибудь юбкой, повинуясь первобытным инстинктам, семья останется нерушимой? На что был получен однозначный ответ – «Не прощу!». Оказывается, брак – это игра, где побеждает хитрейший и сильнейший. Где кто-то слуга, а кто-то господин. Роль жертвы была чужда Марии. Что ж – на войне как на войне! Интересно, а если бы ее папа был примерным семьянином и не гулял направо и налево – мать так же трепетно относилась бы к домашнему очагу? При мыслях о родителях Мария ощутила невольный укор совести, но быстро подавила в себе это чувство. Глядя на отражение в зеркале, она с удовольствием погладила себя, вспоминая взгляды мужчин, частенько останавливавшиеся на ее точеной фигурке. Мария не обладала той классической красотой, которая вызывает у всех поголовно бурный восторг. Но она была наделена некой беззащитной хрупкостью и изяществом. После рождения ребенка ее фигура не утратила этих свойств, а, наоборот, приобрела еще большую грациозность и плавную уверенность в движениях. Мелкие черты лица, вдумчивые серые глаза, чуть припухлые губы, маленький вздернутый носик, густая копна длинных черных волос – все это оживлялось и преображалось, когда Мария улыбалась. Без улыбки ее лицо часто казалось несколько уставшим и каким-то академичным, что ли. Но стоило ей засмеяться, обнажая ряд белых зубов, как веселые бесенята начинали кувыркаться в глазах, и вся строгость разлеталась в пух и прах. Мария становилась похожа на прекрасную ведьму, способную своими чарами околдовать кого угодно. Она вышла замуж на втором курсе института. Сколько мужчин после замужества поддалось на ее чары?!

Все еще любуясь собой в зеркале, с застывшей улыбкой на лице, молодая женщина перенеслась в то время, когда только отыграли свадьбу. Первая мысль после первой брачной ночи была о невыносимости совместного бытия и обязательных атрибутах семейной жизни в виде кастрюль, грязного белья и располневшей, вечно недовольной, ревнивой жены с бигуди на голове. Едва дождавшись, когда новоиспеченный супруг уйдет на работу, Мария позвонила давнему знакомому, который безуспешно ухаживал за ней в течение нескольких лет, и пригласила к себе домой. После непродолжительного разговора молодые люди предались любовным утехам прямо на супружеском ложе. Это была первая сознательная, более чем сознательная, измена мужу. Знакомого она выпроводила сразу и постаралась тут же забыть о нем. Ей неинтересны были его ухаживания, чувства, даже сам процесс занятия любовью интересовал ее в меньшей степени, чем состояние внутренней свободы, заполнившее ее целиком. Она с упоением ощутила, что замужество может быть не кабалой, как ей всегда казалось в случае с собственной матерью, а настоящей свободой! Не нужно отчитываться перед вездесущими родителями о своих поздних приходах домой. Теперь она самостоятельная замужняя дама, которая может позволить себе возвращаться когда угодно, а что касается мужа… Мария с недоумением слушала сопливые рассказы подруг о волшебной любви, содержание которых напоминало дешевые мыльные сериалы с одинаковым банальным сюжетом, и не могла понять: «Какая глупость! Как можно любить человека, полностью забывая о себе, как можно записаться в добровольное рабство? Что может быть унизительнее для женщины, чем постоянное ожидание мужчины, потакание его слабостям, воспевание его мнимых достоинств? Ради чего? Чтобы в один прекрасный момент возлюбленный на самом деле почувствовал себя принцем на белом коне и ускакал в неизвестном направлении, оставив после себя наследников и лучшие воспоминания о совместной жизни в виде хорошо прожаренных котлет и новых обоев в цветочек? Нет, моя жизнь будет совсем другой!»

Через месяц родители с Марией переехали жить в другой город. С повседневными хлопотами, связанными с обустройством нового жилья, лето пробежало как-то незаметно. Собираясь в новую школу, Маша, по своему обыкновению, очень волновалась, рисуя в воображении надменные лица незнакомых одноклассников. Однако, представив, как бы на ее месте поступила Оксана, девочка, дерзко улыбаясь, смело вошла в класс и встала посередине комнаты в боевую позу.

– Знакомьтесь, ваша новая одноклассница – Мария Лисенкова! Прошу любить и жаловать! – Представив классу новенькую, завуч пружинистой походкой вышла из класса.

– Ну, присаживайся на приглянувшееся место. – Учительница легонько подтолкнула девочку вперед.

Мария села за первую попавшуюся на глаза свободную парту, стоявшую около окна. Соседкой новенькой оказалась бойкая толстушка с длинными, цвета соломы, жиденькими косичками.

– Как у тебя с математикой? – шепотом спросила толстушка.

– Нормально, – в тон ей ответила Мария.

– Значит, будет у кого списать, ненавижу считать! Меня, кстати, Асей зовут! – Девочка с косичками застыла в вопросительной позе.

– Мария.

– А можно Маша?

Мария равнодушно пожала плечами. Смысл объясняемого материала до новенькой доходил с трудом. Она была поглощена изучением множества незнакомых лиц, с интересом и вызовом разглядывающих ее. Девочка заставила себя не опускать глаз, как обычно, а решительно смотрела на любопытных ребят. «Меня здесь никто не знает, и я стану другой!» Мария ждала и боялась перемены. После звонка дети дружно обступили парту новенькой. Началось бурное знакомство. Маша тогда впервые сделала для себя открытие: стоит только сильно захотеть, и она может без труда меняться, примеряя на себя любой понравившийся образ. Изображать из себя бесстрашную задиру оказалось не так уж и сложно. Девочка действительно стала другой: из забитой тихони она превратилась в активного сорванца, к мнению которого прислушивались все одноклассники. Учеба давалась ей достаточно легко, а про ее проделки в школе ходили легенды. Чего только не вытворяла Мария со своей соседкой по парте Асей! Им ничего не стоило подговорить весь коллектив объявить забастовку нелюбимому учителю или сбежать с урока труда. Учителя в школе разделились на тех, кто души не чаял в девочке, расхваливая ее таланты, и тех, кто переносить не мог дерзких выходок забияки (последних, конечно, было большинство). А для Марии школа стала своеобразным театром, где каждый день можно было на ходу придумывать потешные сценарии, играя на натянутых нервах педагогов, и срывать благодарные овации учеников.

– Аська, давай не пойдем сегодня на физкультуру. – Мария, хитро прищурившись, ждала ответа подруги. И та, без лишних слов понимая, что Маша опять что-то задумала, в предвкушении очередного приключения с готовностью кивнула.

План Марии был прост: еще с утра девочка заметила ключ от школьного гардероба, сиротливо торчащий в замке. И если повезет…