Фаталист

– Вернер – это кто? – спросил он.

– То-то! – обрадовался князь. – Другое дело. Папку эту я спрячу. Как убийцу найдете, так я вам ее презентую. А Вернер – это доктор наш местный. Немец из Николаевской колонии. Вернее, папаша его был оттуда, а этот уже пятигорский.

– Что за колония?

– Неужто не слышали? – удивился князь. – У нас тут три колонии инородцев. В начале века в окрестностях поселились выходцы из Шотландии, а потом немцы основали Каррас. Там в основном из Поволжья живут. А в 1819 году появилась Николаевская колония, тоже немецкая. И еще в окрестностях Верблюда – это гора такая – поселились итальянцы. Выращивают виноград, ну и гонят свои вина, конечно. Весьма недурственные, кстати. Мне вот недавно презентовали по случаю ящик красного, так я вам доложу, не хуже тех, что в столицах наших подают. Скоро, глядишь, поставки наладят и потеснят иных.

– Понятно. – Григорий Александрович кивнул, давая понять, что информации вполне достаточно. – Где мне найти этого Вернера?

– А он тут неподалеку, – снова помрачнел Михаил Семенович, возвращаясь мыслями к убийствам, грозящим испортить высочайший визит. – Второй дом направо. Я вам дам провожатого.

Однако Григорий Александрович уходить не торопился.

– Что за человек этот доктор? Хороший специалист, по крайней мере?

– Очень интересный субъект! – усмехнулся Скворцов. – Вам, голубчик, непременно понравится.

Печорин насторожился.

– Почему это?

– Ну, во-первых, он скептик и материалист, как почти все медики, а кроме того поэт, хотя в жизни, я думаю, не написал и двух стихов.

– Неужели?

Князь кивнул.

– Именно. Все изучал, по его собственному выражению, живые струны человеческого сердца, как изучают жилы трупа, но так и не научился пользоваться своим знанием. Обыкновенно Вернер исподтишка насмехается над своими больными, демонстрирует цинизм, но мне рассказывали, что однажды видели, как он плакал над умирающим солдатом. Это было во время войны.

– Так он служил?

– Служил. Правда, недолго. Вернер мечтает о миллионах, но при этом ради денег не хочет сделать лишнего шагу.

– И вы находите его интересным субъектом? – Печорин был слегка разочарован.

– Знаете, он мне как-то сказал, что скорее сделает одолжение врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность.

– А у него злой язык, – заметил с легкой улыбкой Григорий Александрович. – Это уже получше миллионов.

– Да, – согласился Скворцов. – Но сейчас доктор переживает совсем плохие времена.

– Отчего так?

– Его соперники, завистливые водяные медики, распустили слух, будто он рисует карикатуры на своих больных.

– И те взбеленились?

– Почти все отказались от его услуг. Приятели доктора пытались восстановить его доброе имя, но напрасно. Так что, если бы не государственная служба, пришлось бы нашему эскулапу менять род деятельности. Уж не знаю, на какой только. По-моему, Вернер, кроме медицины, ничего не умеет. А ведь прежде, когда он только здесь появился, у него отбоя не было от пациентов.

– Так хорош по врачебной части?

Князь усмехнулся.

– Вот уж не знаю. Не имел возможности судить. Да дело не в том. Вся эта его популярность, особенно у женского пола, возникла после одного случая… впрочем, не стану сплетничать. Вы и сами рано или поздно узнаете. Эта история всем местным известна.

Григорий Александрович покивал, давая понять, что общее представление о докторе составил.

– Когда обнаружили второе тело? – спросил он.

Скворцов вздохнул.

– Вчера вечером. Тоже дворянка, Асминцева фамилия.

– С кем приехала на воды?

– С сестрой, кажется. – Князь поморщился, давая понять, что не хватало еще ему вникать в детали этого безобразия. Как будто и без этого в Пятигорске дел мало. Надо готовиться к высочайшему визиту, так или иначе!

– Кто ведет дела? В смысле, дознание.

– Так Митрий Георгиевич и ведет. А толку-то?

– Я должен поговорить с ним.

– Конечно, голубчик, потолкуйте.

Григорий Александрович поднялся.

– Разгадать загадку эту не обещаю, тем более успеть до высочайшего визита, но сделаю, что смогу.

– А это уж в ваших интересах, голубчик! – улыбнулся князь.

Через пять минут, заручившись у градоначальника свободой действий («Делайте, что хотите, но душегуба мне сыщите!»), Григорий Александрович шагал в сопровождении жандарма к кабинету начальника местной полиции Дмитрия Георгиевича Вахлюева.

Перед расставанием Михаил Семенович охарактеризовал вкратце и его. «Исполнительный, но совершенно лишен фантазии. Этакий бульдог, готовый вцепиться в любую глотку, не понимая, что любой нам не надобно!» – сказал он, морщась от досады на полицеймейстера, до сих пор не сыскавшего убийцу и тем самым ставившего под угрозу намечающийся высочайший визит, вокруг которого витали все помыслы старого князя.

Глава 2,

в которой звучит песня и плещутся волны

Нетрудно было догадаться, что лежало в папке у Скворцова. Как он про все узнал – вопрос другой. Должно быть, хорошо работали его архаровцы по сыскной части, лучше, чем князь утверждал. Нашли же они Григория Александровича, и быстро нашли. А князь, хитрая лиса, делу хода не дал. Или скандала не захотел, или знал, что пригодится ему Печорин. А может, сразу так решил – к поиску убийцы пристроить.

Григорий Александрович в сердцах хлопнул себя по бедру перчатками.

То, чем взял его князь, произошло всего за два дня до приезда Печорина в Пятигорск.

Григорий Александрович явился в Железноводск на перекладной телеге поздней ночью. Ямщик остановил усталую тройку у ворот единственного каменного дома, что стоял при въезде. Часовой, услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом:

– Кто идет?