Безмолвие

– Дома… – Мечтательно повторил Медведков. – Нет у меня дома, сирота я. Сразу к невесте поеду на Тамбовщину. Это еще пару лет назад я подумывал остаться на корабле сверхсрочно. А теперь, гори оно все! Предлагали мне контракт подписать. Отказался. Зачем? Меня невеста ждет. Мы в весенний отпуск с ней уже все обговорили, даже костюмчик мне пошить успели! О, как.

– Прям так и ждет? – Дремавший часовой цокнул языком. Ему эти сказочки дембеля для юного матроса были обычным трепом.

Письма от любимой Лёне перестали приходить год назад.

– Ждет, ждет! – Медведков потряс ложкой. Прислонился к самой решетки камеры, подмигнул Сергею, и уже шепотом пояснил, – мы с ней ребеночка заделали. Под новый год родиться должен.

– Быстрый ты.

– Судьба свела. А зовут ту судьбу – Колька, – Медведков захохотал так громко, что разбудил соседа.

Науменко забурчал, переворачиваясь на другой бок. От лежания на твердых топчанах тело затекало, хоть на полу спи, хоть стоя – все ровно.

– В прошлый отпуск Коля пригласил с ним поехать в Тамбов. – Продолжил Медведков. – А что мне? Не в свой же детдом возвращаться. Вот, съездили, матери его крышу поправили, забор восстановили. А там, за огородом, вижу, девка косой водит, луг косит. Высокая! Черные как смоль волосы вплетены бантом красным, а сама она, будто балерина из Мариинского театра. Посмотрела на меня, лицо утерла, будто зовя. Ну, я и подошел.

– Где же такую найти, чтоб моряка на берег дождалась? – Не унимался часовой.

– Где-где… Где было, там уже нету. – Заключенный облизал ложку и протянул пустую посуду караульному. – У Кольки Рылова спроси, он меня познакомил, когда в отпуск вместе ездили.

Бойко сложил посуду поверх недоеденной каши в термосе, зажал покрепче барашки закруток. Утром он пойдет за завтраком и обменяет этот неказистый термос на чистый, наполненный горячей кашей.

Глава 7

21 апреля 2012, г. Москва

Довольно странно было видеть мужчин, одетых в брезентовые плащи, с респираторами на лице, тут, при колоннаде оперного театра. Они персонажи из другой реальности, той, что еще не случилась, но вот-вот грядет – некий атомный арамагеддец, что вскоре накроет земной шарик, вынуждая людей одеваться так странно.

– Мышка, как ты думаешь, что сей перфоманс означает? – Валерий облокотился на дизайнерский фонарный столб при кованной лавочке.

Маша рылась в сумочке, ища билеты на оперу и ей было вовсе не до загадочных мужчин, устроивших фотосессию в постапокалиптичных костюмах на фоне архитектуры стиля барокко. Мысли ее еще витали где-то на теплом побережье.

– Я бы мог предположить, что эти граждане намекают нам на некую токсичность грядущей в театре постановки… – Сам себе отвечал Валера, вовсе не ожидая, что спутница поддержит его стремление разгадать художественный ребус людей в респираторах, – но мне кажется, этим ребятам вовсе не до внимания публики. Зачем им гитары?

Девушка подняла взор на происходящее. Мужчина в потасканном кожаном плаще, снятом с перекатанного грузовиком байкера, держал на вытянутой руке электрогитару, второй пытался поймать кадр без толпы зевак на фоне. Опытный взгляд фотомодели оценил несуразность кадра, недостаток освещения, неуместность прохожих на фоне. Маша сострадательно покачала головой

– Нашли время и место, – фыркнула она и наощупь вытащила билеты. – Держи, кавалер.

– Я знал, что у тебя они будут в сохранности, – улыбка едва оголила его зубы.

Глаза пробежались по врученным бумажкам: время, место и даже название постановки совпадали. Маша не напутала в этот раз ничего.

