Ходоки во времени. Освоение времени. Книга 1

К ПРЕДЕЛУ

…сама вечность бродит по замкнутому

кругу в этих горных дуарах, где окаём

сокрыт зубастым снеговым ожерельем.

Е. Парнов. Звёздные знаки.

От Ивана

Никогда в жизни не болела голова, а тут разболелась. И даже не физическая боль настигла меня, но нечто такое, что раньше называлось томлением духа. Как будто душно мне стало и нехорошо.

Помявшись, я излился перед Симоном, когда он нас посетил в очередной раз во время беспробудного сна Учителя.

– Ну что ж, – ответил он, словно знал о моих ощущениях. – Бывает. Тебе, Ваня, пора развеяться. И не в прошлом, а в настоящем.

Я засомневался, пожал плечами.

– Дослушай… У тебя плохая привычка…

– С кем поведёшься, – успел вставить я.

Симон на мою грубость не обратил внимания.

– И я о том, – ровно сказал он. – Посмотри, как ты жил последние месяцы… Учёба и Камен. А?

– Конечно! – не приминул обидеться я. – А что от вас ещё дождёшься? Признайся, Симон, вы меня загипнотизировали?

– В каком смысле… – он запнулся, – … загипнотизировали?

– А в том, что я… Я! Свободный от рождения человек! Не смейтесь, пожалуйста!.. Так вот я, свободный человек, торчу тут с Учителем, будто кто меня к нему привязал. Выслушиваю от него всякое… Ему бы только в Фиман сбежать…

Симон предостерегающе поднял руку.

– Ваня! Ты о Фимане не говорил, а я не слышал!

– Тоже мне… Тайны, всё тайны!

– А по поводу гипноза… Ты не прав. Какой может быть гипноз? Просто тебе всё это самому было надо. Вот ты, как свободный человек, реализовал свой интерес. Так что иди-ка, Ваня, пройдись-ка по улице. В кино сходи, на девушек посмотри.

– а – а! – отмахнулся я, но потом решился на прогулку.

Одичал я всё-таки. Машин даже стал бояться, так и тянуло при их виде зависнуть во времени. Но на улице такие провалы небезопасны, чего доброго при проявлении под ту же машину или по инерции в фонарный столб врежешься, не говоря уже о реакции прохожих.

Мне будто заново приходилось учиться ходить по городу.

Памятуя совет Симона, взял билет в кино. А до начала фильма походил у кинотеатра и посмотрел на девушек.

Точно одичал! Кем был и кем стал! Аскет! Право слово.

Сказали бы раньше, никогда не поверил бы. Даже попытки расшевелить себя, сделать заинтересованное лицо и пристальный, нацеленный взгляд на женские прелести не спасали.

И я взбунтовался против себя. Мне тридцать лет, ещё не вечер, а я хороню себя в проклятом провале времени.

Ни за что!..

Разозлился!

Помогло. Плюнул на фильм, позвонил по знакомым телефонным номерам. Один из них отозвался милым женским голоском, который удивился и – пролившись целебным бальзамом на мои душевные раны – очень обрадовался.

Меня расслабило… На два дня я позабыл о ходоках, Симоне, его заботах, об Учителе и таинственном исчезновении дона Севильяка.

Так оно и было…

Когда хозяйка квартиры ушла из дома по каким-то делам, а вернее всего, проветриться после моих неимоверных чувств, накопленных за месяцы воздержания, Симон вежливо напомнил о себе. В строгом костюме он проявился передо мной, разнеженным и неприбранным, лежавшим в свободной позе без мыслей в чужой постели.

– Ваня, – сказал он мягко, но настойчиво, – ты нам нужен…

Два дня отдыха встряхнули и взбодрили меня, позволили обрести какую-то отчаянную уверенность в себе. Похоже на то, когда я долго готовился и ужасно боялся прыгнуть с парашютом и, наконец, прыгнул, то ощутил блаженство свободного полёта и раскрепощённости, которые остались в каждой клеточке тела после приземления, и теперь – сам чёрт не страшен.

Так оно и было…

Две минуты на сборы, записка хозяйке, и вот мы уже в моей квартире. Чинно расселись как три высоко договаривающиеся стороны, где Учителю отводилась роль пассивного и созерцательного присутствия.

– Послушай, Ваня, меня внимательно, – начал Симон.

Я же как-то легкомысленно пропустил мимо ушей его призыв и отключился, сладко переживая события последних двух дней. Бурно встречали, повисли на шее, быстрый обмен бессмысленными словами… Было здорово!.. Я насторожился и выплыл в реальность, лишь услышав:

– … это не ходоки во времени в нашем понимании, а обычные люди, но использующие технику. Мы их называем аппаратчиками… Жаргон.

Я и Сарый вздрогнули. Я от знакомого слова, Учитель от тех неприятностей, которые они ему приносили.

– Что? – Я потёр лицо ладонями. Мне стало стыдно перед серьёзным Симоном, а ведь ещё недавно уверял его, что не мальчишка я какой-то, но муж, ответственный за слова и дела свои. Сказал виновато: – Я ничего не понял.

Симон, как я неоднократно отмечал, человек вежливый, он лишь прищурил левый глаз и обозначил обо мне своё мнение шевелением губ.

– Я повторю, – потирая колени, устало сказал он.

Интересно, что он обо мне думал в этот момент?

Вдруг примерно так, что вот сидит, мол, баловень судьбы и природы с блаженной улыбкой деревенского юродивого, ловит мух и ждёт, чтобы с ним говорили учтиво и мягко и, как бестолковому первоклашке, неоднократно объясняли бы суть необходимости в нём. А она, суть, довольно нешуточная, возникла неожиданно и не терпит отлагательства.

Неужели он так мог обо мне думать?! Если…

А ведь, может, именно так. А мне совсем не хотелось бы выглядеть перед ним плохим.

– Извини меня, Симон! – подобрал я своё небрежно развалившееся на диване тело, подтянул ноги и сел прямее. – Отвлёкся я. Как-то так уж получилось.