Авдотья – дочь И. И. Сусова

– Постой, не спеши!– чуть не плача, заявила девочка.– Помоги мне!..

– Ну, вот еще! Живешь в таких хоромах и все тебе мало!..

– Это не мои хоромы! Меня здесь насильно держат!..

– Разбойники, что ль! А что им от тебя надобно? Провинилась чем?

– У папы денег требуют, бандюги!..

– Ох, люди, люди!– устало вздохнул Митрофан.– Сколько живу, нисколько не изменились! Так же воруют и грызутся меж друг дружкой! Вот тебе мой совет: беги отседова, покамест не поздно!..

– А как?– в отчаянии возразила Авдотья.– На окнах решетки и дверь на запоре!..

Не успела она закончить жалобу, как в помянутых дверях загромыхала щеколда, и вошел угрюмый страж Рылов.

– Опять сама с собой базаришь?– мягко пожурил он, внося поднос с вареными яйцами и киселем. Что-то в нем изменилось, как будто получил приз за свое служебное рвение.

– А что, нельзя?!– накинулась на него девочка, беспокоясь за шишка, но того уже не было, словно испарился.

– Потерпи маленько, скоро свидишься с родными!– пообещал разговорчивый Рылов. Он был несказанно рад потому, что, не взирая на отвратительный мобильный сигнал, позвонил Косой и успел сказать, что едет в деревню за девчонкой. Связь сразу же оборвалась, но после долгожданной вести, с широких плеч телохранителя ровно тяжкий груз свалился. Он заметно повеселел и даже был ласков с юной узницей.

– Все злодеи так говорят, перед тем как замучить жертву!– настырно огрызнулась девочка.

– Не пори ерунду, Авдотьюшка! Ты не волнуйся и позавтракай лучше! Подкрепись яичками в мешочек, как ты любишь! А то вон, совсем отощала!..

– Спасибо, Анатолий, я поем, а ты иди!– настойчиво приказала затворница. Рылов не стал спорить и тихо вышел вон, щелкнув засовом. Шаткие половицы проскрипели и стихли.

– Милый вертухай!– вылезая из-под кровати, заметил Митрофан.– Когда я живал на Соловках, был один такой в лагере…

– Тс-с-с! Он притворяется!– прервала его воспоминания девочка.– Видно, заподозрил что-то…

За окном зашелестели ветки крыжовника, а затем высунулась голова Сережи. Он увидел шишка и еле слышно произнес:

– Привет, Митря! Эй, Авдотья, поди сюда!

– Здорово, малец, коль не шутишь!– невозмутимо ответил бородатый недомерок.

– Придумал что-то?– радостно спросила мальчика деревенская узница.

– Да, нет! Дед Силантий ведет сюда бабуль, чтобы освободить тебя!.. Ох, и не поздоровиться Толику!..

– Не слушай его, девка! Айда со мной в энту щель!– позвал шишок Авдотью и юркнул под половицу…

2

А между тем, на дворе разыгрались страсти господни. Намечалась расправа над Рыловым. Руками разбушевавшихся старушек и деда Силантия.. Среди них выделялась баба Нюра своим дребезжащим контральто:

– А я тебя, оглоеда, поила парным молоком! У-у-у, изверг!!! Мироед буржуйский!..

– Отдавай девочку, охламон!!!– горячился дед Силантий.– Не то, этими вилами – да в брюхо твое бандитское!!!

– Кончай кипиш, братва!!!– отбивался от них Рылов.– Я тут ни причем!.. И никакой девчонки у меня нет!.. Не распускайте свои грабли, воронье кладбищенское!!!

– Сам ты козел Суздальский!– закричал на него дед Силантий.

– Ты ответишь, старик, за козла!– взорвался телохранитель. Он вынул из-за пазухи большой пистолет системы «макарова» и произвел из него два громких выстрела в небо, вспугнув пару ворон и переполошив старушек.

– Да, ты, что палишь в людей!!!– рассердился сторожил Силантий.

– Это пальба предупредительная! А продолжите разборку, – уложу на месте!

– Вперед, бабаньки!!!– героическим кличем призвала односельчанок передовая доярка в прошлом, баба Нюра.– Мы свое отжили, и дитя в обиду не дадим!..

– А, ну вас!..– капитулировал Рылов и с треском захлопнул дверь.

– Открой, бандюга!.. Все равно не отстанем!– донимали его жители деревни.– Давай, дед Силантий! Вышибай створ!..

Старик, хоть и дышал на ладан, но все-таки с первого разбега протаранил хлипкую преграду. Остервенелые старухи ворвались в избу и в короткой потасовке связали утомленного Рылова. Когда они проникли в комнату, где мыкалась взаперти, по словам Сережи, несчастная москвичка, то там ни кого не оказалось, кроме паучка, да мухи, бестолково жужжащей у потолка.

– А где же девочка?!– недоуменно спросил дед Силантий.

– Вот, поганец!– выругалась баба Нюра на своего внука.– Набрехал с три короба и в кусты! Ну, погоди, балаболка, заявишься к ужину,– всыплю по первое число!..

