Фатальное прикосновение

– Не сердись, душа моя. Будь моя воля, взял бы с собой, но таковы английские традиции. В их клубы для джентльменов дамам прохода нет. Вот наши и позаимствовали сию систему. С другой стороны, я рад. Не хотелось бы подвергать тебя опасности.

Ольга насупилась. Эдак она пропустит всё самое интересное. Как можно ей, журналистке, которая должна быть везде и всюду, не поприсутствовать на английском празднике, да еще с привидениями!

Для успокоения супруги Герман Игнатьевич пообещал достать билеты на балет «Спящая красавица» в Императорский Большой театр, куда Ольга Михайловна просилась с самой январской премьеры. Радецкий балет не сильно жаловал, не понимая пустопорожнего дрыганья ногами, поэтому усилий больших для покупки билетов не прилагал. Но теперь он был готов терпеливо просидеть в ложе, сколько понадобится, лишь бы к жене вернулось хорошее настроение. А главное, чтобы она бросила даже мечтать об опасном посещении английского клуба.

Герман Игнатьевич прекрасно помнил, как познакомился с Ольгой, когда она прибыла в Париж на Всемирную выставку на автомобиле Каперса-Чуховского, проделав весь путь самостоятельно, чуть не через всю Европу. Так что слова «нельзя» или «невозможно» для неё не существовали и лишь подстегивали склонную к авантюрам натуру. Следовало ход мыслей Ольги Михайловны повернуть в иное направление, пусть и принеся себя в жертву искусству.

***

Утром Радецкие встали довольно поздно. Им подали завтрак в малую столовую, где они обычно трапезничали в отсутствии гостей. Бывало, Герман Игнатьевич просыпался часов в девять утра. Тогда он выпивал чашку крепкого чаю с булкой, намазанной маслом. Позже, около полудня, когда вставала Ольга Михайловна – а она за чтением книг и написанием статей всегда ложилась поздно, а потому и к завтраку выходила не в ранние часы – они с мужем ели плотно.

В тот день им подали остатки вчерашних закусок, жареный картофель, блины с разными вареньями. Сладкое расставляли на поставец, возле стены. Туда же водрузили кофейник, так как чаю на поздний завтрак хозяйка вовсе не пила, а хозяин его пил только рано поутру, а с супругой кофейничал. Рядом с закусками красовался графин с вином.

Едва Радецкие приступили к еде, как с улицы послышался колокольчик. Надо сказать, гости иногда могли к ним зайти без приглашения, но редко и не к завтраку. Тем более, дождь никак не желал прекращаться, и сложно было представить кого-то из друзей, сподобившихся на прогулку в такую погоду.

– Посыльный? – предположил Герман Игнатьевич. И хотя накануне писем пришло всего два, он не сильно желал продолжать экзерсисы с щипцами. Да и в хозяйстве таким манером их не напасешься.

Однако, к удивлению хозяев, дворецкий, войдя в комнату, объявил:

– Граф Ефим Карлович Сиверс! Изволите принять?

– Изволим, конечно! Зови, не томи человека.

– Проводить сюда или в гостиную?

– Сюда. Чай не чужой. И скажи Ване принести еще приборов.

Вскорости в малую столовую решительным шагом вошел Сиверс. Граф был высок ростом, худощав и имел вид весьма высокомерный. Близкие друзья знали, что внешняя холодность натуры странным образом соотносится с внутренней пылкостью. Как минимум, два раза Ефим Карлович вызывал противников на дуэль, причём поговаривают, что причиной являлся сущий пустяк.

– Присаживайтесь, Ефим Карлович. С добреньким утречком! – поприветствовал знакомца Радецкий. – Присоединяйтесь к нашему скромному завтраку. На поставце, пожалуйста, сладкое и кофий. На столе остаточки вчерашнего пиршества. Если желаете, велю принести холодного мяса. Смотря, как у вас с аппетитом.

