Скелеты в шкафу благочестивого семейства. Роман

– Спасибо! Бог с ней.

Закрывшись у себя в комнате, я первым делом стал вспоминать, сколько денег я мог ей отдать и надолго ли ей хватит. Затем корил себя, что не сказ ей всю правду о себе и тут же радовался, что не сделал этого. А летом, этого же года, Эд увидел ее, гуляя у моря с няней. Ольга сразу мне сообщила, что она явилась. Я как скаженный помчался, мечтая об одном – забрать сына! Не подпускать ее к нему. Дать ей денег, сколько захочет и что бы мы ее больше никогда не видели в нашей жизни. Эд с нянькой гуляли, а она тихонько так, сидела в стороне и любовалась им, как же она смотрела на него! Сколько нежности и раскаяния было в глазах! Я успокоился и медленно пошел к Эду. Ты, сынок, набирал песок в кулачки и пересыпал его горкой, поглядывая на нее. Я присел рядом, уже не торопясь тебя уводить. Не знаю, чего было больше в моей душе – гордости за тебя, или желания сделать ей больно. Да и пугать тебя не хотелось…. А ты все косил глазки в ее сторону. Как-то неожиданно пошел к ней, говоря: «мама, мама» …. Как же мне хотелось выть! Бросится, забрать тебя, увести как можно дальше, но я сидел и ничего не делал. Ты подошел к ней и так нежно проговорил: «Мама! Идем домой. Ты будешь с нами жить». Твои ручки кольцом сомкнулись на ее шее. Ну не смог я оторвать тебя от нее. Ты взял ее за руку и тянул: «Будешь мамой, будешь с нами» ….

Она смотрела на меня, глазами побитой собаки.

– Идем! – это было все, на что меня хватило. Взял тебя на руки, она пошла следом. Сидела тихо, пока тебя, сын, кормили и укладывали спать.

– Я посплю. – сказал ты ей, еле выговаривая половину букв. – Ты будешь ждать?

– Буду! – ответила она и расплакалась.

Потом мы долго с ней говорили, не хочу вспоминать всего, что наговорил ей. Она соглашалась, кивала, не оправдывалась, не пыталась оспорить обвинения. Ольга вошла на средине разговора, заявила: «Пусть остается»! Сразу же ушла.

– Прости, прости, прости! – запричитала она. – Я была глупой. Хочешь, буду прислугой, нянькой, посудомойкой!

– У сына уже есть няня, очень хорошая и преданная. – Возможно, мои слова прозвучали жестоко. Я не смотрел на нее, мне было больно ее видеть. – Живи. Мне даже интересно, сколько выдержишь.

Старался с ней не встречаться. Так прошло около полугода. Мы постепенно начали общаться. Вроде все стало налаживаться. Сам не знаю почему, но я ей опять поверил. Ольга уехала, не высказав ни мне, ни ей своего мнения, оставила нас одних. Я тогда даже рад был, ни сомнений, ни влияний, ни поддержки. Да и не прислушался бы я к словам матери. Мне же тогда казалось, что твоя мать, Эд, стала лучше, чем была до…. – Жан сделал паузу, все заметили, что он нарочно не упоминает имени. Вот только почему, у женщин были разные предположения. Ев думала – боль возродилась. Вел, что ненависть проснулась с новой силой, а Жан, таким образом, пытается ее погасить. И только Виен не предполагала, она точно знала – это обида. Но не за себя, за сыновей, что сейчас, по прошествии стольких лет им приходится узнавать правду, да еще горькую. Тут Жан снова вздохнул и продолжил: – Все-таки я ее любил, раз был настолько слеп. Мы опять стали семьей, только уже никуда не выезжали, постоянно жили в имении, втроем. Ты, сын, любил ее. Не отходил, следовал за нею всюду, словно хвостик и, как маленький джентльмен, ухаживал за ней. Скамеечку подашь, чашечку отнесешь, цветочек найдешь, ей несешь. Привезу тебе сладостей – ты ей в первую очередь даешь, а затем уже сам кушаешь….

