Аркан общемировых историй

Это означало: «Пойдем со мной».

Не дожидаясь ответа, осьминог вылез из бадьи, беспрепятственно покинул хижину и отправился к берегу.

Сепи последовала за ним.

Уже на берегу Глум показал щупальцем в сторону моря, после чего сказал:

– Глум.

– Ты серьезно? – удивилась Сепи. – Зовешь меня в море?

– Глум.

– Это тебя кто-то позвал?

– Глум…

– Нас кто-то позвал?

– Глум.

– Но я же не смогу долгое время находиться в море…

И Глум протянул ко рту Сепи одно из щупалец:

– Глум.

– Уверен? – уточнила женщина, догадавшись, чего хочет осьминог.

– Глум.

И щупальце оказалось во рту Сепи.

Другим щупальцем Глум аккуратно обвил тело женщины и прижал его к себе.

Эту сцену увидел подбежавший, истекавший кровью Азтон:

– Извращенная тварь! Я уничтожу тебя!

– Глум, – обратился к Сепи осьминог, моргнув глазами.

Женщина моргнула в ответ.

Коротким прыжком Глум оказался в Бэрат, ведя за собой Сепи.

– Я еще доберусь до вас, ублюдочные существа! – прохрипел Азтон. – А чтоб тебе окончательно было некуда вернуться, Сепи, то я сожгу твою хижину!

Свое слово Слуга Гвардейцев сдержал.

С тех пор никто не видел ни Сепи, ни Глума.

О произошедшем тут же узнали во всей Данаке, и Войнту пришлось нелегко, ибо ему пришлось отбиваться от вопросов не только как биологу, но и другу Сепи. Азтон попытался вызвать Войнта на дуэль по непонятной причине, но был быстро успокоен одним из высокопоставленных Гвардейцев, который заявил, что дальше он разберется сам.

Через несколько дней после исчезновения Сепи и Глума Войнт пришел к сгоревшей хижине, бросил к ней небольшой букет цветов, после чего спустился к берегу и долго всматривался в сероватую воду Бэрат.

Даже он не знал, живы эти двое или нет.

Но если живы…

Войнт молился лишь об одном – чтобы их не нашли Гвардейцы.

«Гнев прошлого бога»

Shiseru koibito wa torawareta Pandora ni…

(Умирающий любовник пойман в ящик Пандоры…)

MoidixMois, «Prophet».

То?нуль, главный город великой земли Ста?ниль, второй день подряд сотрясал низкий гул, который с каждым часом становился только громче, а потому не давал покоя жителям.

И тва?нтва Нён – он же правитель Станиль – был полон негодования. Причем не только потому, что гул вызывал приступы сильнейшей головной боли (для любого главного лица это – близкий вестник смерти) – вступая на престол, Нён клятвенно заверял всех подданных, что его правление ознаменуется долгожданным спокойствием, ибо в недавнем прошлом Станиль раздирали постоянные гражданские войны. И три года все было относительно спокойно, а тут – что-то такое, что таит в себе явную угрозу, ибо этот утробный звук мог принадлежать исключительно некоему чудовищу.

Но в первый день никто не спохватился – в Тонуль такое бывало, ибо считалось, что город стоит на месте древнего «поля жертвоприношений», а потому периодически из земли раздавались голоса мертвых, но довольно быстро затихали. А в этот раз все затянулось…

– Ми?рли, ты можешь мне сказать, где источник сего гула? – обратился твантва к своему первому советнику, пришедшему к высшему двору из монашеской обители – монахи Станиль традиционно обладали не только обширными знаниями, но и способностями к ясновидению.

Мирли, поглаживая коротко остриженную голову, внимательно посмотрел на императора и, скрывая усмешку, которая так и хотела скривить губы, поинтересовался:

– Вы только сейчас меня об этом спрашиваете, мой твантва?

– Мне надоело терпеть.

– Ах, вот оно что… – хмыкнул Мирли, мысленно ругая Нёна за присущий всем твантва Станиль эгоизм. – Я могу вам показать. Он находится недалеко…

– Недалеко?

– Рядом с колонной Дэ?ком.

– А я ведь тебя спрашивал в свое время про эту колонну… Вокруг нее сложено много мифов, и я был всегда убежден, что неспроста.

– Мифы не всегда правдивы, мой твантва…

– Видимо, сегодня – не тот случай. Собирай людей, Мирли – направляемся к колонне.

– Слушаюсь, мой твантва.

Мирли спешно удалился, а Нён, подперев рукой колючий подбородок, задумался – и мысли явно были о колонне.