Присмиревшие бабки развязали Рылова, сердечно извинились за учиненный погром и повалили на выход. Выпутываясь из ослабленного сплетения веревок, телохранитель, еще не веря услышанному, шагнул в каморку, чтобы своими глазами удостоверится в исчезновении непредсказуемой Авдотьи, и ничего, кроме пустого пространства, не обнаружил. Он дрожащими руками вытащил из кармана пиджака мобильник и стал названивать боссу, но связи, как назло не было. В его голове замельтешила тревожная мысль, что если дремучие жители прознают про заложницу, ему несдобровать. Оставались три возможных варианта, – окопаться в доме, ждать и надеяться, что разъяренный босс не укатает его в бетон…

Глава 10. Встать Сусов! Вы свободны, пока…

1

«Самая совершенная судебная система в мире, конечно же,– российская! Каждый вор, пойманный за руку, будет сидеть! И сидят, трескают лагерную баланду преступники,– за мелкое воровство, кражи и некоторую, кое-где, иногда у нас порой, возникающую, коррупцию, а крупные разбойники–миллиардеры, кроме олигархов, Ходорковского да Лебедева, вовремя пойманных за свои финансовые махинации, гуляют на свободе, откупившись от государственной судебной машины шестизначными цифрами. Воруй, да не забывай откупаться от неутолимого аппетита властных структур и считай, что ты под надежной крышей. И не вздумай перечить, да лезть поперек батьки в пекло, иначе туго будет и не хорошо в меру вольготной жизни…»

Так думал бывший подпольный миллиардер Илья Сусов, который добросердечно раскаялся и все подробно изложил, как на духу, карающему органу прокуратуры Его показания запротоколировали и скрепили подписями и печатями. Сейчас же, с позволения продажных чиновников юстиции, весть эта донеслась до ушей некоторых высокопоставленных мужей, которым исповедь Сусова не понравилась. Особенно Пауку – Петру Алексеевичу Украинцу, – банкиру и нефтепромышленнику. Это значительное лицо государства занимало одно из высотных зданий Москва-Сити. Страшно разгневался на прокаженного чиновника из московской управы всесильный Паук.

«Если тонешь, не тяни за собой других!– орал он в своем роскошном кабинете в стиле рококо перед сходом крупных воротил российского капитала.– Структура деловых взаимоотношений в государстве тонкая вещь! Она складывается десятилетиями и состоит из взаимозависимых ячеек и секторов! Если убрать часть из них – все рухнет в одночасье! И находится такой, даже слово подобрать не возможно, эдакий мозгляк и саботер, и начинает ставить палки в колеса слаженному механизму! Государственная экономика не игрушка! Здесь не место чувствительным и чересчур нравственным индивидам, потому что как только выкажешь слабость, и весь рынок с биржей полетит к чертям собачьим!..»

Конечно, Паук лукавил и подменял понятия, намеренно путая свои интересы с государственными, но где та грань, что разграничивает эти интересы? Трудно ответить, потому что велика жадность и сила искушения богатством и властью. Все смешалось в этой стране и не понять, кто кристально честен, а кто криминален. Тогда напрашивается следующий вопрос,– можно ли, обладая несметным капиталом оставаться порядочным человеком? Разумеется, нет! Один в поле не воин, и действующие условия Большой игры диктуют правила для всех, кто хочет жить и преуспевать. Увы, капитализм – безжалостная игра и руководствуется тремя сакраментальными фразами: – «Извини, друг! Ничего личного! Это всего лишь бизнес!»…

2

А «мозгляк» Сусов, продолжая пребывать в блаженном состоянии, не без воздействия силы Духа-Мельчайшей-Песчинки, сидел в камере перед стеной и тихо раскачивался, как маятник. Душа Ильи светилась изнутри ясным светом, и ему было все равно, как его оценивают люди. Со стороны он выглядел не нормально, то есть не так, как принято среди рассудочных граждан. Он мог подойти к охраннику и обнять его, по дружески, или по-детски поразиться бабочке, залетевшей сквозь решетку в сырую камеру. Это, конечно, было странно для многих, но трогательно для единиц. Чиновника даже отвели к психиатру, который задал пациенту с виду банальные вопросы и каверзные тесты, и подопечный прекрасно справился с ними, не подав ни малейшего намека на психическое расстройство. Его логика была прямодушна и не страдала противоречиями, какими она кишит в нас, так называемых, «здоровых» людях. Доктор дал заключение о нормальном душевном равновесии заключенного с признаками допустимой инфантильности. Если бы он не был знаком с его делом, он посчитал бы, что Сусов находиться в тюрьме по судебной ошибке…

По договоренности с верховным прокурором, его намеревались отпустить до суда на волю, за содействие в раскрытии целой сети преступных группировок в государственных структурах и в криминальном мире. Опасаясь за жизнь важного свидетеля, служба прокуратуры назначила ему охрану в лице майора Болдарева и еще двух сотрудников.

По ходу беседы с подзащитным, выяснилось, что у него есть квартира на имя его бабушки Эллы Леопольдовны Скрябиной. Это был подходящий вариант для конспиративной квартиры,– мало кто знал о ее нахождении, а возможное покушение сводилось до нуля.

Ровно в полночь, из ворот карательного ведомства выехали три автомобиля и разъехались в разные стороны. В одном из них находился Сусов и его телохранители. Плутая по городу, они миновали Бородинский мост и свернули на Садовое кольцо, а оттуда, уже на Плющиху.

В старой квартире Илья давно не был и теперь с трепетом предвкушал этот вынужденный визит в место своего рождения и далекого детства. В холодильнике было пусто, не считая коробки стухших яиц. Двое охранников побежали на Смоленскую площадь, прикупить продуктов и чего-нибудь покрепче. Майор Болдырев разглядывал старинные фотографии на стенах и картины знаменитых художников, с которыми была знакома, в свою бытность, знойная женщина, Эллочка Скрябина. Следователь, едва сносно разбиравшийся в искусстве по долгу службы, признал среди броских живописных работ оригинальные картины Лентулова, Малевича, Кандинского…