Берегиня. Романтическая повесть

– Да я это… Ты погоди смеяться… Ну, в общем, я у него поле посмотрел…

– Ну и?.. – Виталий иронически глянул на Юрика. Завиральные идеи Червонца насчёт всякого рода телепатических чудес, действительно, веселили преуспевающего кардиолога. Во всяком случае, в интерпретации вечного студента-недоучки.

– Да пробит он весь, как дуршлаг! – с внезапной горячностью выпалил Червонец. – Совсем нет поля! Летом-то от него на версту шкалило – у меня аж крышу срывало! А сейчас – голый Вася!

– Ну и что? – с прежней иронией переспросил Виталий.

– А то, что высосали его. Почти начисто. Повампирил кто-то… —

недовольно буркнул Юрик.

– И что прикажешь делать теперь?27

– А вот что. Помнишь, где можжевельник растёт? Докопайся

до него и принеси пару веточек… Хотя нет, я сам, ты же не знаешь, как…

А потом погуляйте со Славкой, чтобы мне не мешать.

– Ворожить будешь? – уже почти без иронии спросил Виталий.

– Порчу снимать. А в город выберемся – тащи его в свою клинику. С такими вещами не шутят.

***

Как ни странно, Паганель не разболелся. Непонятный приступ в новогоднюю ночь не дал практически никаких последствий. От пережитого осталась только ноющая боль в сердце да, стыдно сказать, спонтанная плаксивость, никак не уместные для здоровущего – по всем объективным показателям – кандидата в мастера спорта. Кардиограмма ничего тревожного тоже не показала, а успокаивающие микстуры, прописанные Виталькиной супругой-невропатологиней, если и помогали, то очень уж неявно.

Такая тягомотина продолжалась до лета. А между тем, друзья, пережив наконец прошлогоднюю драму, уже вовсю изнуряли себя тренировками, готовясь к выезду на Памир. Санькино право на место в команде пока вслух никто не оспаривал. Даже Виталий, потихоньку превращавшийся в единоличного лидера, жечь мосты не торопился. По его мнению, Паганель мог бы оказаться небесполезным даже в столь прискорбном состоянии тела и духа. Не на стене, естественно, а в базовом лагере.

Червонец только мотал головой, когда слышал от Витасика подобные рассуждения. Он тоже, в пределах своих скромных эзотерических познаний, ничего не добился с налёту. Порчи, как таковой, на Саньке не обнаружилось. А вот версия о чьём-то скрытом вампиризме казалась Юрику всё более и более правдоподобной. Но управиться с неведомым паразитом, беспардонно отсасывавшим жизненные силы Паганеля, Червонцу было просто не под силу. До поры до времени…

Как-то вечером, в самом конце весны, Юрик с ужасно таинственным видом заявился на квартиру к другу. Прикрикнув на вяло сопротивлявшегося Саньку, зажёг несколько свечей. Обошёл с одной из них все углы квартиры, что-то бормоча под нос. Поставил какие-то закорючки на листочках из обычной тетрадки, заставил Саньку расписаться и наклеил эти «заговорённые бумажки» в углах. Потом поджёг можжевеловую веточку… А закончив «камлать», безапелляционно заявил о намерении остаться ночевать. Мол, мало ли чего…

Волновался Юрик зря: ничего особенного за ночь не произошло. Санька спал как младенец. А проснувшись поутру, впервые после сумасшедшей новогодней ночи потянулся, – и не почувствовал ставшей уже привычной тяжести в сердце. Осторожно поднялся, двинул телом туда-сюда, словно проверяя себя. Тихо…

В степи, что далеко на юге сибирского края, в это утро не проснулась маленькая девочка. Ничего удивительного не произошло. Малышка родилась с тяжёлым пороком сердца. Удивительно другое: как она вообще прожила свои пять месяцев?..

***

«Прости, моя ласточка, поющая так печально в высоком небе!

Я больше ничего не смогла сделать для тебя, чернокрылая певунья…

Прости, моя ласточка, чей голосок рвёт на части моё старое сердце! Оно ничем не смогло помочь твоему…

Прости, моя ласточка, стригущая острыми крыльями степную траву и белые тучи синего неба! Шаманы не бывают всемогущими…

Прости, моя ласточка, свою неразумную мать! Она только хотела спасти твоего отца…

Прости её, моя ласточка! Она не знала, чем придётся заплатить…

Не печалься, моя ласточка! Души шаманов не умирают. Ты ещё вернёшься в этот мир. Только никто не знает – когда. И я не знаю…

Не улетай, моя ласточка! Подожди старую Айго. Мне осталось совсем немного…

Пой, моя ласточка…»

Немощь к Саньке больше не возвращалась. Осталось только неясное чувство: то ли сожаления о чём-то, то ли ощущения вины. Даже непонятно, за что.

