1993 год. Назад в СССР, или Дети перестройки

Сашка повесил трубку. Стало как-то легче, но все равно тревога оставалась на душе. Кусая губы, он дошел до метро и отправился домой. Сперва у него мелькнула мысль взять такси, но в конце концов он отбросил её. Он почти никогда в жизни не ездил на моторах, предпочитал метро и автобус. Отчасти из соображений экономии, отчасти просто по привычке не шиковать, а жить и вести себя так, как подобает своему положению в обществе, где надо признаться, он занимал далеко не высшую ступень иерархии. Поэтому-то Сашка не хотел иметь свою машину, вернее, даже не смел мечтать о ней, как мечтал иногда о всяких мелочах, как о прибавке к зарплате. Хотя это было крайне маловероятно. Или о хорошей подруге жизни, которую он когда-нибудь все-таки должен был повстречать. Однако в основном мечты и чаяния Сашки сводились к минимуму. Дописать очередную главу диссертации до выходных, выиграть в нарды на работе, купить в магазине батон хорошей колбасы, сходить в конце концов на тренировку по бадминтону или посмотреть по телевизору хороший или на худой конец любой футбольный матч.

В вагоне метро Сашка укачало, он задремал, свесив голову на грудь. Где-то на Автозаводской или Коломенской он продрал глаза, увидел перед собой смазливую девчонку в мини-юбке, которая тоже дремала. Голые загорелые её коленки соблазнительно блестели в тусклом неверном свете. Эти ножки были пухленькие, Сашка любил такие, и в другое время непременно начал бы улыбаться и строить глазки сонной красотке.

Но недавнее происшествие не давало ему покоя, новыми и новыми волнами накатывали на него то страх, то какое-то непонятное чувство ответственности за подслушанный разговор, а порой его охватывало даже безразличие, какое его собственно дело. Ира болтать мужу не будет, что Сашке грозит в конце концов. Он в стороне от всех этих дрязг мафии, пусть там себе лбы порасшибают.

Девушка в мини вышла за одну остановку до Сашкиной и даже не глянула на него, у нее было усталое лицо, такое же, наверное, как и у Александра, в блестящем стекле на фоне темного тоннеля он улавливал свои очертания. И лишь одна мысль прочно укрепилась в нем, скорее бы домой. Да, он устал, было уже почти двенадцать, когда Сашка переступил порог своей квартиры, с облегчением захлопнул за собой дверь, одними ногами стащив ботинки на старой, давно не модной шнуровке, он прошел в комнату, зажег неяркий свет, и, как был в костюме, завалился на смятую постель. Впервые за весь этот вечер он вытянулся, расслабил все мышцы, до чего же хорошо было лежать, вот просто так, глядя в потолок, с желтоватой от табачного дыма извёсткой.

Все, что случилось в кабинете Шлифера, представилось вдруг нелепым сном, бредом, недостойным даже того, чтобы обсуждать это, думать об этом. Завтра ему позвонит Лешка, должен позвонить, ведь не вечно же он будет мотаться, черт знает где, успеть бы все же предупредить его. Мысли Александра начали путаться, он подумал еще, что неплохо было бы, если бы завтра ему звякнула Ирина, они сходят куда-нибудь.

Дыхание его стало ровным и спокойным, и Сашка сам не заметил, как заснул.

Глава 21

Войдя в прихожую, Настя сразу услышала телефонный звонок. Почему-то ей показалось, что звонят долго, настойчиво, и первым её желанием было броситься к аппарату. Она скинула туфли и вошла было в комнату, но что-то остановило её руку, которая касалась уже широкой пластиковой трубки. Стоит ли вообще её поднимать? Кто это может так упорно названивать ей в 10 вечера.? Одно из двух: или это Светка и её противные ребята, от которых полчаса назад ей пришлось просто уйти, убежать даже, или это Алексей. Тогда тем более стоит подумать, нужно ли подходить к телефону. Он не звонил ей целую неделю. Последний раз они виделись и говорили в тот вечер, когда Лёшка отвёз её домой со своей квартиры.

Анастасия так и не успела снять трубку. Звонки наконец прекратились, и она ушла в другую комнату, чтобы переодеться. Отец с матерью уехали на дачу ещё три дня назад собирать клубнику. А Настя не любила возиться в земле.

Она была типичной горожанкой, москвичкой. Здесь она родилась, и хотя большую часть жизни провела в военных городках вместе с отцом, выросшим от мелкого офицера до генерал-лейтенанта, занимающего ныне довольно большую должность в генштабе, чисто московская гордость и стиль коренной москвички сохранились в ней. Она была своего рода аристократкой в лучшем смысле этого слова, хотя сама и не считала себя таковой. Ей хотелось простого счастья, хотелось наконец обрести настоящего друга, на которого можно положиться. А это было так трудно, так непросто, и порой она даже впадала в отчаяние, как, например, сейчас.

