Провинциалы. Книга 3. Гамлетовский вопрос

– Было дело. Сказал ему, что не тянет она отдел… Кстати, я тебя предлагал на ее место… – он глянул на часы. – Ладно, договорим в понедельник, бегу я, в крайком вызывают…

– Домой торопишься, – понимающе произнес Красавин. – А мне иногда одному пожить хочется…

– Мне пока нет.

Выходя, столкнулись с Кантаровым, который или собирался зайти в кабинет, или ждал возле двери. Тот буркнул что-то неразборчивое Красавину и внятно приказал Жовнеру:

– Зайди ко мне.

И, переваливаясь большим телом, по-хозяйски неспешно пошел по коридору.

– Не гнись, – негромко посоветовал Сашке Красавин. – Без нас ему газету не поднять. Он это понимает…

И именно с того, что им всем вместе надо делать газету, Кантаров и начал, вдруг вспомнив их предновогодний разговор на аллее.

– Ты же не станешь спорить, газета изменилась, стала интереснее, макет другой – современный, – закончил он.

– Вижу, лучше, – честно признался Жовнер, не отрицая очевидных перемен.

– Думаешь, редактор помогает? Да ни хрена! Главное, не мешает.

Пашу по-черному, за половиной корреспондентов все переписываю.

Красавин вон уже отвалил к жене под бочок, ты тоже торопишься, а я засяду читать эту бредятину допоздна, – он обвел рукой разбросанные по столу материалы, исчерканные красным карандашом. – Править, переписывать… – бросил в его сторону листок, на котором машинописный текст из-за пометок практически не был виден.

– Кого это ты так ?

– А, неважно, – махнул тот рукой. – Ты тоже, между прочим, нередко халтуришь, так что учти, возвращать буду… – и сменил тему: – Вы с Красавиным обо мне говорили?

Сашка лгать не стал.

– Обменялись мнением о целесообразности перехода количества в качество…

Кантаров насупился, шумно задышал.

– Умники… Это закон, и от мнений он не меняется… Не стоит зря тратить серое вещество, – отрубил он.

– Я, между прочим, политехнический институт закончил… – не выдержал, с вызовом начал Жовнер.

– А я – иняз, – не дал закончить Кантаров. – Что из этого?.. Гениев среди нас нет, а мастерство приходит через пот и мозоли…

– Только не в журналистике.

– И в ней тоже.

– Спорить не хочу, но ты не прав.

– И не надо спорить, – снисходительно усмехнулся Кантаров, пронизывая его острым взглядом. – И Красавина слушать не надо.

– Что за кошка между вами пробежала? Вроде собирались все вместе газету делать… – сменил тему Жовнер.

– А Виктор Иванович в это кресло метил, – сказал Кантаров. – Не получилось, теперь ему все, что мы с редактором делаем, не нравится. Если ты этого еще не понял, говорю прямым текстом. И советую определиться, с кем ты.

– А обязательно надо быть с кем-то?.. Не занимайтесь вы ерундой, давай вечерком в понедельник сядем втроем, поговорим…

– Миротворцем хочешь быть? – Кантаров саркастически усмехнулся. – Если ты еще не разобрался, поясняю: нам с ним не о чем говорить, зазвездился Красавин. Можешь посоветовать ему работать лучше со своими подчиненными, а то больше всего с материалами его отдела вожусь. И меньше в крайком бегать, фискальничать… Так что, делай выбор… Только не забывай: кто не со мной, тот против… – закончил он разговор…

– Делать вам нечего, – только и нашелся, что сказать на выходе Сашка.

…Два дня он не думал о неожиданной коллизии, с которой столкнулся в редакции. Жил счастливой жизнью любимого мужа и отца, а в понедельник в автобусе, по дороге в Ставрополь, решил, что все-таки попробует примирить недавних единомышленников, свести их вечером за столом, предложив отметить начало его работы. Но этому не суждено было сбыться: не успел открыть кабинет, как прибежала энергичная Олечка, передала настоятельную просьбу редактора никуда не отлучаться и ждать, он вот-вот придет из крайкома.

Сашка заглянул к Кантарову. Хотел пригласить на вечерние посиделки, но тот с нескрываемым раздражением сунул ему несколько подготовленных к публикации и перечеркнутых красным карандашом писем.

– Научи ты своего бездельника письма готовить…

Сашка взглянул, положил обратно на стол.

– Это еще Марина готовила.

– Ты – заведующий отделом.

– Извини, но моей подписи на бланке нет, – сказал Жовнер.

Тот взглянул, буркнул:

– Ладно, разберусь…

И уткнулся в материалы, демонстрируя занятость.

Сашка вышел и чуть не столкнулся с Олечкой, которая выпалила, что уже обыскалась его по кабинетам, потому что срочно требует к себе шеф…

У Заворотнего было явно благодушное настроение, из чего можно было сделать вывод, что в крайкоме его похвалили. О двух слабостях редактора Сашка уже знал. Первая заключалась в отношении к еде. Как правило, он все время что-нибудь жевал, а в кабинете с утра до конца рабочего дня стояла тарелка с пирожками. Вторая была более существенной: это зависимость его настроения от оценки вышедшего номера в вышестоящих органах.

– Хочу тебя обрадовать, – почмокал он маслянистыми губами. – Не каждому так везет. Должна была Селиверстова ехать, но у нее семейные проблемы… Я бы сам с удовольствием прокатился, да вот не отпускают… – И, наконец, раскрыл тайну: – Наши юнармейцы к пограничникам в гости едут. Ты с ними в командировку…

– Далеко?

– В Армению. Получи в бухгалтерии командировочные – и в крайком, отъезд оттуда.

– Когда?

Заворотный вскинул руку, посмотрел на часы.

– Успеваешь. В двенадцать…

– Мне еще надо запланированные на неделю материалы сдать, – вопросительно произнес Жовнер, не решив, радоваться ему или огорчаться столь неожиданной новости.

– Смолину дай команду…