Но и это прошло в тот день, когда далеко в южной степи две маленькие птички начали кругами набирать высоту. Они поднимались всё выше, оставив под собой осиротевший летник последней шаманки древнего рода. Внизу остался и посёлок на берегу могучей реки, где в одной из квартир оцепенело сидела худенькая женщина, так недолго побывшая матерью. И серебристый самолёт, летящий в страну больших белых гор. И белые горы, чьи вечные снега почему-то так неодолимо манят к себе мятежные человеческие души…

А души умерших шаманов похожи на птиц. Так говорят. Мы не знаем, правда ли это. Не знаем, куда они улетают и не знаем, возвращаются ли оттуда в наш мир. Наверное, этого вообще никто не знает?..

Глава 4. МЕДВЕДЬ

«Зондерам – горячий привет!

Сразу прошу простить за долгое молчание. Но вы же знаете, что такое лето в Саянах! Бегаем, как посоленные, норовим всё ухватить: черемшу, ревень, жимолость, смородинку… Вроде бы время грибное началось, а на наших «клондайках» пусто. Подосиновиков уже два года не было, а нынче боимся прокараулить – два раза в неделю проверяем «явки». И это ещё хорошо, что пока огородом не занялись. Но придётся. Маме моей огородничать на всю ораву не под силу, а к ней на прополки не наездишься. Наверное, будем поднимать целину на горе выше посёлка. Там обещают выделить новые участки под дачи.

А так жизнь протекает нормально. По крайней мере, у нас в семье. Детёныш окончил четвёртый класс почти без четвёрок. Правда, одна троечка затесалась – по физре. Вам смешно? А нам не очень, Паша даже хотел идти ругаться в школу. Абсурд получается: ребёнок соревнования по слалому выигрывает, а их дурацких нормативов выполнить не может! Мячик, видите ли, метать не умеет!

Да, кстати! Шурка-Макар вернулся на тренерскую работу, так что у детёныша одно на языке «Сан Кстиныч» да «Сан Кстиныч»! Гоняет ребятишек на полную катушку, даже на летний снег вывозил. Надюшка вернулась по уши довольная: научилась готовить гречневую кашу с тушёнкой и салат из черемши!

Сейчас отвезли её к бабушке, парного молочка попить. А бабушке всё радость в доме, да и помощница из Надюшки хорошая. Я же писала весной, что в гипс угораздила, полтора месяца по дому на одной ноге скакала. Так она просто молодчинка – всю домашнюю работу делала! Рубашки, конечно, я потихоньку достирывала, супы досаливала, а в остальном по-божески.

Паша опять получил повышение: в должность заместителя ГИПа[4 - Аббревиатура от «главный инженер проекта».] вступил. Вечно он куда-нибудь вступает (шутка)! При посторонних его уже по имени-отчеству приходится звать. С деньгами стало полегче, но зато папу мы почти не видим. Плотину готовят к сдаче, так что у него хлопот полон рот. Но за грибами – это святое! А вот насчёт рыбалки он совсем без интереса. Даже жалко, иногда рыбки очень хочется!

Я работаю на прежнем месте. Куда дёргаться? Тем более что там образовался кооперативчик, и удаётся дополнительно подзаработать. Дочь-то растёт, а её одевать надо!

Про толпу даже говорить неохота… Поперегрызлись друг с другом – жуткое дело. И не поймёшь, кто прав, кто виноват! По-моему, все хороши. Это, правда, только мужиков касается. Тёткам-то делить нечего, так что встречаемся, тарахтим. Всё больше про деточек.

А на избе стало тоскливо. Старые кадры ходить перестали, а ошивается там бог знает какая шелупонь. Порубили много деревьев вокруг, и никому нет дела. Келдыш на Медведя кивает, Медведь – на Келдыша. Друг с другом не разговаривают. Обидно.

Узнала, наконец, про Петюнчика. Его, оказывается, забирали принудительно лечить от алкоголизма. Только, похоже, там не лечат, а калечат. Один раз мы с ним встретились, так я потом целый вечер ревела. Ведь какой парень был! А теперь смотреть страшно… С Ленкой не живёт, нигде не работает. Правда, говорят, что где-то коз держит и пасеку. Дай бог, может, и образуется всё?

А вчера на плотине встретила Медведя. Он тоже со всеми переругался и даже не здоровается, а со мной так хорошо поговорил! Рассказал, как в прошлом году на Победу ходил с красноярцами. Говорит, уже под самым вершинным гребнем руки напрочь поморозил, и его вниз направили. А связка, с которой он до этого шёл, потом погибла. Муж и жена.

Кошмар!

Знаешь, а Андрей сильно изменился. Такое впечатление, что мягче стал… И печальный… Да, чуть не забыла! Агнейка-то наша замуж засобиралась! И парень вроде неплохой. По крайней мере, она вся аж светилась, когда мы с ней в автобусе шушукались. И рожать хочет. Поздновато, конечно, но ведь всё равно надо. Ничего, вынянчим! Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

Снабжение у нас стало похуже. Перевели на талоны, но и по талонам не очень-то разбежишься. Самый модный бутерброд – это если на хлебный талон положить колбасный. Это я опять шучу: хлеб, слава богу, пока без талонов продают. А вот сахара вообще не видно. Хорошо ещё, весной Паше удалось полмешка добыть по большому блату (начальник, блин!), так хоть жимолость и смородину перекрутили.

Ой, всё! Павел Николаевич копытом бьют – за грибами пора.

Допишу завтра…»

***