Ходоки во времени. Освоение времени. Книга 1

– Всё может быть… – добавил я на дощечке.

Их коконы слились в один, большой, яркий. Непроизвольно я отпрянул в сторону на несколько шагов. Аппаратчики посовещались.

– Будем возвращаться, – передал решение Маркос. – Прошу Вас делать остановки через каждые десять тысяч лет. Начнем со ста тысяч по Вашему измерению.

Идея сличения дат по точкам зоха мне была понятна, хотя чем дальше, тем больше я сомневался в себе. Если уж три прибора аппаратчиков показывают одну и ту же величину, то моё мнение, построенное на чисто субъективных представлениях, становилось, мягко говоря, смешным. Особенно, подозреваю, людям будущего.

От нелицеприятного анализа я даже расстроился. В ногах слабость появилась, усталость.

– Согласен, – подал я знак аппаратчикам и побрёл назад, под горку, к дому.

Благо люди рядом были, а то проявился бы тут же в реальном мире и завалился где-нибудь спать, чтобы ни о чём не думать. Моё настроение Левон и Алекс заметили – третий аппаратчик покинул нас, – поддержали меня: Не переживай! Разберёмся… Я же отмахнулся рукой, ускоряя движение, и они оставили меня в покое. Если они правы, а я не прав, что тогда мне даст подобное разбирательство? Головную боль, не более того.

Однако поддержка есть поддержка, знаешь, что не один в огромном поле ходьбы.

Делали отметки. На восемьдесят пятой тысяче Маркос сообщил: – «Разница всего девять тысяч. У нас сейчас семьдесят шесть». А на последней, семидесятитысячной отметке наши различия уместились в девятьсот двадцать семь лет.

Аппаратчики любезно попрощались со мной, пожелали благополучного возвращения восвояси. Я ответил им тем же. Наши дороги разошлись. Полыхнув светом коконов, они исчезли, а я остался один, разочарованный и как будто обиженный, а кем, неизвестно, и высказаться, излить обиду некому.

Пошёл кого-то спасать, но получилось не так, как представлялось. Находился во времени досыта, а дела не сделал.

Проявился Иван в реальном мире без подготовки, где придётся.

Горячее солнце подбирало последние капли росы на травах. Песчаная степь с полосками близких и дальних рощиц и перелесков обдувалась неровным ветерком, потерявшим нужное направление и теперь не знавшим, что предпринять: то ли задуть во всю мощь, то ли затихнуть вовсе и впасть в полуденную сонную одурь.

Стрекотали кузнечики. В ногах Ивана, почуяв тень, застыла серовато-горчичная ящерица.

Иван полной грудью вдохнул вольный пряный воздух реального мира, бросил на землю рюкзак, уже не беспокоясь, что он затеряется неизвестно где, разделся, разулся, прилёг на жесткую траву и погрузился в приятную полудрёму, в которой недавние неприятности и раздражение рассеялись, а их место заняли непрошеные и негаданные желания и воспоминания.

Он заснул, разметавшись под жгучим солнцем.

– Ты, Ваня, уж слишком-то не переживай, – выслушав рассказ Толкачёва о походе с аппаратчиками, успокаивающе сказал Симон. – Я вот однажды заблудился во времени. Да, да… Как говорится, нашло на меня. Где проявился, забыл совсем. И что интересно, никак не мог определить направление, где будущее, а где прошлое. Мне тогда почудилась тень забвения, красиво говоря, в неведомых годах и полях.

– Да я, собственно, ничего, – сказал Толкачёв, а про себя почему-то подумал: – «Уж лучше бы потеряться. Хотя бы на время».

Симон покинул меня, а я промаялся бездельем не меньше дня. Сарый что-то бурчал себе под нос, но я его не слушал. Наконец, сказал, что еда на столе, а сам ушёл в поле ходьбы. Я не успел поесть, как опять появился Симон.

Он смотрел на меня странно. Как в первый раз видел.

– Ты у нас настоящий переполох устроил.

– У кого это, у нас?

– У нас, Ваня, значит у нас в будущем.

– Вы говорили, будущего времени нет.

– Я и сейчас говорю, что его нет.

Он что, разыгрывает меня? Я сдержался, не нагрубил, а помолчал, чтобы голос не дрожал, когда говорить начну.

А что говорить, не знаю. Симон, как всегда суховатый и царственный, смотрел на меня спокойным взглядом и при этом утверждал, что будущего времени нет, а сам из этого самого будущего к нам приходит.

Перед лицом его невозмутимости, я всё-таки как смог, так и выложил ему свои сомнения, вначале сдерживаясь, а к концу не стесняясь в выражениях, вплоть о его заумности и обидной снисходительности ко мне.

– Вот что, Ваня, – после небольшой паузы, когда я выдохся, промолвил, постепенно привыкающий ко мне, Симон, – ты потерпи немного со своими эпитетами и я тебе подробно расскажу о будущем. О будущем. И о будущем времени. Это не одно и то же…

– Вот ещё, – не смолчал я.

– А ты не фыркай! Так оно и есть. А сейчас о переполохе… у нас, в будущем… Я с тобой заговариваться стал… Там идентифицировали время, то, что определил ты, и то, что значилось у аппаратчиков.

– Ну и…

– Ты оказался прав.

Я так обрадовался, будто Симон подарил мне конфетку, а я, маленький лакомка, только о ней и мечтал.

– Хоть это… – гордо сказал я, одёргивая себя, чтобы не наговорить чего лишнего на их будущее. – Переполох-то отчего? Ходок им нос утёр, а им досадно?

– Об этом они и не подумали. Переполох оттого, что пропавшие аппаратчики в таком случае ушли в прошлое не на расчётные сто шесть тысяч лет, а куда-то за все триста восемьдесят или даже за пятьсот тысяч…

– Ничего себе вилка! Больше ста тысяч лет. Но какая разница в том, что они ушли дальше расчётной отметки? Ведь тогда в их аппараты должны быть заложены возможности обеспечения таких погружений в прошлое.

– Как какая разница?.. Разница хотя бы в том, что им разрешалась материализация за стотысячным пределом, и они, наверное, воспользовались случаем.

Я вдруг всё понял.

– И вновь стать на дорогу времени не смогли? – подхватил я его разъяснения наводящим вопросом.

– Да. Проскочили слишком далеко. Потерялись, провалились во времени, если хочешь…

И снова, как в тот вечер, когда я узнал об исчезновении дона Севильяка, кто-то ощутимо глянул на меня в спину из прошлого и даже прикоснулся к ней вековым холодом. Я знобко повёл плечами и почувствовал, если не страх, то тоску какую-то, потому что со всем этим, что-то подсказывало мне, придётся наверняка встретиться и преодолевать его.

Но только бы не сейчас! Я покуда ко всему этому не готов.

В последнее время я чувствовал себя каким-то усталым и разбитым. И постаревшим к тому же лет на сто. Оттого сообщение Симона о моей правоте и точности определять время в поле ходьбы и радостная гордость от этого меня не взбодрили. Вспыхнуло в душе лёгким светом и погасло. Совсем темно стало.

– Так что теперь?

– Мы просим тебя походить там и поискать их.

– В таком далеке? – воскликнул я. – Каким образом?

Не спеша, ровным голосом, Симон вкратце, а, может быть, и всё, что должен был мне передать из будущего, объяснил возможную стратегию поиска.

– Не густо, – понял я.

Он согласился и добавил: