Отрада. Заметки жизнелюба

Наверное, поэтому сразу после действа мелькнула какая-то нетривиальная мысль: как-то у животных попроще всё происходит…

Люди, те в такой ситуации всё больше языком трепят – то на тебя, да это на тебя…

А тут, видишь, незатейливо и по-деловому…

Юннатов прошу не беспокоиться: старый барбос не проснулся и так ничего и не понял…

Так что, народный мститель жив, здоров, чего и вам желает…

И по глазам его вижу – готов, стервец, к новым подвигам в борьбе за независимость…

Надо будет, и аутодафе новое утворит. Ресурсов хватит…

Доха и Соловей

Многие предметы в политехе Соловью давались с трудом. Немецкий не давался вообще. Очередная пересдача всякий раз мучительно сокращала вожделенные каникулы.

И Соловей понял: его последний шанс – «взять» «немку» измором. «Немка» Нонна Григорьевна была милейшая во всех отношениях женщина. Причёска «высокий пучок», тонкая оправа, одежда «светлый верх, тёмный низ», педантичность и интеллигентность на грани наивности… И барсучья доха зимой. Доха – шуба мехом внутрь и наружу, кто не застал. Очарованные дохой коллеги с годами пришли к двум устойчивым выводам: 1. Доха – это фамильная реликвия. 2. Доха – ровесница последнего немецкого кайзера.

И вот аккурат в зимнюю сессию по выстраданной стратегии Соловей стал маниакально преследовать Нонну Григорьевну и канючить об очередной пересдаче. Неожиданно всякий раз вырастал он перед ней практически из сугроба. Соловей предлагал ежедневно выгуливать дога Нонны Григорьевны, таскать за ней сумку с продуктами, выбивать ковры и даже проветривать доху.

Она-то, доха, и оказалась однажды на переднем плане особо отчаянной его атаки. И таки не выдержала, «сломалась».

Сроки поджимали категорически, и Соловей усилил натиск многократно…

Нонна Григорьевна уже садилась после работы в автобус. А Соловей всё канючил «ну, пожалуйста, ну, ещё разок» и цепко продолжал тянуть за рукав дохи наружу. Рукав дохи отделился как-то сразу по всему шву. Как ракетоноситель…

На защите диплома в вызубренном докладе Соловья прозвучало явно немецкое слово «контрфорс». «Говорят ты, Соловьёв, в немецком силён?!» – свои члены комиссии имели хорошую память, подобающее чувство юмора и слегка опасались задавать Соловью профессиональные вопросы. Практически уже инженер-гидротехник, Соловей и в этот раз не сплоховал. «На кой он мне?! – честно, смело и уже радостно сказал Соловей, – у меня родной язык – прорабский!» И это была чистая правда!

Мы не виделись много лет. Но встречу, спрошу: а детям и внукам про доху-то раскололся?!

Восток – дело шумное

Стараниями съеденного Кука, неаппетитного, судя по всему, Марко Поло и худого Миклухо-Маклая весь Восток без промедления окутался мистикой и тайнами. Абсолютно весь – Дальний, Средний, Ближний…

А уж после того, как Луспекаев своим «Восток – дело тонкое…» эпохально нагнал на регион саспенса и тумана, писаки и графоманы и вовсе распоясались в определениях… И такой Восток, и сякой…

Многолетнее проживание в этом своеобычии в 50-ти милях от Иерусалима дёргает за язык и меня…

С Божьей помощью будут и другие заметки, а на этот раз «Восток – дело шумное…»

Даже и не буду пробовать объяснять, почему в компании израильтян, вне зависимости от количества и вида времяпровождения, говорят все сразу, громко и артистично. Как они ухитряются держать нить разговора, одному Богу известно!

