Правду славим

Наш полковой поэт Иван Иванович Фёдоров написал стихотворение. Всему полку оно очень понравилось. Пишу его и тебе. Почитай, милая, уверен, оно и тебе понравится. Это стихотворение хорошо показывает душу русского солдата, защищающего нашу Россию.

Вы шли за нас… мы с болью провожали
За рядом ряд исчезнувший вдали,
Смотря, как в битву вы несли скрижали
С заветом Бога и родной земли.
И взяли вы с собой воспоминанья,
И верных спутниц – капли наших слёз.
Вы шли… Под шум шагов мы в ожиданьи
Упали пред крестом, где был Христос.
Нас ждёт любовь, рождённая здесь вами,
Огонь мольбы оставленных детей,
И молим мы, чтоб Божьими лучами
Пригрело вас средь вражеских полей.
С спокойной твёрдостью пошли вы снова,
Как прежде шли, на подвиги к врагам,
Чтоб там среди руин былого
Создать так долгожданный светлый храм.

Не кручинься обо мне, милая Машенька. Мы обязательно разобьём германца и возвратимся домой с победой. Береги себя и сыночка нашего Петеньку. Маменьке твоей здоровья желаю.

Мой адрес: 43-й Сибирский стрелковый полк, полковнику Парфёнову Леониду Самойловичу.

12 декабря. 1915 год.

***

Письмо прапорщика Ромашова жене Варваре Николаевне.

Здравствуй, дорогая моя лебёдушка Варварушка! Здравствуйте, дорогая матушка Степанида Ивановна! Здравствуйте дети мои Иван, Ирочка и Федя! С любовью низкий поклон шлю вам с фронта, и желаю от Господа Бога доброго здоровья всем вам. От Господа Бога доброго здоровья всем нашим соседям. Кланяюсь Лукерье и Галине и желаю им от Господа Бога хорошего здоровья!

Варенька, ты спрашиваешь, люди ли немцы, или черти. Одно скажу, басурманы они чёртовы, это точно. Воюют бесчестно, потеряли всякий человеческий облик. Вот вчера были мы в бою. Крепко их побили. Одному взводу было приказано взять расположенный в конце деревни дом. Подобрался к нему взвод, немцы огонь открыли, а наши солдаты стрелять не могут потому, как в дверях стояла женщина, из-под руки которой торчал немецкий штык, а в окне виднелась маленькая девочка, которой прикрывался германский пулемётчик.

У нас в полку солдаты смекалистые, Сергей Колмаков и Авксентий Голоцван подобрались к дому с разных сторон и одновременно прикончили и пулемётчика и стрелка, что стрелял из-под руки женщины. После вбежали в дом и постреляли всех других немцев. Тут, конечно, и весь взвод им в подмогу. Когда всё кончилось, глянули, Боже мой, волосы на голове дыбом встали. В горячности боя не сразу обратили внимание, что женщина и ребёнок как стояли, так и стоят, не пошевелились даже, когда взвод уничтожал врага. Оказывается, женщина была заколота штыками и прибита за руки к косяку двери, а девочка, лет трёх, была пришпилена саблею к оконной раме. Слёзы, прям, у всех так и хлынули. Стали дом осматривать, нашли в погребе 24 немца. У ребят было огромное желание посечь их, только не звери ж мы, – русские люди, никого не расстреляли, в плен взяли, правда крепко побили, не удержались.

А ещё сообщаю тебе, Варвара, что прусаки все точно волки. Когда мы идём по их сёлам и городам, побеждённым нами, смотрят на нас исподлобья, как будто мы, а не они напали на нас. Оно бы всё ничего, пусть себе смотрят, кабы исподтишка не стреляли по нам. И ведь что удумали, стоит такой прусак с костылём в сторонке, смотрит на нас, а как мы спину покажем, тут же свой костыль в ружьё превращает, стреляет в спину и прячется.

Жена моя любезная, отвечаю тебе по просьбе твоей, а ты поведай всему селу, что Григорий Коленкевич, Александр Кисликов и Василий Лушненко погибли геройской смертью. Все трое посмертно награждены медалью за храбрость 4-й степени. А погибли они в один день и в одно время, когда были в разведке.

