2084*

– Что у них за работа? Сейчас были мы, а в остальное время чем они занимаются? Кого контролируют?

– Не представляю. Таких патентованных преступников, как ты, поискать. Воришки в супермаркетах – не их уровень. Враги государства – дефицит. Вот почему они на тебя и спутник нацелили. Нам, дилетантам, такое бы и в голову не пришло.

– Недооценил ты брата. Вот и мотался по терминалу, заставив меня отсиживаться у машины. Ноги только недавно отошли.

– Про ноги не знаю, но ты, я вижу, отошел, и это здорово. Все нормально, братишка, живем.

– Жить легко, когда ты рядом. Ноги уже в порядке, а про тебя я так ничего и не знаю. Говоришь, что купил квартиру, а что с родительским домом? Его продали?

– Продать не реально. И в подарок никто не возьмет. Содержать большой дом и платить за него налоги по карману единицам. Пустующего жилья с каждым годом все больше. Несмотря на скудное пополнение, численность населения не растет, а уменьшается. Дом стоит. Хозяев нет. Налоги брать не с кого. Я иногда там появляюсь – ничего не меняется. Личные вещи родители забрали. Ничего стоящего там не осталось. Попробовал я продать хотя бы какую-то мебель, но и это нереально. Теперь и ездить туда перестал. Родителям говорю, что времени не хватает. Да они и не спрашивают, догадываются, в чем дело.

– С моей квартирой то же самое?

– Да. Вещи твои мы вывезли. Стоит закрытая.

– Понятно. Теоретически они могли бы с меня потребовать налоги за двенадцать лет, если бы я тут остался. Но теперь это не актуально. А наш охотничий домик?

Пит поднес палец к губам, наклонился к самому уху Алекса и прошептал:

– Хотя машина чистая, но вопрос слишком серьезный. Давай не сейчас.

Алекс все понял. Библиотека. Других вариантов, которые заставили бы Пита вдруг замолчать, не было. Он нарисовал указательными пальцами в воздухе прямоугольник, размерами напоминающий книгу. Пит кивнул. Это был ответ на вопрос, который никуда не уходил все эти годы. О существовании библиотеки следователь знал, но найти ее не смогли. Когда и куда Пит, а больше некому, успел ее перепрятать, Алекс не знал. Но был уверен, что книги брат сохранил. Слишком болезненной для папы была бы их утрата. Вот что Пит провернул, пока шло следствие. Молодец. Это было, пожалуй, единственное решение. Домик на берегу озера принадлежал их знакомым, которые сами там давно не бывали, а за пару лет до драматических событий навсегда уехали из Штатов. Ключи оставили братьям, которые иногда проводили там выходные. Молодчина Пит. Алекс показал брату большой палец. Тот только кивнул. А что он теперь задумал? Неужели хочет вывезти? Это огромный риск. Алекс вопросительно посмотрел на брата, но тот не реагировал.

«Ладно, потом поговорим, – решил Алекс, – сумасбродства, а чем еще это можно считать, допустить нельзя. В конце концов, это всего лишь книги. Размен не равноценный. Это он знал слишком хорошо. Библиотека может оставаться там до лучших времен. А если они не наступят, значит, не судьба».

Он взглянул на навигатор. Машина приближалась к Сент-Полу.

– Ты заказал Миннеаполис, когда мы еще не знали, что наши в Дулуте. Дай своей подруге правильный адрес.

– ОК. Отель «Томсон Хаус», Дулут, Миннесота, – произнес Пит.

– Маршрут проложен, – отрапортовала невидимка.

– Посмотрим, когда прибытие. Вот – 16.40. Примерно так ты и сказал Джо. Осталось около трех часов. Может, ускоримся – дорога не забита.

– Превышать скорость – нарываться на неприятности. Я по полицейским не соскучился. Пусть робот ведет по знакам. Я и перед Линкольном оставил контроль скорости за ним.

– Ладно.

Сент-Пол проехали быстро. Маршрут шел через город, пробок не было. Может, их теперь вообще не бывает? Какая, собственно, разница? Двенадцать лет и три часа. От размышлений отвлек Питер.

– Извини, но я не понял – ты готов простить им все, что с тобой сделали?

