Цикличность

863 год со дня Возрождения. Столица.

Столица – огромный и грязный муравейник, в который, тем не менее, просто нельзя не влюбиться. Его узкие улочки, десятки живописных мостов через небольшие речушки и большие удивительно тихие скверы никого не оставят равнодушными.

Когда давно это был не один город, а целых три. Благодаря удачному расположению и благоприятному климату эти города быстро росли, пока, наконец, не срослись в единый, гигантский организм. Из ныне живущих никто и не помнит названий этих городов.

Ввиду того, что Столица выросла из трех разных городов, она имела целых три центра, три замка обнесенных высокими стенами, построенными еще правителями тех древних городов. Центр одного из городов, расположенного восточнее остальных, облюбовали под свою резиденцию «белые». За стенами второго замка, где брала начало главная дорога на север, ныне располагалось армейское командование. А третий замок, самый южный из всех, покоился ныне в руинах.

Именно здесь, в южном замке, тысячелетиями восседали старые короли. Затем последний монарх пал, и вся власть отошла «белым». Это было очень давно, еще до Возрождения. Страну потрясали гражданские войны, она де факто уже развалилась на части. Реальная власть короля распространялась не далее чем на пригороды Столицы. Но Старый Король вовсе не собирался сдаваться на милость «белым».

В конце той долгой и изнурительной борьбы за власть короля покинула даже свита. Он остался в своем замке окруженный четырьмя командирами и сотней самых верных людей. Супруга Старого Короля на тот момент уже умерла, а сыновья дальновидно поддержали «белых». Вся Столица уже принадлежала чудотворцам, только южный замок еще был оплотом монарха.

«Белые» не хотели проливать кровь. По сути, они в тот момент и так являлись единственной реальной властью в Стране. Поэтому они просто заблокировали все выходы из замка и установили там посты стражи. Но Старый Король, лишенный всего и брошенный всеми неожиданно очень дорого продал свою жизнь и свою корону.

До сих пор лишь слухи ходят о том, что он и его верные подданные там начудили. И никому доподлинно не известно, что же случилось в южном замке на самом деле. Все произошло внезапно. Однажды, одной теплой летней ночью город потряс мощнейший взрыв. Люди, высыпавшие на улицу, видели, что южный замок сильно поврежден и весь внутренний город горит странным пламенем с зеленым дымом.

Этот странный пожар быстро погас сам по себе уже на утро. Только странный зеленый дым все еще курился над руинами. Через пару дней «белые» сняли стражу и вошли в бывшую резиденцию короля. А затем, буквально через пару недель, в столицу пришла Хворь. Люди, которым не повезло поселиться рядом с южным замком, начали заболевать неизвестным страшным мором. У них открывалось кровохарканье, все тело покрывали струпья, страшная лихорадка губила взрослых мужчин за десяток дней, детишки же не выдерживали и этого. Клирики ничего не могли поделать с болезнью, у них просто не было столько людей, чтобы спасти весь город. Во избежание распространения Хвори «белые» решили просто окружить замок и близлежащий квартал еще одной высокой стеной, а все живое внутри только что огороженной территории они просто выжгли дотла при помощи чудес.

Это помогло, распространение заразы прекратилось, а южный замок со временем перестал испускать зеленый дым. Ужас тех дней давно забылся. Дожди и ветры за долгие годы сильно повредили бывшую резиденцию короля. Без ухода, поврежденные огнем, многие дома в прилегающем квартале обрушились, и теперь южный замок представлял собой огромную свалку посреди крупнейшего города Страны. До сих пор «белые» запрещали кому-либо проникать за стену, поскольку даже они толком не понимали, к каким силам обратился в своем отчаянии Старый Король.

Раз в пару десятков лет мародеры успешно проникали на запретную землю. В поисках чего-то ценного они забирались даже в то, что осталось от замка. И с этого обычно начиналась очередная эпидемия. «Белые» в таких случаях не юлили и не лукавили. Когда им попадался очаг этого странного мора, они, без особых раздумий, просто выжигали огнем дом и несколько соседних вместе с жителями. Именно с какой-то небольшой побрякушки из южного замка началась Хворь на востоке, и сегодня каждый житель Страны знает печально известные красные ленточки, которыми подвязали конечности людей, отмеченных Хворью.

Я достоверно знаю, что за все время, покуда живет Столица, только один раз кто-то успешно проник на заброшенную территорию забрал то, что ему было необходимо, и выбрался оттуда живым и невредимым. Это случилось совсем недавно по моему велению. Но это немного другая история.

И, если вернутся к истории, то именно с тех пор в Столице безраздельно воцарились «белые». За века своего правления они вернули Столице власть над севером, а затем захватили и запад.

Ах, запад. Прекрасные, плодородные земли! Чудесный Терриал! Жаль что все это в прошлом. Как же стыдно теперь сознавать, что я служил «белым» столь долго, не ведая, что творю.

Я вошел в Столицу никому не нужным и неизвестным путником много лет назад. Жажда славы и нужда заставила молодого юношу по имени Мисса войти в тот день в столичные ворота. На родном востоке я в то время уже зарекомендовал себя мастером меча, но, если коротко, я встал на кривую дорожку, и оставаться в родных краях было рискованно.