Выполнив задание, отряд разведчиков из двенадцати человек, в котором были и они, случайно наткнулся на два германских эскадрона. Завязалась перестрелка. Зауряд-прапорщик, командовавший разведчиками, приказал Григорию Коленкевич, Александру Кисликову и Василию Лушненко прикрывать отход. Те, выполняя приказ, дали своим товарищам уйти от врага, но сами были ранены и попали в плен. Выручить пленных тотчас оказалось невозможно. Оставшиеся девять разведчиков решили дождаться ночи и вызволить своих товарищей из плена. Пробрались к деревне, куда увели пленных и стали наблюдать.

Немцы били своих пленников жестоко, а потом подожгли сарай, и когда он обратился в пылающий костёр, бросили связанных Александра, Василия и Григория в огонь. Вот так геройски погибли наши земляки старобардинцы.

Вот и решай, Варвара, черти немцы, или люди. По мне так они самые что ни на есть кровожадные черти. Ты никому не говори, какой страшной смерью погибли Григорий, Александр и Василий, особенно родным их, шибко больно им будет, а скажи, что погибли геройски в разведке, прикрывая отход своих товарищей.

Перед Рождеством была у нас баня.

Остановились мы в немецкой деревне, а у них там нет бани. Бывали мы у них и в городах, и там ни одной бани не видели. Вот тебе и «чистюли» эти немцы, грязный они народ. Как быть, думаю? Нет бани, значит, надо сделать. Но не строить же её. Нашёл сарай и надумал в нём обустроить баню. В сарае сена было много, сгребли мы его вдоль стен, на середину установили бочку, а под ней развели костёр. Кипятком солому окатывали, образовывался густой ароматный пар. Шайки нашли, холодной воды натаскали, вот и банька славная получилась. Офицеры сильно хвалили меня, так весь наш штаб и помылся, сначала офицеры, а потом и нижние чины. По нашему примеру поступили и другие, так весь полк и встретил Рождество в чистоте, а потом был праздничный обед.

Христос родился! С Рождеством тебя, милая Варварушка! С Рождеством, матушка Степанида Ивановна! С Рождеством, дети мои Иван, Ирочка и Феденька! С Рождеством, Лукерья и Галина! От Господа Бога желаю всем вам хорошего здоровья!

С нами родился Христос! Христос на земле и мы во Христе, и блажен уповаемый на Него, – грядый во Имя Господне!

На этом заканчиваю моё письмо. Береги себя, родная моя жена, и деток наших береги. Войне всё одно конец будет. Приеду домой, и заживём мы мирно и счастливо!

А ещё надысь лично Государем Императором Николаем II я был удостоен звания прапорщик и награждён орденом Святого Георгия 4 степени.

Мой адрес: 43-й Сибирский стрелковый полк, прапорщику Ромашову Фёдору Ильичу.

27 декабря. 1915 год.

Глава 2. У каждого свой крест

Богохранимая Россия

(Повесть)

Алтай.

В начале тридцатых годов крестьянам стало тесно на земле от советских законов, обирающих землепашцев до нитки. Мужику воля нужна, а не свобода, что большевики предлагали. Да и слово то свобода – больше казенное, неживое, к чему-то обязывающее, а воля – простор на душе, свет и дух благодати витает в ней для творенья и добра. Для людей, почитающих истинного Бога, нужна свобода от греха, свобода выбирать голос чистой совести.

И уезжали семьи из европейских губерний России в Сибирь за волей, и за свободой от греха, который могли совершить по отношению к властям, измывавшимся над ними – крестьянством.

Семья Кошелевых из Пензенской губернии в поисках лучшей доли тоже решила переселиться в Сибирь – на Алтай. Благо на Алтайских просторах жила их землячка – Судовская Евдокия, в прошлом купчиха, основательница Барнаульского Богородице Казанского женского монастыря. Там и монахини из их родни были. Родственники помогли выправить нужные документы на переезд и выехали Кошелевы с тремя другими семействами на Алтай в 1925 году, сразу, как только подсохли дороги после весенней распутицы.