Но, видимо, ухитряются потому, что, бывает, и поспорят, и повздорят… Но как-то… не по-нашему, без агрессии…

Рынок Востока – дело особо шумное и колоритное… Здесь можно орать любым голосом, на любом языке, любую ахинею, лишь бы привлечь внимание…

Новые переселенцы инстинктивно втягивают голову в плечи и подгибают коленки, когда здоровенный торгаш, выпучив глаза, вдруг зычно рявкнет над ухом о «баснословно низкой» цене…

Без сотовых телефонов здесь разве что многочисленные дворовые коты, у которых март круглогодично, и которые на шикарном харче непомерно наели и морды, и глотки…

Но какой-нибудь не в меру упитанный «шмулик» будет час обсуждать с тротуара с хавером (друг – ивр.) на девятом этаже нечто «архиважное». Без сотового…

Машин на дорогах больше, чем жителей во всей Стране Большого Пляжа…

Создаётся впечатление, что гудеть сигналом – это обязанность водителей. Музыку в авто любят так сильно, что вибрируют, кажется, стёкла в придорожных домах…

И это на фоне круглосуточного воя амбулансов… Восток – дело шумное…

Децибелы от мусоросборщиков по утрам придают этой какофонии особую проникновенность. Потому, что рано по утрам…

Надо учесть, что звукоизоляция стен, толщиной в один пенобетонный блок, чисто символическая, несмотря на то, что Восток – дело шумное.

Поэтому мы сразу же осознали, что наша новая соседка – любительница караоке… Использование этой микрозвездой микрофона показалось излишним и чрезмерным не только нам с супругой, но и псу с верхнего этажа смежного дома.

До появления горластой соседки пёс этот от безделья просто всех и вся на улице облаивал, а тут начал выть. Или петь, я уж не знаю… Но очень громко. Так громко, что особо чуткие юннаты норовили запустить в него чем-нибудь…

И всё бы ничего, но в одно прекрасное утро этот дуэт вдруг превратился в трио – сработала сигнализация авто под домом (дом на столбах). Когда этот концертный номер повторился несколько дней, до меня дошло, что это таки гуманная акция некого доброхота, потому как живые голосовые связки звезды караоке и барбоса определённо проигрывали железным.

Может быть, им и мелодия сигнализации не нравилась, потому что она, сигнализация, всегда побеждала.

Кто бы про мои уши подумал…

Восток – дело не просто шумное…

Когда берёт оторопь…

Чижик

Нереально худой, но как чертёнок из коробочки шустрый Чижик из далёкого детства был у окрестной ребятни в авторитете по причине отца-шофёра. Отец приезжал на обед домой на раздрыганном грузовике-раритете и благодушно разрешал посидеть в кабине этого пацанского чуда.

Случилось однажды так, что кто-то из ватаги, видимо, снял с ручного тормоза… Облепившие кабину огольцы, почуяв движение махины, горохом скатились с неё в стороны… И только Чижик, стоявший на тот момент спереди, облокотившись на бампер, не на шутку оторопел, потом резко развернулся и натужно упёрся в машину руками… Остановить, Геракл, хотел…

До 18-ти лет, пока я не уехал из родного городка, подвиг тот Чижиков и его оторопь вспоминали со смехом и удовольствием… А железяка тогда тихо и благополучно упёрлась в старую липу…

Топляк

Был в моей жизни благостный период, когда по выходным мужики-обладатели моторных лодок баловали себя упоительным времяпровождением на лодочной стоянке в затоне судоходной белорусской реки…

Народу в тот день на стоянке было мало, поэтому не заметить вдруг резкие движения некоторых у самой воды было невозможно.

К выходу из затона течением прибило утопленника со стажем. На шум прибежал начальник станции, тёртый отставник. В считанные секунды бравый, хотя и бывший вояка принял решение, от которого нас взяла оторопь: шустро схватив багор, он расторопно спровадил топляка дальше по течению мимо вверенной ему территории…

Мы так поняли, чтобы самому не заморачиваться, потому как он настойчиво посоветовал помалкивать.

Выходной, однако, испортился…

Гуманитарий