Палач 2

Вертолёт с Марджаной взмыл в воздух, быстро отдаляясь от меня. А я продолжал стоять на крыше и грезить о том, чтобы произошло чудо.

Быстрее бы получить результаты теста. И убедиться в том.

Однако, рано мне радоваться.

Пора звонить Тайгуру и спрашивать о том, как он, падла, посмел предать меня.

Спустившись на лифте, я сел в джип, где меня ожидала Аврора. Она оповестила, что за время моего отсутствия успела закупиться всем необходимым, и теперь можно ехать домой.

До сих пор пребывая в полной растерянности, я приоткрыл дверь салона, собираясь выйти, чтобы не обсуждать военные дела при дочери.

Но почему-то остался сидеть на месте и набрал номер Тайгура. Который, по словам Марджаны, явно не бедствовал в моё отсутствие.

Тайгур не подошел к телефону.

Несколько раз я пробовал дозвониться до него, но это оказалось безрезультатно. На время я оставил попытки выяснить правду и поехал домой.

И лишь перед тем, как подъехал к дому и собирался отключить телефон, позвонил Азамат.

Азамат сообщил, что обнаружил Тайгура и еще нескольких однополчан в палатке, за ночь заметенной снегом.

Они были мертвы, и причина крылась не в обморожении. Их всех до одного отравили. Но Шлюх Кобриной, как и следов их присутствия, не было замечено.

Азамат, который всё это время проходил реабилитацию в госпитале, наконец вылечился и заверил, что сам разберётся с этим, а мне приезжать нет смысла. Если что-то найдет, он обязательно мне сообщит.

Всё ясно, кто отравил Тайгура и других, особо любвеобильных солдат.

Ну что ж, отдыха вместе с семьей мне снова предстоит не ждать. Война продолжается. Близится тот заветный час, когда я разнесу Кобринский бл*дский курятник в щепки. А Кобрину лично натяну на гладкий ствол танковой пушки.

И всё-таки…

Что заставило меня сказать Марджане, чтобы она могла считать Ахмеда своим сыном?

Поторопился я обрадовать её. Надо было подождать результаты ДНК. Что ж я наделал…

Глава 4. Катерина

Вечеринка в честь воссоединения пары, теперь уже супружеской, близилась к своему завершению на сегодня. Виновники торжества, которые успели заключить помолвку тайно, пребывали на седьмом небе от счастья.

Алиса не могла налюбоваться на своего романтичного и не дающего прохода влюбленного мавра, который действительно изменился. Но как по мне – лишь в стиле одежде.

Билли привил себе любовь к классике, но с некоторыми отличиями, свойственными его яркой натуре.

На Билли сегодня была надета малиновая рубашка, чёрные классические брюки и туфли.

Фархад, к его досаде, перед самим приездом молодоженов, облачился в голубую рубашку той же фирмы, что у Билли, и чёрные брюки такого же классического кроя. Когда братья встретились и с удивлением окинули друг друга оценивающими взглядами, безоговорочно доказали всем, что мыслят одинаково до такой степени, что даже нарядились одинаково и предпочитают покупать вещи одной фирмы.

– Кать, представляешь… Дилияра просто не узнать…

Хвасталась Алиса, нашептывая мне на ухо свои впечатления по поводу Билли, пока нам выпал шанс спрятаться от наших мужчин на кухне и немножко посплетничать.

– Он так изменился… Не знаю, каким волшебством тебе удалось на него повлиять, но это просто невероятно…

– Моей заслуги в этом нет. Билли захотел и сам себя изменил. Потому что он тебя любит.

– А как у вас? Заметила, что вы практически не разговаривали.

– У нас… – печально вздохнув, я поставила разделочную доску в раковину и взялась её споласкивать от остатков фруктов. – У нас, как всегда. Всё ни слава богу…

Билли, который более не стеснялся своего настоящего имени, и Алиса, сердце которой он наконец покорил… Такие причудливые они: что у неё своеобразные тараканы в голове, что у него. Но они помирились и теперь вместе. Хотя я сомневалась, что это надолго. Почему-то пара из них в моем уме не клеилась. Наверное, всё дело в том, что они оба не приспособлены к семейному быту, и оба те ещё непоседы, привыкшие жить в своё удовольствие.

Но… Даже они помирились.

А вот Фархад и я… Над нами с утра опять нависла чёрная туча сущей неопределенности. Вроде и вместе мы, а по факту всё печальнее, чем кажется. Фархад молча дуется на меня, сам себе что-то надумывает, а я не знала, как перестать зацикливаться на том, что он недоговаривал мне всегда и продолжает недоговаривать.

Алиса что-то быстро прошептала, стараясь ободрить, но я пропустила её слова мимо ушей, так как услышала из коридора нечто шокирующее.

– Поверь, брат, вам не стоит жить в одном доме. Снять квартиру будет превосходной идеей.

– В другом Эмирате? Или в этом пускай живёт?

– Думаю, будет навязываться. Лучше в соседнем снимай, поближе к работе.

Билли с Фархадом, о чем-то рассуждая, беззаботно завернули на кухню. Где мы с Алисой как раз заканчивали с оформлением фруктово-сырной тарелки для дальнейших посиделок на лоджии за бокалами вина.

Но услышав кусок их беседы, я едва удержалась на ногах от внезапного головокружения, вовремя ухватившись за столешницу.

– Почему вы так долго?

Билли прильнул к своей Алисе сзади и кокетливо промурлыкал ей в шею.

– Я по тебе соскучился, мой мохнатый персичек..

– О, это так мило, пупсик… – прописклявила она приторно сладко. – Мы только что закончили резать фрукты… Собирались к вам, но вы нас опередили…

– А мы такие, угу..

– Поможете вынести…

Алиса замолчала, потому что Билли жадно и бесстыдно засосал её поцелуем в губы.

Мне пришлось отодвинуться, чтобы не мешать им, и оставить недомытую доску в раковине, над которой эти двое обосновались и теперь жарко обменивались слюнями.

Фархад сдерживал себя пока. Хоть и был не прочь продолжать со мной любимое дело – трахаться как бешеный кролик в брачный период.

Весь день сторонившийся меня, Фархад знатно подвыпил к вечеру и теперь не сводил с меня своих диких чёрных глаз, полных страстного нетерпения затащить меня в укромный уголок. Он и сам уже весь дымился от желания уединиться, как и я по недавней своей привычке.

С того момента, как Билли с Алисой приехали к нам, эти двое только и делали, что подначивали нас выражать чувства при всех. Эти совратители каждые три минуты целовались, не стесняясь даже постоянно удивлённой за этот день Фатимы и постоянно красной от смущения Авроры, одно прячущей глаза.