Отрада. Заметки жизнелюба

Катя с трудом понимала, куда теперь катится жизнь. Кто всем этим руководит, от кого всё зависит?! И что же они там ничего не видят! И всё чаще в мозгу проносилась мысль: не видят! Она даже не знала, к кому и обратиться…

Ну, пусть: они поумней, и производством, и культурой заправляют. А где всё это?! И производство, и культура?! В их райцентре – ни того, ни другого.

Она пробовала справиться у брата. У директора своего. Одному жениться приспело, другой – весь в махинациях и комбинациях, вечно на грани выживания. С выпученными глазами. Говорят, лучше жить стали. Ну, как же лучше-то, если никто не поёт?!

Только с братовой женой-белорусочкой общий язык нашли, ей уже рожать пора… Опять наперекосяк пошло: ребёночек выжил, невестка – в коме… Врачи ничего не обещали. Попа привозили. Поп сказал: «Песни ей пой…»

И Катя пела. Выразительно, с жестикуляцией.

Обшарпанная райбольница песням из реанимации поначалу дивилась, потом, узнавши ситуацию, попривыкла. Вроде, и халаты застиранные, и кровати допотопные не так уж и заметны стали…

Однажды заснувшую было Катю кто-то потянул за рукав. Встрепенулась. Ясные, усталые, добрые глаза невестки: «Кать, спой, а?»

«Золото, а нэ дэвушк!» – говорил о Кате главврач кавказской национальности. «Сын прыэдет, я их пазнакомлу! Они спаюцца!»

Личная жизнь Крученковой Кати принимала иной оборот…

Жора и Соловей

Учился Соловей легко… На «удовлетворительно». Точнее, на 2.5… И полбалла все «доценты с кандидатами» добавляли ему за весёлый нрав, постоянную несусветную расхристанность, безобидность и пронырливость…

Просто они знали, что из него получится нормальный прораб, жизнь доучит…

Соловей везде был «свой»… Даже декан был уверен, что фамилия этого обормота Соловей, а не Соловьёв…

Он был «свой» даже на женском этаже.

Пока этот этаж не подсунул ему свинью…

Точнее, журавля Жору, которого сердобольные студентки, подраненного, привезли в общагу с практики. На долечивание…

Жора сразу перехватил у Соловья славу всеобщего любимца, чем вызвал у того косые от ревности взгляды.

Жоре Соловей тоже как-то сразу не глянулся. Стучал клювом, топал длинными ногами, всё такое…

Жора, как комендант, важно расхаживал по коридорам, цокал когтями по полу, а все норовили угостить его чем-нибудь вкусным…

И всё бы ничего, да только от обильного харча Жора и помёт свой стал выделять активнее. Было заметно, что сердобольные студентки на такую Жорину подлянку совсем не рассчитывали… Но!

Коллективным разумом будущие профи решили таки проблемку персонального клозета для Жоры. В виде большого пакета, подвешенного сзади на помочах через крылья…

И это чудо в перьях, на ходулях и с обкаканным мешком продолжало скрашивать студенческие будни…

И Соловей однажды нарвался…

При разминке с Жорой в нешироком коридоре, тот углядел у Соловья на рубашке какую-то блескучую пуговицу да и долбанул его в грудь…

«Курица обосранная! – орал Соловей, – ходули переломаю! На суп сварю!»

Жоре такие слова не понравились, и он тоже, проглотив половинку пуговицы, в ответ заклокотал по-своему нечто аналогичное…

В тот раз их разняли. Но Жора стал явно подкарауливать Соловья в коридорах.

Счастливцы не раз наблюдали, как Жора с распахнутыми крыльями и болтающимся сзади мешком, с боевым клёкотам гнал Соловья в тупик…

Соловей стал нервным. Все ответы на экзаменах и зачётах сводил на этот свой экшен…

Перед выходом из комнаты пугливо выглядывал за дверь… Открытые пространства пересекал дивной шустрой иноходью, в одиночку старался не ходить…

Куда-то Жору потом определили…

Соловей на глазах повеселел…

Показывал всем шрамчик на груди и дурил первокурсников: «Это от пули…»

Новая взрослая жизнь большого ребёнка

Наутро после первой брачной ночи Моня с удивлением обнаружил, что она на голову выше его.

«Мама, мама!» – побежал он из спальни.

«И что?! Ты же справился?!

Моня покраснел…

«Ну, и умничка! Это твоя новая взрослая жизнь! Я всегда хотела сделать для внуков что-нибудь хорошее…»

«Мама! Но до внуков ещё есть я! Как я с ней по улице буду идти?!»

«Ты не будешь больше по улице идти, ты по ней будешь ехать. Её папа подарил вам машину!»

«Мама! У меня же нет прав! Ты же знаешь, я всегда боялся машин!»

«Теперь твои страхи кончились, она будет тебя пристёгивать рядом. Зачем тебе права?!»

«Но, мама! Мои ребята будут надо мной ещё больше насмехаться!» «Весь в поца-отца! Дорогой мой! Твои ребята уже начали умирать от зависти! Такое приданое в твоей песочнице ещё никто не получал! Они тоже скоро узнают, что такое новая взрослая жизнь!»

«Но, мама! Она такая сильная! Я не могу от неё вырваться!»

«И не надо! Я тебе гарантирую жизнь. Ей теперь нет смысла тебя до смерти придушивать!»

«А голос! Мама у неё же голос портового грузчика! И лексикон тот же!»

«Ша! Девочка таки знает жизнь! И теперь я за тебя спокойна!»

«Но, мама! У неё же на спине татуировка! Дракон какой-то!»

«От, папин сын! Тот от собак за меня всю жизнь прятался, этот драконов до сих пор боится! Да, ты попробуй сам его укуси! Ей понравится! Привыкай, это твоя новая жизнь!»