Служил Советскому Союзу!

И услышав утвердительный ответ помощника, скомандовал:

– Кормовой трап убрать!

В гараже Черноморского флота, с вечера шла банальная пьянка. День рождения шофера, матроса Онаференко. Грише исполнилось, аж двадцать лет и отмечали дружно и гражданские и военные шоферы.

Стаканы звякнули с проходом КПП начальником гаража прапорщика Дырокола. Начальство из дома, мыши в пляс! Сразу накрыли столы. Водка, закуска, все что положено в таких случаев. Молодой шофер Андрей Гремихин сидел в углу, и потихоньку поднимал со всеми бокалы.

– Да я дежурный, мне нельзя – попытался он сначала, улизнуть от попойки.

Но старший по возрасту и по положению, шофер Николай Андреевич веско сказал:

– Ты что Андрей заложить нас хочешь? Сегодня выездов уже не будет до утра. Так что можно.

Захмелел Андрей с непривычки быстро, и потихоньку уснул.

Разбудил его дежурный по гаражу старший сержант Патрикеев:

– Вставай телепень, надо срочно за грузом на склад в Омегу. Приказ оперативного тыла флота.

Ничего не соображающий Андрей вскочил, и растеряно смотрел на происходящее.

Только что он был в родном городке и обжимал Натаху Чикунову и вдруг он в гараже и надо куда-то ехать.

Кто-то из шоферов уже ушел спать в казарму, кто-то из гражданских ушел домой. Николай Андреевич спал за столом, уронив свою сивую голову в остатки салата. Рядом с ним прикорнул именинник, выпивший явно больше всех.

– Я не могу, я выпил!

– Как это не можешь – ты дежурный шофер. Поезжай помедленнее и все будет нормально. Не докладывать же оперативному тыла, что у нас весь гараж перепился. Как-нибудь сам вылезай потихоньку.

– А может кто другой. У меня голова не соображает.

– Ты заешь луком, что бы запах отбить и рассольчику выпей – легче станет сразу. И по-тихому, по-тихому езжай, и не спеши – советовал старший сержант Патрикеев, и уже уходя сказал – вот молодежь пошла, не успел прийти и уже пьянствует. В наши годы деды такого бы не потерпели.

Выполнив указания Патрикеева, Гремихин еле вписавшись в ворота, выехал из гаража, едва не снеся шлагбаум. Выскочивший из будки дежурного младший сержант Мерзликин помахал ему вслед кулаком.

Сначала было вроде ничего ехать по почти пустому городу. Не видя особых препятствий ночью, Андрей летел поскорее выполнить задание, и ввернувшись завалиться спать. Красный или зеленый свет он уже не обращал внимание. Никого же на дорогах нет. Что бы взбудоражить нервы он закурил тяжелую «Приму». Курить он начал на службе и надо сказать, что в таком состоянии сигарета только расслабила его. Вылетая на перекресток, на красный свет у ресторана «Севастополь», он отвлекся, и не увидел идущий со стороны города на зеленый свет мотоцикл с коляской. Моментом тяжелый ЗИЛ смял игрушечный мотоцикл и двигаясь по касательной, сбросил его с дороги. Резко затормозив, Андрей выскочил из машины и побежал к опрокинутому в кювете мотоциклу. Из под коляски выбирался в крови старик в тельняшке:

– Ты, что же гад наделал?

Он кричал, не обращая внимания, на капающую прямо с головы кровь. Лучше бы ты меня старика, чем ее.

Андрей посмотрел на водителя мотоцикла. Перед ним лежала придавленная мотоциклом молодая девушка, с разбитой от удара головой и широко открытыми удивленными голубыми глазами. Расколовшаяся каска валялась под мотоциклом.

– АААААААААААААААА – закричал старик, поняв, что девушка погибла. Он попытался вытащить девушку из под мотоцикла, но опустился рядом с мотоциклом, поняв что один не справиться.

Андрей, зажав руками голову, пошел и сел на подножку машины. Он не заметил, как приехала скорая, как к нему подошел милиционер, один, затем второй.

