Битое зеркало

– Павлик. – родительница резко перегородила путь. – Сынок, ты не в порядке. Ты никуда не пойдёшь, пока…

Не успела матушка договорить, как сын закинул её на плечо, словно мешок картошки и прошёл с ней в гостиную. Вообще не церемонясь, Козелков просто швырнул маман на диван и направился к выходу. Станет какая-то сердобольная овца ему чего-то указывать! Она даже не поняла, что произошло, как за чадом захлопнулась дверь, а сам парень скрылся из виду за несколько минут.

Шёл он быстро, сам не зная куда, желудок сводило от голода, но ему было плевать. Его взгляд был твёрд, как сталь, из которой ковали лучшие мечи, его выворачивало от состояния собственного тела, и единственное, что он хотел – вернуть себе то, что было его по праву.

– Что ты сделал?! – послышалось на затворках сознания. – Ты бросил маму на диван!

– А ты хотел, чтобы я продолжил? – мысленно ответил Максимус, пока по лицу юнца скользнула гаденькая ухмылка. – Там, откуда я родом, инцест не был зазорным делом.

– Прекрати, это не смешно!!! Ты что вообще творишь?!

– Я творю, что хочу, так что привыкай.

Сказать этой твари что-то поперёк было себе дороже, а потому всё, что мог сделать Пашенька – только наблюдать, как некто, овладев его телом, творил беспредел. Идя вдоль улиц, желудок вопил так, что казалось начал разговаривать, а Максимусу было фиолетово. Он пёр, как на таран, даже не думая останавливаться, чем привлёк внимание местных задир.

Тяжело быть достоянием общественности, особенно если эта общественность делает всё, чтобы отравить тебе жизнь. Местные задиры знали Павла, как объект всеобщего издевательства, а потому поспешили подъехать к нему поближе и что-то вякнуть. Тот не повёл даже бровью, уверенно глядя вперёд себя. Ребята привыкли к тому, что неудачник никогда не отвечал им, а только отводил глаза и терпел унижения, но в этот раз всё было как-то по-другому. Он смотрел прямо, высоко подняв голову, спина была ровная и крепкая, как скала, а лицо явно давало понять, что до этих насекомых ему тупо нет никакого дела.

– Эй, Пашка! – всегда уверенный голос заметно напрягся, после чего тот таки нагнал паренька и схватил за плечо. – Ты чего такой гордый тут ходишь?!

Павел замер и медленно повернулся в сторону незваного гостя, от чего того передёрнуло. Один взгляд серых глаз говорил о том, что ты – ничто, твоё место в могиле, и вообще, иди кормить червей, твой удел – только это.

– Убери руку. – это был самый настоящий приказ, от чего пацан опешил и убрал ладонь. Козелков же лишь повёл плечом и брезгливо продолжил. – А теперь сгинул.

Сказать по правде, эта фраза отрезвила, но до конца ребята пришли в себя лишь тогда, когда ботаник умотал уже далеко. Нет, они не могли стерпеть такого, но вдогонку за подростком никто не кинулся. Что-то с этим неудачником сегодня было не так.

Шёл он молча, идя напролом и не видя людей, пока не дошёл до самой окраины. Тут была заброшенная площадка, на которой школьник был всего раз, но этого было достаточно, чтобы Максимус увидел её. Никого нет, а значит никто не увидит это позорную тучную свиную тушку, что заставляла бравого воина от и до испытывать ярость и чувство собственного несовершенства. Так дело не пойдёт… Это не его тело.

Подав контрольный посыл на все группы мышц, школьнику хотелось выть. Такое свинство, такое пренебрежение к собственному достоинству, и только сплошное нытьё в голове. Мерзость.

Ничего не жравши, усиленно таская железо и прочий инвентарь, тело выдохлось за час. Это был крах, которого он просто не мог стерпеть, а потому задался целью, во что бы то ни стало, превратить эту ничтожную оболочку в гранённый сосуд, чьё совершенство сравнимо лишь с его содержимым.

Домой он направился, когда уже вечерело, шёл тем же путём, уставший и злой, на себя и других, однако зоркий взгляд уловил уже знакомую компашку. Нет, он не боялся этих придурков, он вообще ничего не боялся, а потому, когда к нему подошла ущемлённая компашка, он глядел ровно и твёрдо.

– Ты сегодня какой-то на редкость уверенный в себе. – хихикнул один из хулиганов, но не встретив никакой реакции, улыбка сошла с лица. – Что, осмелел, Козелков?

– Дай пройти. – холодно выдал парень.

– А если не дам, то что?

– Вспорю брюхо и вырву яйца. – всё так же холодно и остро выдал ботаник.

Парень резко опешил, но оппозиций не сдавал:

– А силёнок то хватит?!

– Проверим?

Вот тут зажало у всех, стало совсем не смешно, а губы Павла коснулась едва заметная ухмылка. Да, он ждал этого. Страх… И он его почуял.

– Ты совсем страх потерял, жиртрес?! – парень не стерпел такого, а потому замахнулся. – Да я тебя…

Это был точечный удар костяшкой в грудь, от которого перебило дыхание, но не успели парни сообразить, как Павел с размаху долбанул одного из них по шее. Профессионально ударив в кадык, он не сломал его лишь потому, что не ставил целью, но был вынужден признать, что бить стало больнее, чем раньше.

Округлый пухляш вмиг проявил небывалые навыки ближнего боя, ломая суставы короткими редкими ударами, стирая собственные костяшки в кровь, как вдруг зоркий глаз увидел что-то блестящее. Увернувшись от ножа и порезав штаны, ботаник злобно зарычал и с размаху ударил парня в морду. Сустав щёлкнул, стало дико больно, но он не из тех, кто падал замертво.

– Дьявол. – выругался Козелков и посмотрел на напуганного качка, как на мясо. – Я убью тебя, ублюдок.

Выставляя перед собой нож, почему-то у торчка не возникло ни малейших сомнений в словах Пашеньки, а сам школьник лишь дождался удобного момента, чтобы подсечь, после чего отработанным движением выломал плечевой сустав, выхватил нож и тут-то масса и сыграла на руку.

Взгромоздив на себя воющее с боли тело, паренёк буквально впечатал его в стену, после чего выхватил нож, прорезал им майку урода до самой горловины, слегка поцарапав кожу, выудил лезвие и всадил нож в стену на два сантиметра аккурат промеж ног в непростительной близости от «самого важного».

– Мне? – передразнил пухляш, глядя в напуганные и уже мокрые глаза местной гопоты. – Мне, тварь, всего хватит. Ещё раз увижу на этой дороге – вспорю брюхо и вырву яйца. Я повторил тебе это дважды… Третьего не будет.

С этими словами бывалый неудачник вырвал из стены нож и швырнул гопника на землю. Тот был напуган до одури, однако серые очи смотрели на него, как на насекомое, которому он разрешил сегодня жить. Медленно глянув на ублюдков, что жались и прятались друг за друга, парень поудобнее перехватил нож, после чего швырнул. В этот момент вся топа оцепенела, а лезвие пролетело аккурат возле глаза одного из отморозков.