Безмолвие

Подошёл к краю набережной, от водной глади москвича отделяли белые головы бетонных конструкций. Среди них он казался ещё одной каменной болванкой, ничем не отличимой от окружающего бытия. Белый костюм: брючки и пиджачок лёгкого покроя разбавлялись контрастным пятном синей рубашки на груди. Белая шляпа беспощадно включала Валеру в антураж разделительных столбов, выкрашенных в белоснежный цвет.

С палубы, где нынче под солнцем томятся якорные цепи, на туриста посмотрел паренёк. Под расстёгнутой курткой виднелась яркая футболка с надписью на английском языке «Мстители». По крейсер проходила очередная экскурсия, а в голове у мальчугана засели войны, что слагаются меж далеких холодных звёзд.

Глава 3

28 октября 1955 года, бухта Севастополя.

К полуночи пришла смена. Ровно через месяц, пятнадцатого ноября, Георгий Исаков сойдёт по трапу с чемоданом в руках и поедет в родное село Изобильный, что в Ставропольском крае.

Естественно, в путь он отправится не один, а с верными боевыми друзьями. Иван Науменко и Валентин Помогайбин – они заступали на смены один за другим, три года подряд. И так же дружно вернутся на малую родину.

Георгий сдал оружие и проследовал в кубрик. Бездельно шастать по кораблю запрещалось, кроме того, на ближайшие четыре часа моряк числился в бодрствующей смене. Нахождение вне каюты смены чревато на последствия. Исаков знал во сколько и где можно застать патруль. В полуночный час вахтенный снаряжается на проверку несения службы. Встреча с ним исключена.

Георгий искал старшину, дабы привычно в конце суток доложить об увиденном на вахте. Белое поле канала, что на пачке сигарет, разделено пополам. Карандашом значились палочки по обе стороны прочерченной линии.

Старшина, лысоватый дяденька средних лет, провел глазом по списку. Сосчитал в уме, присвистнул.

– Кто-то, братец, из вас, Ставропольцев, сегодня проспал вахту…

– Исключено.

После четырехчасового стояния на вахте голову заполняла вата. Георгий не удосужился предварительно сам сосчитать прибывших и убывших. Доверился опыту.

– Вот, сам посчитай. Видишь, ушло три шлюпки, вернулось четыре. В первой смене кто стоял?

– Помогайбин. Он всегда бодро свою вахту несёт.

– А откуда лишняя шлюпка пришла?

Гера растерянно завел руки за спину. В подобную ситуацию он попадал впервые. Метод старшины по проверки не спят ли люди на вахте, оказался действенным. В иных случаях, нерадивые матросы проснутся от топота по палубе каблуков проверяющего, следуют расчету времени – на корабле все происходит по часам, в том числе шаги проверяющих во тьме. Спросить под конец суток контрольное число, правильный ответ на которое заранее известен от вахтенного офицера – надежное средство.

«Математика – царица наук» – в таких ситуациях любил приговаривать старшина.

Матрос, прослуживший на корабле без малого четыре года, неловко стоял перед узеньким столом и переминался с ноги на ногу. Такой гневный взгляд в свою сторону от старшины он испытывал лишь раз, и то будучи юнгой.

«Балда!» – Старшина гневно оттолкнул матроса и прошел к выходу.

– Меньше курить надо на посту. Как мне теперь за Науменко отчитаться перед командованием?

– Товарищ старшина, Вы же знаете, что за человек этот Аникеевич…

– Отставить обсуждения.

– Не с проста он на восьмой пост караулил… – Попытался оправдать товарища Георгий. – Знал, видать, про третью шлюпку.

Лоб вздохнул. Он тоже подумывал о самом неприятном объяснении случившегося казуса: что, если снятие часового на гауптвахту и появление в списке третьей шлюпки – звенья одной цепи?

– Пойду на трапе спрошу, сколько прибыло, – оказавшись в коридоре, Лоб повернулся, просунул суровую голову в каюту и добавил, – скажи Валентину, чтоб после смены ко мне подошёл.