Они о чем-то спрашивали, но он их не понимал. В стороне оказывал первую помощь стрику врач.

К нему обращались тоже с какими-то вопросами, но он не как бы, не слышал вопросов.

Девушку вытащили из разбитого мотоцикла, накрыли простыней, и положили на носилки, стоявшие рядом на земле. Простыня сразу начала намокать от ее крови.

Сквозь какой-то туман Андрей услышал от врача, подписавшего протокол:

– А погибла она не одна, а двое их было. Она беременная была на седьмом или восьмом месяце. Ребенок тоже погиб!

Кто-то из милиционеров захлопнул наручники у Андрея на руках, но он этого не понимал и не чувствовал. Он видел, что где-то вдалеке старший прапорщик Дырокол что-то объясняет милицейскому майору.

Затем майор милиции Мастрюков опрашивал старика с залитым кровью пиджаком и тельняшкой.

Он долго не мог вытащить из него ни слова. Тот сидел, как сомнамбула и раскачивался телом и забинтованной головой. В конце концов, до старика дошло, что его спрашивают:

– Василий Адамович Ветвицкий. Швейцар я из ресторана «Парус», бывший боцман с крейсера «Куйбышев», а это – рыдания и всхлипывания прервали его речь – это была Зинаида Ивановна Мекешина, жена капитан-лейтенанта Гусаченко с «Бреста». Теперь уже бывшая жена! Она беременная была. А он на дальнем востоке, должен приехать.

Врач перевязывал ему голову.

– Не больно, так не больно здесь?

– Там не больно, больно здесь – и старик, показал рукой на сердце.

– Василий Адамович, а Мекекшина была жена того Гусаченко, что с «Бреста»? – вдруг спросил следователь Мастрюков.

– Да, его жена, Кузьмы. Но они не расписались, не успели, он должен был приехать через месяц с Дальнего Востока, и они планировали расписаться на Кубани. Как они были счастливы, как они любили друг друга. Как теперь это сказать Кузьме? Она же за мной в ресторан поехала, чтобы ночью по городу не ходил. Что я скажу Петровне, что она погибла из-за меня? Уж лучше бы я погиб – и он снова зарыдал.

Мастрюкову было сложно и больно смотреть на плачущего старка, судя по знаку на пиджаке – участника войны. И он почувствовал, как у него тоже выступили слезы на глазах.

Кузьма сидел на могилке Зинаиды и их, так и не родившегося сына. Букет цветов и маленький плюшевый мишка украшали поросшую травой маленькую могилку. Лицо Кузьмы не выражало никаких эмоций.

Дядя Вася предлагал по обычаю помянуть погибшую, но Кузьма его не слышал, и казалось не понимал. Он взялся своими сильными руками за голову и сидел рядом раскачиваясь. Так они просидели на могиле целый день. К вечеру дядя Вася, еле увел Кузьму домой.

Из-за деревьев, за ними наблюдал майор Мастрюков, не решаясь подойти.

Каждый день Кузьма шел на могилку, и сидел там до вечера. Директору кладбища он заказал мраморную плиту с надписями Мекешина Зинаида Ивановна 25.2.1957 – 18.6.1979, Гусаченко Иван Кузьмич – 18.6.1979 года.

Мастрюков как-то через пару дней, собрался силами и подошел к Кузьме, возвращавшемуся домой. Молча, пожал руку, и представился:

– Майор милиции Мастрюков. Соболезную тебе Кузьма Степанович!

– Спасибо – буркнул Кузьма, не обращая никакого внимания на майора.

– Извините, я знаю, что не вовремя. Но я хочу, что бы вы знали, что этот шофер Андрей Гремихин убивший их был пьяным, и получил десять лет строгого режима.

– Мне наплевать на этого Андрея – ответил Кузьма – Зиночки нет, Ивана нет. Вот, это все, значит и меня нет, и неба нет и жизни нет. В чем они виноваты были?

– Капитан-лейтенант пойдем, ко мне, выпьем, немного отпустит – предложил Мастрюков.

Жил он недалеко от кладбища. Кузьма безропотно пошел за майором.