Человек, которому она поверила впервые, пожалуй, за почти 21 год своей жизни, человек, с которым ей было так хорошо и свободно, не дает о себе знать уже седьмой день. Он обиделся или, может быть, уехал в срочную командировку? Но почему тогда он не позвонил ей? Ведь Настя всю неделю сидела дома, почти никуда не выходила даже. Украдкой, поглядывая на телефон, и как девчонка бегала к аппарату, лишь раздавался звонок. Но это были или подружки, или сослуживцы отца. Каждый раз Анастасия с разочарованием клала трубку на стол и прятала глаза от матери, которая, казалось, слишком пристально на нее смотрит, подозревая что-то неладное у дочери, хотя и не решалась спросить или высказать ей прямо в глаза свои предположения.

А что, если Алексей такой же, как и все остальные? Циничный, пошловатый, желающий получить от женщины только одно, а если не вышло, как не вышло тогда в субботу у Лешки, то все, прощай, а парень он видный, другую себе отыщет быстро.

Анастасия гнала от себя эти предательские мысли, но в иные моменты она даже ненавидела Князева, готова была ударить его, плюнуть ему в лицо, если когда-нибудь ещё им суждено увидеться. Тогда на глазах у неё выступали слёзы. Вчера ночью она не выдержала и разрыдалась, зарывшись лицом в подушку. Правда, потом ей стало стыдно перед самой собой, она дала себе слово больше не малодушничать. В глубине души ей хотелось верить, что случились какие-то не укладывающиеся в голове обстоятельства, помешавшие Алексею встретиться или хотя бы позвонить.

Она всё ещё ждала его звонка и даже раза два или три набирала его номер. Нет, гордость не позволила бы ей первой начать разговор. Она хотела просто услышать его голос. Скорее всего, она повесила бы трубку после этого. Но длинные гудки тянулись мучительно долго, Лёшки не было дома, и это ещё более злило Анастасию. Сама себе не отдавая отчёта, она ревновала. Неизвестно к кому, к какой-то мифической сопернице, которую представляла себе очень красивой и почему-то очень умной.

Ей казалось, что Алексею нравятся именно красивые и неглупые. Да, впрочем, он и сам как-то в шутку говорил ей об этом. Вот и сейчас Настя, сбросив в себя свой выходной ансамбль, в котором она произвела фурор на Светкином дне рождения, подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя всю. Раньше ей нравилось своё тело, своё лицо, манера говорить и держаться. Теперь же она, глядя на свою отражение во весь рост, придирчиво искала недостатки.

Может быть, она излишне худощава на фоне своих отъевшихся, не следящих за собой пухленьких сверстниц. Она выглядела едва ли не хрупкой, несмотря на свои почти 170 сантиметров. А может, грудь у неё была маловата. Настя повернула в профиль, досадливо отведя в сторону руку. Что ему могло не понравиться в ней? Лицо? Но Лёшка так смотрел на неё. Она хорошо помнила его взгляд, его проницательные серые глаза.

Что-то было здесь не то. Что-то она недопонимала в этом человеке. Настя набросила на плечи халатик и зло хлопнула створкой шкафа. Приняв наскоро душ, она устроилась в кресле напротив телевизора. Передавали, кажется, информационно-музыкальную программу. Сцены нудных политиканских разглагольствований и шумного разгона манифестантов где-нибудь в Чили сменялись дешевыми, нигде не популярными шлягерами исполнителей из стран соц содружества. Во весь экран улыбались слащавые физиономии ведущих, которые рассказывали о всех прелестях жизни здесь, и об ужасах и полной невозможности нормального существования там, за железным занавесом, как в шутку называл заграницу отец Насти.

Но сейчас ей это все было неинтересно. Она нервно теребила пальцами кончик пояска на халате. Мысли были далеко там, где мог быть человек, ставший ее мечтой или болью одновременно.

Какая ведь всё-таки зараза Светка, знала, что творится с Настей, что-то неладное. Так нет, мало того, что пригласила в эту свою компанию и пыталась подсунуть ещё какого-то хлыща дешёвого и липкого, как стакан газировки из автомата. И вообще все друзья у неё, у Светки, были довольно мерзкими типами. А они достали Настю за весь вечер своими пошлыми намёками, как хорошо, что ей удалось вырваться и уйти. А только кто знает, до чего бы дошли эти завравшиеся пижоны.

Звонок, неожиданно раздавшийся в дверь, заставил Настю вздрогнуть и прервал её мысли. Она встала и направилась в прихожую, недоумевая, кто бы это мог быть. У родителей были ключи, время близилось к одиннадцати часам. Чуть поколебавшись, она повернула ручку и открыла дверь. Глазком она никогда не пользовалась, даже когда была дома одна. Настя не была трусихой, да и к тому же дом был кооперативный, вход охранял вахтёр и опасаться было нечего.

Дверь открылась, Анастасия отступила на шаг и подняла глаза. На пороге стоял Алексей Князев.

