Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3

Иван вкратце пересказал то, о чём так долго вёл переговоры с мивакуками. Впрочем, это вкратце растянулось минут на двадцать, так как у ходоков, естественно, появились вопросы. И не только к Ивану, но и к мивакукам. В основном пытались, так же как и Иван, выяснить всё о противнике. Но мивакук повторял одно и то же.

– Его зациклило, что ли? – наконец, не выдержал и вскипел гневом Арно. – Миленькое дело, заступиться за само Время! Как вам это нравиться? А он? То много, то мало…

– Да он сам ничего, наверное, не знает, – высказал догадку Хиркус. – Так же как заговоривший вдруг Нардит. Он же тоже нёс какую-то чушь! Кто их здесь, на острове достанет. И откуда? Толпа давно бы смела их с лика земли. А это… хырхоро! Мозги навыверт! В плохом сне не увидишь…

– Как раз во сне… – начал Иван.

– Подождите! – попросил Джордан. – Они всегда убегали, а здесь у них… грань? Так, КЕРГИШЕТ? – Иван кивнул. – Теперь им, значит, бежать некуда. Но встретили нас…

– Вот именно, что нас с КЕРГИШЕТОМ! – перебил его Арно. – Нас специально сюда выбросило, чтобы КЕРГИШЕТ помог этим… Странное у них самоназвание.

– Если я правильно могу перевести, то мивакук – это гонимый, то есть тот, за которым гонятся… А ведь точно! – Иван по-новому оглядел трясущихся мивакуков. – Они – гонимые!

– То-то они всё время дрожат, – заметила Шилема.

– Мы, Ваня, тогда тоже гонимые, – сдерживая голос, сказал дон Севильяк. – И я что-то слышал о гонимых от своего Учителя. Но всё позабыл. Думал, зачем мне о них знать. Гонимые пришли и ушли. Мало ли таких? Не о них ли была речь? Гонимые вместе с нами? Хотя о ходоках среди них как будто не упоминалось.

Другие ходоки о гонимых никогда ничего не знали.

– Пусть так, – сказал Арно. – Против палок у нас автоматы.

– Много ты из них подстрелишь? Патронов кот наплакал, – напомнил Хиркус.

– Тогда сами возьмём дубинки, – с энтузиазмом воскликнул Арно и выпятил вперёд грудь. – Я только не возьму в толк важности количественного перевеса над посланцами хырхоро. Их что, не больше двух десятков только будет?

Иван пожал плечами.

– Мне кажется, что численность против самого хырхоро, а против остальных его посланцев, навряд ли.

– Признайся, КЕРГИШЕТ, ты сам придумал это словечко – хырхоро, как название?

– Ты думаешь, мне больше нечем заняться, как новые слова сочинять? – длинно открестился Иван от авторства. – А по поводу количества, вот ещё что. Они говорят, что нас с ними, якобы, вполне достаточно, чтобы хырхоро нас убоялось… Ладно, разберёмся. Так что я им отвечу?

– Бежать-то нам некуда, – первым высказался Хиркус. – Что бы им ни ответить, итог один. Вместе предпочтительнее.

– Да уж, за компанию и повеситься можно, – невесело проговорил Иван. – Но мы с ними в одной лодке, так что…

– В ванне, – поправил Хиркус. – В океане, и в шторм.

– Или в небольшом тазу, – добавил Арно с усмешкой.

– Вы о ком? – неожиданно всполошилась Шилема.

– Не о тебе, – обронил Хиркус. – Давай, КЕРГИШЕТ, говори им о сотрудничестве. Скоро солнце взойдёт, день наступит. А нам до того, как здесь что-то произойдёт и придётся вступить в драку, надо бы поесть.

– Да, еда не повредит, – с надеждой на скорый завтрак, поддакнул дон Севильяк.

«О чём это они опять?» – с досадой подумал Иван, глядя на оживлённых ходоков, обсуждавших о еде.

Мивакуки выслушали Ивана, не выказав понятных людям эмоций, может быть, лишь их потряхивания телами стали чаще.

Мивакук, выделенный для переговоров, на вопрос Ивана, каким образом они будут общаться во время нападения, сказал просто:

– Будем отбиваться, будем общаться. – И тут же, как о некой безделице добавил: – У нас растёт такой же, как вы.

– Что значит, как мы? – растерялся Иван от такого заявления.

– Похожий на вас. Мы его нашли. Он быль маленький, сейчас большой, как мивакук…

– Ребята! – воскликнул Иван. – Среди них есть, оказывается, человек. Они его подобрали ребёнком.

– Так, где он? – спросили сразу все ходоки.

Иван перевёл вопрос мивакукам.

– Он уже идёт, – сказал старший из них.

В сумраке утра от озера показалась фигура человека. Плечи его через шаг-два подёргивались – он подражал подобравшим его мивакукам. К костру подошёл худой отрок, на вид лет десяти, совершенно голый, если опять же не считать лент, идущих накрест от плеч к бёдрам. Он с удивлением обежал глазами людей. Они у него вдруг широко распахнулись от радости и волнения, когда в его поле зрения попала Иката.

– Иката-май-ё? – неуверенно пролепетал мальчик.

– Мау-ма! – закричала Иката, вырвалась из рук Жулдаса, бросилась мальчику навстречу и с рыданиями прижала его к своей груди.

Остров (продолжение)

Поскольку только Иван правильно воспринял смысл невероятной встречи и первых восклицаний, прорывающихся сквозь всхлипывания, то сцена бурной радости и объятий долго оставалась для остальных невольных зрителей загадкой. Особенно волновался Жулдас, на его лице появилось злое выражение.

– Кто это?.. Кто это? – твердил он, подступая к Ивану.

Наконец, тот смог ответить, хотя и неуверенно:

– Кажется, это её брат… Она потеряла его в перливом Лондоне, а он пробыл у мивакуков уже лет пять.

– Брат? – облегчённо выдохнул Жулдас, всё остальное его не волновало, он шагнул к Икате, положил её руки на плечи.

Она обернулась к нему, на её залитом слезами лице светилась радостная улыбка.

– Мау-ма… – показала она Жулдасу рукой на мальчика и вскинула взгляд на Ивана, заговорила.

– Это точно её брат. Она знакомит нас с ним. Его зовут… Она называет его Мау-ма, то есть Желанным.

– Удивительно, – прошептала Шилема. – Если бы это был мой брат… – она не закончила фразу, закрыла лицо руками.

Её переживания, связанные с воспоминанием о брате, никто не заметил, да, возможно, никому в голову, кто знал её, не могло прийти, что она может быть сентиментальной и по такому поводу ощущать боль и отчаяние. И пока члены команды обсуждали событие, она сидела одна, сжавшись в комок. Перед глазами у неё стоял образ брата, погибшего по её вине, по её желанию…

Мивакуки, подрастая и опадая после каждого встряхивания также, по-видимому, были удивлены необычной встречей не меньше людей, но с точки зрения последних, этого нельзя было заметить и оценить степень их эмоций к невероятному событию.

Радость Икаты, счастливое, но всё ещё растерянность и неуверенная улыбка на лице Мау-ма, сумрачный Жулдас, переживший мгновения разочарования, оживлённость ходоков и женщин, хотя и потрясли всех этих свидетелей непредсказуемой игры случая, но настроения не прибавили.