Затем потянулись долгие годы службы. Сначала городская стража, затем я перевелся в армейскую дружину, с которой я провел на западе целых десять лет, влюбившись в этот край. Затем повышение до главы столичных войск на западе. И, наконец, меня вызвали в Столицу, чтобы я стал главным мечником при чудотворцах.

Я достиг всего, чего только можно было желать. Мальчишки у ворот нашей крепости громко спорили, кто же из них сегодня будет Миссой. Каждый воин, даже в отставке, приветствовали меня, когда я шел по городу. Иногда мне даже кланялись, будто я высокий господин. Я достиг вершины, и гордился этим до поры до времени. Многие бы хотели быть мной, но сейчас я и сам не хотел бы быть Миссой.

Все изменилось, когда одиннадцать лет назад меня отправили с большим войском на запад, ликвидировать последствия Ночи пожаров. Никогда не забуду, как впервые увидел поросшие сорной травой, некогда, знатные пашни. Вид нищих деток у дорог, с ненавистью смотрящих на нас. Я дал монету одному пареньку у трактира, так тот в ответ со злобой швырнул мне ее прямо в лицо.

Я не понимал, за что все нас так ненавидят. Не понимал до тех пор, пока своими глазами не увидел Терриал. Тяжким грузом остался на сердце вид погибшего города. Хорошо, что на мне был шлем, и никто не увидел, как по моему лицу катятся слезы.

Я никогда не был излишне сентиментален. Всегда строг и корректен с подчиненными и учениками. Но когда я увидел Терриал, во мне что-то сломалось. Десять долгих лет я отдал этой земле. Будучи солдатом, я много путешествовал по этому краю и знал здесь каждый закоулок, каждую деревеньку. А когда я стал во главе западного войска чудотворцев, то и вовсе осел в Терриале, покуда не был призван в Столицу.

В тот день я шел пешком по разрушенному городу, а в памяти всплывали образы былых времен. Вот булочная Ротмайзера, над ним все по-доброму смеялись из-за его странной манеры говорить. Он приехал сюда из Столицы, и, почему-то, был уверен, что тут все говорят на старом западном языке. Он выучил огромный талмуд, а приехав сюда обнаружил, что здесь все давно говорят на языке Столицы. Но он никак не хотел, чтобы его труд пропадал зря и всегда в разговоре вворачивал западное словцо, что очень веселило народ.

– Доброе утро, Мисса. Дравен таг. – Говорил он мне, когда я заходил к нему перед службой за выпечкой. – Я пожелал вам доброго дня на старом языке.

– Спасибо, Ротмайзер. Очень приятно.

– Вечером зайдете?

– Разумеется.

– Кальтер мир, Мисса.

– И вам до свиданья.

Я вспомнил эти моменты и улыбнулся. Но реальность в виде разрушенной и выгоревшей лавки была беспощадна. Скорее всего, Ротмайзер погиб, когда солдаты штурмовали город. Во всяком случае, так сказала старуха Лирри жившая в одной из квартир над лавкой. Она была единственным человеком, который решился со мной говорить. Хотя я видел, что некоторые горожане меня узнают:

– Он погиб! Как и многие лавочники с этой улицы. Когда на эту улицу пришли ваши войска, он спрятался в подвале. Никто же не знал, что вы подожжете дома.

– Ужасно.

– Так ведь ты один из них! Ты с ними! Что ты теперь сокрушаешься? Мой сын погиб в битве, три дочери от голода умерли следующей зимой. И это ты виноват! Ты один из них! Если хочешь, вели убить меня, терять мне больше нечего.

С этими словами старуха плюнула мне прямо в лицо, развернулась и пошла прочь.

– Догнать ее, командир? – неуверенно спросил один из солдат.

– Нет… Пускай идет.

Это были те дни, когда старый Мисса умер в агонии. Уже через три месяца меня отозвали обратно в Столицу, так как ситуация на западе уже не требовала такого количества войск. А в Столицу как раз прибыло множество мальчишек из Терриала, которые стали «красными» и теперь их нужно было обучать.

Однако, как я говорил, в Столицу вернулся уже совсем другой человек. На западе, на всем протяжении командировки, я сознательно искал силы противостоящие «белым». Единственной организацией, которая имела хоть какой-то план противостояния чудотворцам, оказался культ. Пускай его присутствие на западе и было практически незаметным. Я добровольно примкнул к культу Ольберта Невидимого. Мне было глубоко плевать на самого Ольберта, как и на конечные цели и средства его последователей.

Мне было важно только то, что в их планы входило полное уничтожение Ордена Чудотворцев. Уже позже, когда адепты стали мне доверять, я узнал насколько древний культ на самом деле громадная и развитая организация. Однако, даже личное знакомство с «древним ничем», как сам себя называл Ольберт, не меняло самой цели моего теперешнего существования.