– Привет! – он улыбнулся, открыто, приветливо, как будто они расстались только вчера, а не целую неделю назад.

Настя молчала, поражённая этим необычным визитом, не зная, как ей поступить, захлопнуть ли дверь перед его носом или сказать что-нибудь обидное.

– Ну что, так и будем стоять? – Лёшка прищурился, -Ты не ждала меня?

– Нет, не ждала, – выдавила себя Анастасия.

– А я вот взял и приехал, – ответил Князев, и без дальнейших церемоний шагнул за порог.

– Ну, здравствуй, Стаси! – Лёшка обнял её и поцеловал мягкие горячие губы.

Настя не сопротивлялась, она всё ещё не могла поверить происшедшему, ещё не решила, как следует вести себя с этим человеком. Но обстоятельства решили всё за неё, и она уже отвечала на прикосновения этих сильных губ. Руки её как-то сами с собой улеглись на плечи Алексея. Ещё подумала она, как же так, как можно было лишь пять минут назад ненавидеть этого мужчину, желать уколоть его, ударить даже. Насте стало стыдно за свои мысли, и она ещё крепче прижалась к Алексею, забывая всё. Сейчас он был всё тем же ласковым, внимательным, чуть ироничным, интересным и слегка загадочным. Наконец Лёшка захлопнул в дверь и спросил.

– Ты одна сегодня дома?

– Да, – ответила Настя, ещё раз осматривая Лёшку.

Он загорел почти до черноты. Коротко стриженные, чуть вьющиеся тёмные волосы были, как обычно, зачёсаны вверх и назад. Глаза и зубы блестели на его смуглом лице, которое, отнюдь не будучи правильным лицом классического красавца, тем не менее было очень приятно и симпатично. Насте казалось даже, что лицо это олицетворяет само мужество. Она, повинуясь внезапному порыву, шагнула вперёд и нежно провела ладонью по его щеке, заглядывая снизу в Лёшкины стального цвета зрачки.

– Где ты был? Я ждала тебя всю неделю!

– Я ездил по делам, – устало, как показалось Насте, ответил Алексей, целуя её ладонь.

Они вошли в гостиную и уселись на диван.

– Это бессовестно с твоей стороны, – Настя попыталась напустить на себя сердитый вид, но у неё ничего не вышло.

– Ну извини, – Лёшка обезоруживающе улыбнулся и поцеловал её, – Я был в Ташкенте, внезапная командировка. Я даже не успел предупредить тебя, меня подняли буквально с постели. Зато теперь у меня куча отгулов, и я приехал к тебе едва ли не прямо с аэродрома, а ты ещё обижаешься.

– Что я только не думала, – Анастасия положила голову ему на плечо, устало улыбаясь, – Негодяй, ты играешь мною.

– Нет, упаси Бог, – ответил Князев, – поверишь ты или нет, но я всё это время думал о тебе. Хотя у меня было очень сложное дело, очень, – повторил он, тяжело вздыхая, – И кто скажет, как дела пойдут дальше? Стаси, я хочу успокоиться с тобой.

– У тебя неприятности? – Настя взглянула на его ставшее вдруг чуть ли не печальным лицо, – что-нибудь на работе, да?

– Да, работа, – Лёшка поморщился, – Все неприятности нашего общества, в конце концов, идут от работы. Даже между, скажем, шахтёром и преступником можно провести параллель. Первый работает в поте лица и ежесекундно рискует быть заваленным в шахте. Преступник тоже работает в своём роде, тоже рискует.

– Ну, ты скажешь тоже, – прервала его Настя, – Я надеюсь, что ты не из категории этих работающих преступником?

– Мы говорим о слишком мрачных вещах, – ответил Алексей, – Скажи лучше, как тебе удалось не поехать в стройотряд?

– О, это фантастическая история, – оживилась Анастасия, – Представляешь, прямо в воскресенье, когда я уже собирала вещи, звонит нам декан Коврижкин. Я, конечно, удивляюсь, спрашиваю его, в чём дело, а он вдруг так вежливо-вежливо отвечает мне, что в этот стройотряд я могу и не ехать, и предлагает мне зайти к нему в понедельник, забрать направление и паспорт. Ну долго упрашивать меня не пришлось, я так и сделала. Правда, отец ходил потом злой и мрачный, потому что мама и я подумали, будто это его протекция, хотя он тут вроде бы и ни при чём.

– Ну вот и ладушки, – промолвил Лёшка, устроившись поудобнее.

В дверь вдруг кто-то позвонил.

– Родители приехали? – спросил Князев, настораживаясь.

– Нет, – пожала плечами Настя, – Наверное, это второй какой-нибудь сюрприз. Пойду посмотрю.

Она вышла, и Алексей услышал вскоре грубоватый голос.

– А вот и наша красотка! Куда же ты так быстро убежала?

– Какое вам дело? – Настя отвечала резко.