– Значит, я плохо объяснял. Теперь все это ерунда. С благословения либералов, потерявших в экстазе толерантности голову, при полном безразличии остальных американцев, власть перешла к лидерам ЛГБТ, которые особой толерантностью не отличаются. Результат известен. Кого винить?

– Значит, мы сами во всем виноваты? Ты так спокойно об этом говоришь.

– После драки кулаками не машут. Даже если собрать где-нибудь разбежавшихся по свету европейцев, и они дружно проголосуют за восстановление Европы, ничего не изменится. Ни им, ни нам дергаться смысла нет.

– Но они приняли людоедские законы, жизнь тебе сломали, когда на их власть никто уже не покушался.

– А кто говорил, что я стал ритуальной жертвой?

– Но я не призывал к всепрощению.

– Тогда придется собрать всех бывших американцев и голосованием отменить принятые «цветными» законы. Только давай сначала доберемся хотя бы до Канады.

– Все. Больше не буду об этом думать.

– Будешь, не сомневайся. Размышлять обо всем у меня времени было более, чем достаточно. Понял, лучше думать о хорошем. Например, о том, что не весь мир сошел с ума, а только отдельные его части, хотя довольно большие. Но остальные живут более или менее нормально. Видно, всеобщего счастья человечество не заслужило. Но думать только о хорошем не получится. Возвращаться к плохому нам суждено до конца своих дней. Так уж разум устроен. Хорошее ценишь, лишь зная, что существует и иное.

– Ты стал философом.

– Жизнь сделала.

– Задумаешься, кто из нас старше.

– Сомнений нет – старший ты. Ты и маршрут определяешь и за рулем сидишь. Где мы, кстати?

– Дулут уже рядом. Готовишься?

– Не представляю, как это будет. Марию не видел двенадцать лет, а Александру вообще никогда. Ты уж помогай.

– Все будет отлично. Я рядом. Не забыть бы, что твой паспорт у меня. Отдам в Дулуте. Хорошо, что теперь паспорта бессрочные. На границе спрашивать не должны, но лучше иметь наготове.

За разговорами добрались до Дулута и ехали уже по городским улицам вдоль берега озера Верхнее. Затем повернули налево и скоро въехали в окружающий отель старый парк. Машину оставили на стоянке позади старинного двухэтажного здания, взяли вещи и подошли к главному входу. Не прошло и минуты, как стеклянная дверь распахнулась и в проходе появился Джо, сияющий улыбкой.

– Приехали наконец! – он пожал руку Питу и обнял Алекса, – ну, парень, держись. Мария и Алекс у себя наверху и еще не знают, что вы уже здесь. Давайте разместим вас и потом их позовем, если ты, Алекс, можешь еще немного потерпеть.

– Конечно. Давайте так и сделаем, – ответил Алекс.

Но войдя в фойе, они поняли, что это не получится. На площадке лестницы, ведущей на второй этаж, стояла Мария. Алекс замер. Мария медленно спускалась, не отрывая от него глаз. Подошла и остановилась. Сделала еще шаг и, не поднимая рук, уткнулась лицом ему в грудь. Алекс стоял, боясь пошевелиться.

Джо взял у него сумку, не без труда разжав пальцы, и тихо сказал:

– Мы с Питом отнесем вещи, а вы тут… – не нашелся, что добавить, указал Питу глазами на лестницу и пошел наверх. Пит, приветливо кивнув Марии, направился за ним.

Мария взяла Алекса за руку: «Давай выйдем, милый, здесь прекрасный парк». Они вышли на широкую террасу, уставленную большими вазонами с цветами, спустились по широкой каменной лестнице, и Мария подвела его к ажурной беседке, стоявшей рядом на лужайке. Они вошли в беседку. Мария смотрела, приподняв голову, ему прямо в глаза. Алекс обнял ее и целовал волосы, лицо, глаза, губы, плечи. Она просто стояла, опустив руки, и молчала. Только слезинка, появившаяся в уголке глаза, выдавала ее волнение.

– Прости, я не знаю, что говорить…

– Ничего не говори, милый. Ты здесь… Мы вместе, и это главное. Остальное не важно.

– Да, да, конечно… Я очень тебя люблю.

– И я тебя люблю, милый мой. Все эти годы любила и ждала… И нас теперь трое…

– А где Алекс? Что она делает?