«А жаль, – отметил Валера, – хотелось бы просто посидеть попить коньячку в буфете». Однажды так и случилось, когда Маша по природной ветрености перепутала даты на купленных билетах. Рок-опера «Иисус Христос суперзвезда» состоялась за день до прибытия парочки на свидание. Валера тогда не сильно расстроился, вечер после буфета, наоборот, приобрёл более яркие краски. Они не стали ожидать второго пришествия Христа и направились в заранее снятый гостиничный номер. Приезды в Питер на театральный сезон могут удивлять.

Повторения прошлогоднего культурно-просветительного тура ожидать не пришлось. В этот апрельский теплый день Маша внезапно изъявила желание насладиться постановкой «Юнона и Авось».

– Это что-то про любовь?

– Разве может быть иначе? – пожала плечами Маша.

– Не замечал в тебе ранее стремление к романтике.

– А его и нет. Просто хочу на кого-нибудь посмотреть со стороны. Надоело самой вечно быть в центре внимания толпы.

Валера прищурил глаз и многозначительно посмотрел на Машу сверху вниз. «Ой, ли?» – цокнул языком. Маша явно имела свою важную и никому не ведомую причину.

– И для этого надо выходить в свет. Посмотреть на людские трагедии ты можешь и со своего балкона в Балашихе.

Маша закатила глаза.

– Тебе не все ли равно? Просто сопроводи свою даму на оперу.

– «Свою даму», – просмаковал фразу Валерий.

После приезда из Новороссийска, Валерий то и дело заговаривал с Машей о семейных парах, с которыми был знаком, всячески, того не намереваясь специально, в разговоре с ней уклонялся в тему совместного проживания. Вчера и вовсе предложил пожить у него до следующего полета на очередную фотосессию.

– Не начинай… – отрезала она.

– Хорошо, – мужчина сделал театральную паузу и добавил, – моя дама.

Маленькая дамская сумочка ударила по плечу.

– Придурок, пойдем.

Они подошли к позирующему музыканту атомной пустоши. Кожаный плащ, издали показавшийся брезентовой накидкой от противохимического костюма, почти подметал землю, но все же смотрелся весьма антуражно в комплекте с потертыми полусапогами и шерстяным свитером. На долю секунды Валера прочувствовал задумку фотографа по композиции кадра. Гитара гармонировала с фасадом оперного театра, а неряшливая поношенность облачения музыканта как-бы говорила об упадке современной культуры.

Щелчок затвора.

– Извините, – Маша оказалась у плеча фотографа, – мы поспорили, что Вы создаете обложку для своего нового альбома.

Валера не удивился Машиной фразе о каком-то недавнем споре. Для нее придумать незатейливые обстоятельства самой глупой ложной ситуации, словно чихнуть – выходило внезапно и весьма привлекательно. Маша любила откалывать подобные номера перед официантом, чтобы не платить по мелким счетам. Причем делала это вовсе не из экономии средств, а попросту из скуки.

– Альбом? Нет! – Улыбнулся музыкант и подошел поближе, – мы создаем афишу.

– В многолюдном месте средь бела дня?

– Сроки поджимают, некогда время выбирать, – продолжал улыбаться музыкант.

– Что же такого внезапного должно произойти? – наивная улыбка Маши обескураживала.

– Атомный Армагеддон! – воскликнул музыкант, – через месяц состоится премьера нашего рок-мюзикла «История одного апокалипсиса».

– Мы как раз на один такой идем, – Валера подтолкнул спутницу в сторону оперы, но девушка на удивление, вросла в землю.

– Приходите в «Шестнадцать тон», – музыкант протянул Маше черную визитку на помятом картоне.

«Да, конечно, в удивительные времена живем, даже у бомжа есть визитка» – отметил Валера и подхватил девушку под локоть.

Слякоть талого льда вперемешку с песком хлюпала под ее сапожками, прилеплялась ржавыми брызгами к наглаженным брюкам Валеры. Он так и не отпускал ее локоть до самого входа, что, кстати, спасло Машу пару раз от падения при скользкой ходьбе.