Что ж, я мнил себя на вершине. Считал себя достойным человеком. Но когда я увидел Терриал своими глазами, то понял, что на самом деле, я долгие годы, с большим трудом забирался на вершину горы дерьма. Я осознал, что являюсь цепным псом людей, которые ради мнимого общего блага готовы погубить целый прекрасный край. И эти люди вполне достойны той участи, которую мы для них уготовили.

Я, наконец, позволил себе открыть глаза. Необходимый настрой был достигнут. С такими мыслями я теперь просыпался каждый день. И сегодня, лежа в своей кровати, я, как ритуал, вспомнил историю своей жизни. Тот нелегкий путь, который в итоге превратил меня в жука в муравейнике. Нужно было постоянно воскрешать в памяти картины погибшего запада. Наша память всегда стирает острые углы, и я старался не позволять ей этого сделать, дабы не усомниться в своем выборе.

Я встал с постели и подошел к окну. Оно выходило на площадь возле Госпиталя. По площади медленно сновали редкие прохожие. Те несчастные, кто страдал от сильных болей, уже начали занимать очередь подле входа в Госпиталь Перерождения. Сонный, неторопливый люд. Те, кому принадлежит короткий час рассвета.

Жутко пьяный фонарщик вяло гасил фонари. Кто-то только шел на службу, а кто-то наоборот медленно возвращался с ночной работы. Однако людей на улице еще было очень мало, город еще спал. Уже через пару часов площадь под моими окнами заполнится толпой людей, повозками и вездесущими попрошайками. Люди будут кричать и галдеть, Столица наполнится привычным, равномерным гулом. Так было всегда. Даже в тот день, когда я впервые вошел в город и случайно оказался на этой площади. Тогда меня это ошеломило и даже напугало, я абсолютно потерялся в людском водовороте, и привык я отнюдь не сразу.

Но сейчас еще было тихо. Я всегда вставал очень рано, и отчасти именно для того чтобы насладиться этим часом тишины. Эта привычка, которую я приобрел еще простым стражником, так и не покинула меня спустя годы. Хотя старость уже немного ослабила мои кости, и с каждым годом я все больше боялся того что мой ночной сон перейдет в вечный и Столица однажды проснется без меня.

Иногда, утром в выходные, я тренирую простую ребятню. Началось это с того дня, когда я прибыв с запада просто бесцельно шел по городу в беспамятстве. Я забрел в бедный район и в одной подворотне я увидел малышей, что дрались на деревянных мечах. Мальчишки именно дрались, а не фехтовали. Секретом успеха в этих схватках была сила и точность первого удара. Ничего более.

Не знаю, что на меня нашло, я подошел к ним и принялся учить их фехтованию. Я почему-то проявил небывалое рвение, и утратил счет времени, объясняя мальчишкам базовые стойки и простейшие удары. Я понял, что уже прошло несколько часов лишь в тот момент, когда один парнишка подошел ко мне и спросил, уставившись в пол: «Вы придете завтра? А то мне пора домой, мать будет ругаться».

С того самого дня я тренирую простых ребят с улицы. Я как будто готовлю свою маленькую армию, которая будет готова дать отпор «белым». Теперь, ища искупления, я с одинаковой отдачей обучаю и «друзей», и «врагов». Признаться честно, мне больше нравятся обычные мальчишки с улицы. Они обычные люди, которые кого-то любят, а кто-то любит их. Им есть, за что страдать и ради кого стараться. Такой отдачи ни за что не получишь от маленьких «белых». Они словно бы пустые внутри, остов нормального человека без чувств и эмоций.

Больно кольнуло в сердце. В те моменты, когда я вспоминаю своих маленьких учеников, тяжелее всего думать о моем задании. Одно дело – загадывать наперед, когда находишься в Металлической долине, когда за закрытыми ставнями бушует песчаная буря. Тогда еще легко думать о том, что тебе предстоит сделать. Так уж устроен человек, наша уверенность всегда тверда, когда мы далеко от цели. Но, когда руки доходят до дела, всегда сомневаешься в себе.

И вот, я стою у окна своей спальни, смотрю на медленно просыпающийся город и мне тяжело смириться со своей ролью. Именно для этого каждое утро я просыпаюсь и вспоминаю Терриал. Память о разоренном крае стала той опорой, которая не дает мне одуматься, свернуть с намеченного пути. Вспоминаю лавку Ротмайзера, нашу уютную канцелярию, что в нижнем квартале, рядом с речным причалом. Теплые летние грозы, запах у цветочной лавки леди Грешии, милую официантку Низзель, что работала в пабе рядом с канцелярией. Она всегда неловко краснела при виде меня. А я, дурак, так и не успел выразить ей свою симпатию.

А потом сразу стараюсь вспомнить, как впервые увидел дым над холмами. А затем и вид сгоревшего, разоренного города. Где речной причал уничтожен пожарами, леди Грешия сумела уплыть на север, где погибла на подходе к Митарру, а милая Низзель высохла в первую зиму после смерти всех родных.

Это разжигает во мне огонь, то чувство, которое в решающий момент поможет мне, не позволит дрогнуть моей руке.

Но, глубоко в душе мне жаль, что этому огромному городу осталось всего пару дней жизни. Ибо я, старый Мисса – главный мечник чудотворцев, уничтожу его.