И вновь осыпал смену восьмого поста искрометными словами.

Звук отборной моряцкой брани, как лава исходил из жерла вулкана. Она вливалось в душу через трещину самообладания, в месте на груди, куда гневно толкнул старшина. Их тройка никогда не подводила уговор команды. Число прибывших и убывших сходилось. Три года уговор шел безотлагательно. А моряки, участвующие в системе, имели возможность выйти на ночь, с разрешения старшины.

Оплошность в цифрах скажется на запланированном посещении завтра кинотеатра. Но не это тяготило Георгия. Старшина знает все на палубе. Оттого и сразу понял, кто из сменщика проспал самовольщиков. Гера произнес ему имя своего друга. Не предал, не подставил, всего лишь сказал, кто стоял в часы «недочёта».

Надо быть чуточку внимательнее, собранней. Прежде доклада старшине, поверил бы сам численность шлюпок. Но положился на привычку. Понадеялся, что сегодня – все, как всегда. Каждый день нов. И не известно, что ночь грядущая уготовила морякам «Новороссийска».

– Товарищ старший-лейтенант, – почтительно буркнул Лоб. Решительно выходя из канцелярии, он ненароком чуть не сбил командира башни Тюменцева.

– Чего шумишь, Владимир Егорович? – обратился офицер к старшине. Слышать, как Лба называют по имени-отчеству, было не привычно.

Тюменцев ходил по кораблю почти беззвучно, как призрак. Это могло бы быть отличной способностью разведчика, где-нибудь на границе, или вахтенного офицера, затеявшего осуществить внезапную проверку с дрессировкой юнцов, спящих на вахте. Секрет Федора Антоновича был прост, он не хотел им злоупотреблять. Туфли он носил не совсем уставные – трофейные, из Италии. Смешно сказать, но Тюменцев выменял их еще при приеме линкора. Сменялся с загорелым инженером на пачку крепкой советской примы. Этот табак был в диковинку изнеженным легким итальянца. За такую пачку он не пожалел коробочку с выданными казенными ботинками из натуральной мягкой кожи отборных Тосканских бычков. Подошва ботинок мягкая, не деревенеющая на морозе, а оттого тихо ступающая по металлу палубы. Нет привычного звона каблуков, так некстати выдающего путника в тиши корабля.

– Федор Антонович, все в порядке, просто демонстрирую матросам образец командного голоса.

– Чтоб не спали?

– Чтоб не спали, – согласился Лоб уже тихим, почти шепчущим голосом.

– А мне вот, тоже не спится… – Вздохнул Тюменцев и жестом пригласил пройти Лба вперед. Последовал за ним к верхней палубе.

После душной канцелярии воздух октябрьского неба упоил свободой. Первоначальная мысль Лба выйти покурить растворилась с первым глотком мороза. Дурман исчез сам собой.

– Людей не хватает?

Старшина кивнул.

– А я вот, наоборот, лишних насчитал. – Тюменцев кивнул головой в сторону трапа.

– Как так?

– Прогуливался по второму ярусу. По делам. Юнцов заселили на нижней палубе, преимущественно – после молчания недолгого добавил старший лейтенант. Но и там, где я проходил, встречал салаг. Не одетые, а на ком-то как мешки весят выданные робы.

– Притрется роба то… – кивнул Лоб.

– Притрется. Только вот двое чудиков мне показались странными. По виду, не худые щенки, и роба на них была не новая. Но не помню я этих лиц. Хотел было им что-то сказать, да прошли они. И будто немые оба. Разве так ходят морячки друг с другом?

– Идут, не шутят, не подкалывают друг друга, ни на секунду не улыбнуться?

– А как еще на флоте прожить, – засмеялись в оба голоса, – без шутки то, да подколки…

– Вот-вот. И я про то же. А эти идут и молчат.

– Где, товарищ старший лейтенант, говорите, видели их?

– На второй палубе, у перехода. Да мало ли куда их занесло с последних минут.

Лоб пожал плечами.