Игорь Святославич

– Остерегись, друже. У Омели удар пудовый![14 - Пуд – мера веса на Руси: 16 кг.]

– Не мешай, – бросил ему Игорь.

Посадские зашушукались, столпились позади Игоря, видя, что назревает драка. И не с кем-нибудь – с Омелей!

Деревенские собрались подле Омели, который старательно делал вид, что не замечает Игоря, направлявшегося к нему.

Девчата, увидев, что творится неладное, притихли, разбившись на кучки. Круг на поляне распался, игра прекратилась.

Игорь остановился перед Омелей, который был выше его почти на две головы. В княжиче не было заметно ни робости, ни показного бесстрашия.

– Ого! – ухмыльнулся Омеля. – Какой грозный! Я весь дрожу.

Омеля изобразил дрожь в коленях под хохот своих дружков.

Игорь что-то негромко промолвил, с презрением глядя на Омелю.

– Чего ты там лопочешь, птенчик? – с усмешкой спросил Омеля, наклоняясь к Игорю.

В этот миг кулак княжича врезался в мясистый нос Омели.

Верзила присел от неожиданности и тут же получил ещё два удара в живот.

Омеля взревел и бросился на княжича, но его большие кулаки не достигали цели. Игорь мастерски уворачивался и в то же время наносил Омеле удар за ударом. Скоро у сына кузнеца был разбит не только нос, но и губа. А под глазом вскочил большой синяк.

Один раз Омеля всё же достал Игоря и сбил его с ног, но княжич ловко оттолкнулся спиной от земли и вновь оказался на ногах. Такой прыти от княжеского сына Омеля явно не ожидал.

Тогда он решил сграбастать Игоря в охапку и придавить к земле всей своей тяжестью либо слегка придушить. Вытянув руки, Омеля устремился на своего обидчика с лицом, перекошенным от злобы. Ему непременно нужно одолеть княжича, такого хлипкого и маленького по сравнению с ним!

Игорь и не думал убегать, видя, что его противник на его ловкость отвечает грубой силой. Он сам кинулся навстречу Омеле, и тот вдруг перелетел через него, распластавшись на примятой траве. Омеля, вскочив, снова ринулся на княжича и даже схватил того за рубаху, но опять почему-то не удержался на ногах и шмякнулся на спину.

Тогда Омеля перешёл к подлым приёмам и схватил Игоря за волосы.

Игорь, не растерявшись, ударил Омелю коленом в пах. Омеля скорчился. Игорь опять же коленом поддел его в челюсть. Омеля упал навзничь и затих.

Деревенские парни притихли. Онемевшие от увиденного стояли посадские.

Могучий Омеля лежал не двигаясь.

А его победитель неторопливой походкой удалялся в сторону городского вала.

– Ай да княжич! – раздался восхищённый девичий голос. – Уделал-таки Омелю!

– И поделом ему! – заметила другая девица. – Не будет задираться!

Игорь устало шагал по тропинке вдоль речки.

Его догнал Вышата.

– Ну и молодец же ты! – восхищённо вымолвил он. – Самого Омелю не испугался!

– «Самого Омелю»… – передразнил Игорь. – Что он, сын Божий, что ли?

– Нет, конечно, – проговорил Вышата, – но силища-то у него немереная. Он же подковы гнёт!

– Пусть себе гнёт, – хмуро сказал Игорь и сплюнул себе под ноги, – а ныне я его согнул, как подкову.

Покуда двое друзей добрались до ворот детинца, уже совсем стемнело. Стоявшие на страже гридни[15 - Гридень – младший дружинник.] окликнули их, но, узнав, пропустили.

Расставшись с Вышатой у ворот его дома, дальше Игорь пошёл один.

В сенях княжеского терема Игорь столкнулся с Агафьей, которая отдавала распоряжения ключнице. Увидев его в разорванной рубахе, со ссадиной на подбородке, Агафья отпустила ключницу и взяла Игоря за руку.

– Подрался? – спросила она с той мягкостью в голосе, какая была присуща только ей.

Игорь молча кивнул.

– К матушке сейчас не ходи – разговор у неё неприятный с Олегом. Хочет она тебя князем посадить в городке Вщиже, там намедни князь помер. Но для этого нужно поперёк воли черниговского князя пойти, а Олег не решается. Сам ведь знаешь, какой нерешительный у тебя старший брат.

Агафья привела Игоря на ту половину терема, где жила она с Олегом. Пока Игорь умывался и менял рубаху, Агафья зажгла светильник в просторной горенке и накрыла на стол.

При виде кушаний Игорь сразу почувствовал, как он проголодался, и с аппетитом набросился на еду. В голове вертелась неотвязная мысль: быть ли ему князем во Вщиже или нет? Пусть удел невелик, зато у него будет своя дружина и он сможет на равных участвовать в походах вместе с прочими князьями, а то и с самим великим киевским князем!

Агафья подливала Игорю молоко в кружку, подкладывала ему пирожки, а сама непрестанно о чём-то говорила, суетясь вокруг стола. Было ей всего двадцать лет, но выглядела она гораздо моложе, потому-то Игорь иногда держался с Агафьей на равных и позволял себе те вольности, какими привык баловаться с деревенскими девицами.

Насытившись, Игорь встал из-за стола и вдруг игриво обнял Агафью. Та ойкнула и оттолкнула Игоря, но было видно, что ей приятно его внимание.

– Покажи-ка свою ссадину, – сказала Агафья, видя, что Игорь собрался уходить.

Она подвела Игоря поближе к свету и приподняла его голову за подбородок.

Серо-зелёные глаза Агафьи, такие близкие, озарённые пламенем масляного светильника, вдруг показались Игорю столь красивыми, в них светилась такая забота, что он не удержался и неумело поцеловал Агафью в уста.

Она слегка отстранилась. В её глазах появилось удивление и одновременно что-то такое, отчего у юного княжича вспыхнули уши. Агафья не осуждала его, наоборот, – поощряла. Об этом красноречиво говорил её взгляд!

У Игоря бешено застучало сердце, когда он осторожно привлёк молодую женщину к себе и прижался губами к её устам. Агафья не сопротивлялась. Ощутив упругую женскую грудь и покорные мягкие плечи, Игорь испытал столь сильное вожделение к жене брата, что даже испугался.

Агафья, видимо, почувствовала то же самое, поскольку прошептала:

– Послезавтра Олег уедет в Путивль и мы сможем встретиться.

Игорь стоял с пылающими щеками, пожирая глазами Агафью.

– А как… а где мы встретимся? – запинаясь от волнения, спросил он.

– У меня в опочивальне, – быстро ответила Агафья, – я спущу тебе верёвку из окна. А теперь ступай! Ненароком Олег войдёт сюда, сразу обо всём догадается.

Пошатываясь, как пьяный, Игорь добрался до своей светёлки и, не раздеваясь, бухнулся на постель. Он по-прежнему пребывал в плену у тех ощущений, которые нахлынули на него после долгого поцелуя с Агафьей.