С аппетитом у Сиверса дела обстояли прекрасно. Ему даже завидовали более тучные друзья: ел он много, оставаясь худым, даже слишком. Но беспокоить хозяев, точнее их слуг, Ефим Карлович не стал, решив ограничиться тем, что успели принести в столовую.

Комната, в которой принимали графа, была весьма уютного свойства. В нее можно было войти, как из гостиной, так и из большой столовой, поэтому в хорошую погоду она освещалась солнцем, лучи которого падали из окон, выходивших на разные стороны, в любое время, вплоть до заката. Однако в ненастные дни Ольга Михайловна предпочитала задергивать тяжелые портьеры, дабы не портить себе настроение мрачными видами. В каминах потрескивал огонь; иногда казалось, что давно наступил вечер…

– Благодарю за угощение, Герман Игнатьевич. С удовольствием, так как утром лишь выпил чаю. Потом меня отвлекло одно дело, и я решился ехать к вам. Хотя понимаю, какая это наглость с моей стороны. Вы с Ольгой Михайловной нас вчера развлекали допоздна. А тут я снова явился нарушать ваш покой.

– Ничего страшного! – махнула рукой Ольга Михайловна. – Мы вас, Ефим Карлович, всегда рады видеть. Случилось чего? Какое дело привело к нам?

Сиверс вытер рот салфеткой.

– Видите ли, приглашение на праздник в Английский клуб пришло и мне тоже. Как раз утром, не успел я позавтракать, пришел посыльный. Содержание, Герман Игнатьевич, совпадает с тем, что прислали вам и господину Бобрыкину.

– Вы соблюдали осторожность? – вскрикнула Ольга Михайловна.

– О, да! Я прекрасно помнил, что вчера произошло. И, благодаря многоуважаемому Герману Игнатьевичу, справился с задачей с лёгкостью. – Граф с гордым видом откинулся в кресле и положил ногу на ногу. – Велел принести с кухни щипцы, мешок. И проделал тот же операсьён. Затем отправил мешок помощнику следователя. Тем не менее, для нас становится всё более важным разузнать подробности: кто высылал приглашения, что там в клубе в действительности организуют.

– После завтрака сразу и поедем, Ефим Карлович! Дело безотлагательно, согласен. Заодно потом навещу несчастного Курекина. Расскажу ему о том, что разузнаем в клубе.

– И то верно, – кивнул Сиверс, – нам бы не помешала помощь полиции. Желательно расследовать случившееся незамедлительно. Пять убийств и одно покушение! Где это видано!

***

После завтрака мужчины отправились в клуб. Ольга Михайловна протестовала и просилась с ними, но невозможность проникнуть в святая святых, куда не допускались дамы, заставила её остаться дома.

В Английском клубе стояла тишина, как в библиотеке. Шелестели страницы газет. В воздухе кольцами зависал дым от трубок и сигар. Для посетителей клуб открывался с полудня, когда начинали подавать поздний завтрак, который был, заметим, бесплатным, и выкладывались свежие газеты. Иногда народу бывало довольно много, но чаще всё-таки мужчины собирались к вечеру, предпочитая на завтрак ходить в рестораны или оставаться дома, чтобы начинать день без суеты – прямо в халате спускаясь в столовую.

Вот и сегодня всего человек пять расселись по углам, предаваясь утренним думам – о чём сказать сложно, вполне возможно не о высоком, а о самом обычном, приземлённом. Однако лица выглядели довольно одухотворенно.

Граф Сиверс являлся почетным членом Английского клуба чуть ни с рождения – когда-то Московский английский клуб располагался в доме его деда. Он имел право привести с собой одного гостя, тем более, что Радецкий был кандидатом в члены, и голосование по поводу его принятия планировалось провести в ближайшее время.

Помещения клуба выглядели роскошно. Сиверс и Радецкий передали свои длинные пальто из тонкого сукна дворецкому и пошли по длинному коридору, освещенному несколькими хрустальными люстрами. Впереди их уже ждал управляющий клубом, англичанин, проживший много лет в России, господин Чарльз Маршев. На самом деле, его фамилия не имела окончания «ев», но для придания ей более русского звучания управляющий представлялся Маршевым.