Однажды она мне сказала:

– Я тебя прошу только об одном, не говори Эду, что я его бросала. Лучше скажи, что его мама умерла, а я новая.

– Зачем? – не понял я, – он же еще маленький, не помнит. – Сказал, а с плеч, словно груз упал. Ведь мы никому не говорили, что она …, весь Род знал о смерти моей жены. Вернее, говорили, что она тяжело больна, подстраховываясь. Ольга была против, но я уговорил, отец поддержал. Почему так решил? Да много было причин и одна из них та, что я не мог признать себя слабым, показать всем, что совершенно не умею разбираться в людях. Я! Сын Ольги. Скорее всего, это тоже было не маловесной причиной, почему Ольга согласилась врать. В общем, как бы там ни было, а жизнь пошла своим путем. Она сильно изменилась и в первую очередь внешне. А в связи с тем, что ее мало кто видел, вполне можно было говорить о новом браке. Ну, похожи. Да в те времена все старались быть на кого-то похожим, чтобы не выбиваться из общего плана. В общем, я принял ее предложение и не смог сдержать эмоций, она это заметила:

– Что улыбаешься? Я предложила то, что давно уже сказано? Вельможи Гаи не смогли признать, что никчемная женщина осмелилась бросить завидного мужа? Не злись, я не хочу тебя обидеть. Давай, признавайся.

– Почти. Ты же знаешь нашу большую семью…

– Не поясняй, это даже лучше. – отмахнулась она от дальнейших моих слов. – Меня мало кто видел, а кто видел, вспомнит ли, какой была на свадьбе. Ох, как вспомню, самой смешно, я же тогда была увешана накидками, как матрешка. Нет, правда, я не зря тебе предложила, самой легче – не будут коситься, ваши напыщенные барышни, и тыкать пальцем, мол, как благородно, Гаи простили и приютили!

А в скором времени меня постиг новый шок. Примчалась Ольга, как ураган, набросилась на меня, даже не обратив внимания, что я в комнате не один:

– Что ты делаешь?! Ты начнешь когда-нибудь думать головой?! Хочешь опять остаться один? – орала она.

Я сидел, хлопал глазами и не понимал, что мать хочет от меня. Помню меня так задел тон, что я резко поднялся и повернулся, собрался силой вывести мать и серьезно поговорить наедине, а… твоя мать, Эд, в ноги:

– Прости, собиралась сказать, не успела. Думала, ты будешь счастлив. Да оттягивала, хотела сообщить как-то по-особенному!

По-особенному и получилось. Ольга тогда много еще говорила, так конкретно, с крепкими словами. Мальчики, я, правда, был на седьмом небе от счастья, что у меня будет еще один сын. И то, что она решилась подарить мне тебя, Дэн, говорило только о том, что ваша… мать… исправилась! Что хочет семью, хочет загладить первую неудачную ошибку. А я ни о чем плохом даже думать не хотел…. Как же мы с тобой Эд ждали братика. Какими подарками засыпали, с каким рвением выполняли все просьбы. А она принимала, так кротко глядя в глаза, благодарила, словно ей все это не важно. Фантазировала, как мы, вчетвером, будем выгуливать «подарки» … Да, да Эд, ты почему-то сразу решил, что у тебя будет братик.

Помню, как-то к нам приехали гости, Стафан с семьей, и удивились:

– Ты женился?! И нам ничего не сказал?!

Посыпались поздравления, умиления, как моя новая жена сошлась с Эдом. Ольга только бросила на нас свой взгляд, взяла их под руки и уводя, громко так объясняла:

– Простите! Боялись афишировать, временно. Вы же помните, каким трагическим был у Жана первый брак!

Ох, как я разозлился на мать! А она обняла меня и тихо так, убаюкивающее, проговорила:

– Видишь, как все хорошо сложилось. Я же говорила, что меня никто не узнает. И для твоей матушке так лучше.