Дед Кошелев Михайло до революции был купцом и имел хороших знакомых среди старообрядцев. Несколько раз посещал в Москве их церкви. Прибыв на Алтай, встретился по рекомендательным письмам с местными староверами и нашёл среди них поддержку при обустройстве. Большую помощь оказал Михаил Ефтеевич Долгов, имеющий большой авторитет, как в своей общине, так и в округе. Документ на жительство получили в районном селе Старая Барда (ныне Красногорское), а когда стали выделять семейству Кошелевых земельный надел, узрели писари у его внучки необычное имя – Россия.

Долго дивились местные бюрократы, вроде бы имя заверено печатью, но всё же негоже иметь такое в документе о предоставлении земли. Долго решали, одну или две буквы «с» в девичьем имени оставить в акте на получение земли. До самого начальника района дошли, тот по-своему определил:

– Раз в Сибирь из России приехала, пусть Россией Ивановной и останется.

Записали, как было в документе, с двумя буквами «с», после чего спросили, кто же такое имя дал.

– Родительница её, будучи на сносях, ранним утром понесла поесть мужикам в поле, да, видно, судьба была ей родить на мокрой от росы траве, – начал рассказ дед Михайло. – Матушка-мордовка, хоть и крещеная, возьми да и назови дитя Росиной, на росе родила. Долго потом священника уговаривали всем семейством, чтобы тот вопреки христианскому обычаю окрестил новорожденную этим именем. Сдался священник, но предсказал родителям: «Много горя вашей дочери придётся испытать, и вода ещё не раз её крестить и испытывать будет». После погрузил дитя трижды в теплую летнюю воду реки Чембар, что близ нашего села Кукарки протекает. В первый раз то пророчество в разгар Гражданской войны и сбылось. Белые, красные, банды разных мастей, а между них мы – крестьяне. И всем дай, всех ублажи.

Залетела в наше село такая вот бандитская вражья стая. Народ в панику, мать Росину свою и ещё троих ребятишек в хлев, там и спрятала. Ну, а как крик, свист сабель, плач да топот коней, как начали рубить шашками мужиков, кто новой власти сочувствовал, Росина с испугу и выбежала во двор. Хоть и двенадцать лет ей было, а на вид года на три больше, парни уже заглядывались. Бросились за девочкой бандиты, обезумев от крови, решили над ней поиздеваться, загнали в соседний двор, а там колодец. Поняли её намерение, да уж поздно, давай по ногам стрелять. Обожгло ногу внучке моей, но сгоряча всё-таки успела до сруба добежать и, не оглядываясь, кинулась в него. Озверели бандиты и стали стрелять в колодец, хотели гранату бросить, спасибо хозяину двора Степану, уговорил за бутыль самогона не осквернять источник.

Только утром, с подходом красных, бандиты покинули село. Родители уже не думали, что жива их Росина. Спустился сосед Степан в колодец, увидел девочку живой, от растерянности воды нахлебался. Спасло, что колодец уширился внизу от времени, подмыт был и воды по горло. Ни кричать, ни говорить не могла девочка, и потом ещё долго молчала.

Атаман той шайки ещё и сельскую управу сжег, так что сельчане оказались без документов.

Метрики выписывали новые, со слов сельчан. Пьяный да малограмотный ревкомовец, тот, что писарем при сельсовете числился, вместо Росины девочку Россией Ивановной записал, сразу и не заметили, что новым именем назвал, потом так и оставили.

Поудивлялись писари, поахали, документы выдали, и отправилось семейство Кошелевых на новое место жительства – близ села Карагайка.

Угодье в предгорье, что согласно выданным документам закрепилось за новыми людьми, в простонародье «чернью» называлось от близости к необитаемой тайге, но эти тридцать гектаров своей земли переселенцам сразу полюбились. Сказали: «Не зря говорят, Сибирь хребет всей России! Как-никак, неразведанная кладовая недр отчизны, родительница самых великих и красивейших рек и озер. Синь неба, зелень лугов, тайги и высоких гор, серебряные реки глаза радуют и душе просторно! Здесь воля человеку! Здесь будем жить и дома ставить!»

Народ, что рядом проживал, радушно принял появление нового семейства, хотя был смешанного происхождения, разных мировоззрений и религий, но культура давно уже была одна – русская и основной язык русский.