– Пройдемте в бар, господа, – пригласил он. – Там удобнее обсуждать дела.

В баре стояло несколько столиков и отгороженный стойкой отсек с напитками. Официант принес рюмочки с ликерами. Выслушав вопрос, управляющий кивнул:

– Да, в пятницу и правда мы проводим закрытый праздник «Ночь Гая Фокса». Такой in fact[1] существует на моей родине. Всё так, всё так.

– А кто приглашает? Клуб? Это новое клубное мероприятие? – спросил Сиверс, знавший традиционные собрания, как свои пять пальцев.

– Нет, заказывал праздник аноним. У нас такое не редкость. Surprise party, – улыбнулся он. – Если нужно, я могу сходить за списком гостей. Вчера и сегодня рассылаем приглашения.

– Будем премного благодарны, – кивнул граф.

Через некоторое время управляющий вернулся с листком бумаги. Сиверс и Радецкий внимательно на него посмотрели. В итоге листок взял более решительный Герман Игнатьевич.

– Смотрите-ка, Ефим Карлович, все наши тут: вы, я, Бобрыкин, еще Каперс-Чуховской, и вдобавок штабс-капитан Свешников и некий герцог Карл де Шоссюр. Со Свешниковым я знаком поверхностно. На его суаре как раз закололи барона фон Гольштейна. Странное совпадение, не правда ли? И не мало ли народу собирают на такое пышное мероприятие?

– М-да, тоже не пойму, как нас подобрал ваш аноним, – удивился Сиверс.

– О, так ему вы, наверняка, все знакомы. Возможно, он полагает, что и друг друга вы прекрасно знаете. Или хочет ввести нового человека в компанию. Касаемо герцога, то он в списке кандидатов, но уверен, в клуб его примут безоговорочно. Он весьма богат, француз… Нет, не совсем, хотя, по-моему, один, как вы выражаетесь, чёрт. Короче говоря, герцог из княжества Монако. Ходят слухи, что состояние он сделал в казино города Монте-Карло. Поставил остатки состояния, и вуаля, как говорят французы. Купил там дом и стал монегаском. Зачем-то прибыл к нам. Но money does not stink[2]. Его принимают в лучших домах, что поделать… Касаемо количества персон, так каждый из вас волен привести одного гостя. Ну и бывают у нас подобные случаи. Мы для вас выделили левое крыло клуба, где обычно собираются члены «Ордена туманной музы».

Сиверс и Радецкий переглянулись. Оба подумали об одном и том же: именно там стреляли в Золотилова.

– Так дамы тоже смогут прийти? – спросил Герман, тут же вспомнив о желании супруги попасть на мероприятие ? l'anglaise.

– О, нет! Простите. Отдельный вход будет закрыт. В ту дверь пытались вломиться, представьте. Грабеж или чего еще удумали. В общем, грабители бежали, но дверь повредили, замок выломали. Покамест её заколотили. Сами понимаете, придётся идти через парадный вход. Джентльмены, если у вас всё, вынужден бежать по делам насущным!

Они распрощались. Герман Игнатьевич хотел переговорить с шеф-поваром, а Сиверс ждать уже не мог или не пожелал. Тем более, что после Радецкий планировал поездку к Курекину.

Переговорив с бывшим коллегой, Герман Игнатьевич попросил дворецкого вызвать ему экипаж. На улице по-прежнему лил дождь. Город окутал туман. До экипажа Радецкого проводили, держа над ним зонтик, но холодные капли всё равно упали за шиворот, пренеприятно прокатившись по спине. Герман непроизвольно вздрогнул, но откинул мрачные мысли и велел ехать по адресу следователя.

[1] in fact – на самом деле

[2] money does not stink – деньги не пахнут

Глава 5