И вот настал долгожданный день, родился Дэн. Такой ангелочек! Беленький, глазки ясные синие как василек. А она в истерику:

– Прости, мне плохо, можно я его завтра возьму.

Слезы, обмороки.

Хорошо у нас в доме, у одного из слуг жена недавно родила, стала Дэну кормилицей.

Пять дней она болела, жар не спадал ни на минуту, я уже просил Ольг дать ей эликсир, та отказала, довольно убедительно, пояснила отказ. Правда, не обмолвившись ни словом о грехе, о том, что та собирается сделать. Сидела с ней днями, оставляя мне ночи. Я сначала и не замечал ни выражения лица матери, ни того, что она делает, чтобы поднять больную на ноги. Жар спал, а лихорадка и истерики не прекращались. Я опять к матери, мол, неделю страдает. Опять заговорил об эликсире, мать же рассмеялась:

– Неужели ты такой слепец? Да притворяется она, нагло врет!

– Как ты можешь такое говорить? Посмотри на нее.

– Я-то вижу, а вот ты глаза то открой! Эх, сын! Устала я быть ее сторожем. Решил второй раз на те же грабли, отлично, наступай. Авось прозреешь.

И ушла, совсем ушла, больше на нашу половину не показывалась. Ночь я провел без сна вообще, а на утро опять к матери, но уже не просить, а требовать.

– Хорошо, – говорит, – дам! Только у меня условие. Три дня, всего три дня подожди, в таком-то состоянии нельзя, сгореть может.

– Ладно, подожду. – Ушел, как же я был сердит на жадность матери, на недоверие, на то, что не умеет прощать. Но, недолго злился. Пока я говорил с матерью, … взяла немного вещей, все драгоценности и все деньги, что были у меня на этот момент дома.

– Подожди! – взорвался Эд, прервав рассказ отца. – Но я хорошо помню, как она умирала и как мы ее хоронили.

– Да, сын, она умерла в нашем доме. Где-то в конце декабря, я нашел ее замершей у наших ворот. Пришла ли на заре, или провела ночь на улице, мне неведомо. Лечили ее. Ольга даже сама принесла капли, думаю, чтобы избавить ее и нас от мучений. Она пришла в себя на третьи сутки, позвала меня:

– Прощения не прошу, мне нет прощения. Я очень тебя люблю, уважаю родителей. Но я такая. И я не мать! Я умираю, мне недолго осталось, но и сейчас я не хочу их видеть. Просто дайте мне с миром умереть.

– Выпей! – поднесла Ольга ей стакан. – Тебе станет легче.

– Нет, не буду. Я же знаю, что ты хочешь меня отравить.

– Ты хоть сама себя слышишь?! Только что ты просила дать тебе умереть и тут же боишься выпить лекарство.

– Да, я умру, но не буду убита тобой! Я знаю, это ты виновата во всех моих бедах. Ты меня невзлюбила. Но я не ты, я не дам тебе согрешить.

Смех Ольги прозвучал как гром, она повернулась ко мне, всунула в руки стакан и кивнула на флакон на столе:

– Держи! Делай, как знаешь. Мало того, что она КУКУШКА, так еще и полная дура!

Больше Ольга к нам не входила. Я все же уговорил выпить травы, заваренные Ольгой, даже смог накапать несколько капель, пока… спала. И ей стало лучше. Но случилось непредвиденное. Эд пробрался в комнату, когда с ней рядом никого не было, принес Дэна. Положил на кровать, сам сел рядом. Я услышал крик и вбежал в комнату. Она сидела, забравшись в дальний угол кровати, глядя со страхом в широко открытые глаза Дэна, его курчавые волосики, как лучики, светились от огня в камине. Нянька сидела в стороне и испуганно смотрела на эту картину.

– Унесите! – истерически орала … – Унесите!

– Зачем вы принесли? – спросил я няньку, схватив обоих мальчишек и уводя с глаз.