Тихий охотник

Тихий охотник
Виктор Амиров

Тихон Пушкин, офисный работник, отправляется в командировку в небольшой уральский город и сознательно идет на неминуемую гибель, когда пытается поздним вечером спасти девушку от нескольких бандитов. Однако Вселенная, как потом скажет Тихону ее представитель, «любит чудаков», возвращает его в наш мир и наделяет способностями, о которых он сначала и не подозревает. И тогда Тихон решает потратить дополнительную жизнь на поиск и ликвидацию бандитов в этом городе, который станет для него родным.

Виктор Амиров

Тихий охотник

Славатск

«В действительности

все совершенно иначе,

чем на самом деле».

Станислав Ежи Лец

Меня убили теплым летним вечером в четверг в небольшом городе, в первый день моей командировки.

Неделей раньше меня вызвал шеф.

– Тихон, один человек из отдела поедет в командировку в Славатск, на СлавХимМаш. Вот думаю, кого бы послать. Есть какая-нибудь идея?

– Есть, Петр Яковлевич, – я ненадолго задумываюсь, киваю головой. – Сделать у нас в офисе в конференц-зале фонтан.

– Фонтан? – Начальник отдела поднимает брови.

– Представляете, вместо объявления, что будет собрание, всем сообщают – «встретимся у фонтана». Правда, здорово?

– Тихон, как думаешь, стоит мне вспомнить про эту идею, когда я буду распределять квартальную премию? – Петр Яковлевич задумчиво постукивает карандашом по столу.

– Может, в другой раз? Вот еще идея – отправить одного человека в командировку, в Славатск.

– И кого же?

– Ну, смотрите, Петр Яковлевич, – я начинаю загибать пальцы. – Махарадзе в отпуске, у Семенова трое детей, Никифоров здесь нужен. Может, вы? – я смотрю на него самым преданным взглядом.

Петр Яковлевич начинает рисовать карандашом кружочки на листе бумаги. Уже опасно. Плохо будет, если начнет протыкать эти кружочки карандашом. И совсем плохо, если перед этим пририсует ручки-ножки и напишет над кружочками фамилии.

– Может, пусть Пушкин едет? – предлагаю я. Пушкин – это моя фамилия. Я опять начинаю загибать пальцы. – Молодой, холостой, энергичный, перспективный, легкий на подъем, просто идеальный командировочный.

Петр Яковлевич отодвигает листок в сторону.

– На месяц, Тихон Тимурович. – Неожиданно. Вчера Семенов мне уже рассказал про эту командировку, было же очевидно, что придется ехать мне, а вот про срок ссылки разговора не было.

Я иду на выход из кабинета.

– Пушкин! – окликает меня уже перед дверью Петр Яковлевич.

Я останавливаюсь, поворачиваюсь. Перед глазами проносятся все мои прегрешения за последний месяц. Ну, не совсем проносятся, скорее, идут нестройной толпой, спорят, шумят.

Так, начинается воспитательный процесс. Пятак выразительно смотрит на меня, я вздыхаю, опускаю голову.

Интересно, он знает, что его зовут «Пятаком»? Поднимаю глаза, смотрю на него.

«Знаю, знаю. И даже знаю, кто его придумал», мысленно отвечает и добродушно усмехается Пятак.

– В кассу зайди, командировочные получишь, – строго произносит начальник.

Через неделю и два часа я прилетел в аэропорт областного центра. Весь мой багаж состоял из сумки на ремне, и на площадь я вышел едва ли не самым первым.

Пустой микроавтобус «Форд» с табличкой «СлавХимМаш» и открытой передней дверью я увидел на краю площади сразу. Ну, пусть немного подождёт, мне же интересно, как тут, в провинциях…

С левой стороны площади было скучно: небольшой сквер с высокими тополями, в тени которых сидели чего-то или кого-то ждущие люди. С правой стороны местная жизнь чуть шевелилась в трех киосках: сувениры, газеты, пирожки. Лето, жара, июль.

Я прошел мимо Форда, купил в киоске пару сосисок в тесте, холодный чай в пластиковом стаканчике и не торопясь пошел вокруг площади, поглядывая на припаркованные машины, скучающих водителей, скользнул взглядом и по водителю Форда. Коротко стриженый парень с квадратной челюстью пару раз глянул на выходящих из аэропорта пассажиров, лениво откинулся на кресле с полузакрытыми глазами. Типичный боксер.

В кустах между киосками послышался шум: что-то роняли, поднимали, опять роняли… Похоже, кто-то там валял дурака. Из-за угла вывалился поддатый мужик, в штанах защитного цвета и разорванной футболке.

– Слушай, друг, дай пирожок. – Он шмыгнул носом, вытер грязь с подбородка. – Мы там с Мишкой деремся, а есть охота, хоть не дерись.

Я открыл рот, закрыл, протянул ему «пирожок», сосиску в тесте. Чтобы купить именно пирожок на привокзальной площади, нужно быть совсем отчаянным.

Он взял, ударился плечом о боковую стенку киоска, задумался.

– Так нечестно будет. Друг, давай еще пирожок. А то я поем, а Мишка чего же.

– Да, давай по-честному. – Я с самым серьезным лицом протянул ему второй «пирожок». – Держи, друг.

За углом что-то упало. Очевидно, Мишка продолжал драться с моим новым другом. Его отсутствие Мишке нисколько не мешало.

– Чай-то возьми, жарко же, а вы деретесь, – окликнул я честного драчуна.

– Ты че, какой чай, мы же деремся. – Мужик даже не обернулся.

Действительно, как-то я не додумал.

Через минуту я решительно подошел к открытой двери Форда: «Я – Пушкин!»

– Совпадает. – Водитель проснулся, оценивающе глянул на меня. – Ну, тогда садись, Пушкин.

– А что, больше никого не будет? Я один?

– А ты еще кого-то ждешь?

– Да нет, просто меня никогда целый микроавтобус не встречал.

– Напрягает? – Водитель улыбнулся, протянул руку. – Никита. Мельников.