Милосердный демон

Пока молодой вейди вытаскивал полуживого от потрясения Каима из-под тела гиганта, на просеку за их спинами из лесных теней выступили удивительные существа. Худощавые, жилистые, низкорослые, с пышными шевелюрами и остроконечными ушами. Каждый нёс в руках лук, и на каждом луке лежала стрела. Хотя тетивы не были натянуты, грозные взгляды коротышек обещали, что в случае чего за этим дело не станет.

Ни Ринос, ни Каим никогда прежде не видели эльфов, не имели понятия, как себя держать в их присутствии, и оттого лишь испуганно таращились на вооружённую ватагу.

Один из лучников шагнул вперёд. Заря окрасила его кожу и волосы в нежные лиловые тона, что придавало эльфу потустороннюю красоту, в равной степени жуткую и притягательную.

– Эта тварь убила моего брата, – раздражённо отчеканил он с едва уловимым акцентом.

– Мы ни при чём, – поспешил оправдаться Ринос, – нас она тоже хотела на тот свет отправить.

– Пусть так, но это зло человеческого мира, вейди. Здесь ей не место. Забирайте и уходите. И советую не задерживаться: наше терпение имеет пределы.

Перечить было бессмысленно и опасно. Любой эльф от рождения владел магическим даром и, даже безоружный, представлял угрозу.

– Я понимаю, – кивнул друин. – Но нам потребуется помощь.

Отворить Барьер эльфы согласились охотно, тогда как тащить труп зверя отказались напрочь. Они не желали касаться нечистой плоти ни руками, ни магией. Пришлось Риносу с грехом пополам задействовать упрощённую разновидность «Дыхания Аэрона», на полную сил недоставало. Туша приподнялась над землёй, будто оболочку из толстого меха заполнял воздух, а не мясо и кости. Друин с Каимом взялись за передние лапы медведя и, пятясь, потянули труп к пробитой эльфами бреши. Когда Барьер был преодолён, и сизый туман заслонил хрупкие фигуры вечно юных чародеев, резчик застенчиво окликнул молодого вейди. Внук Оллата обнаружил на теле оборотня знакомую вещь.

* * *

Брингбор в растерянности перебирал четыре карминово-красные бусины, нанизанные на слишком длинную для них нитку, и никак не отваживался задать вейди терзавший его вопрос.

– Сняли с оборотня, – слова Риноса прозвучали приговором.

В доме на опушке было жарко натоплено, щели законопачены мхом, в окна вставлены рамы с бумагой, но хозяина трясло, точно от озноба.

– Эсми, она… – решился наконец узнать правду Брингбор.

– Мертва, – рубанул друин, будто вилы под рёбра воткнул, – убита эльфами за Барьером.

– Ясно.

Голова Брингбора опустилась. Здоровенный дерзкий мужик, ещё недавно не побоявшийся нагрубить вейди, вдруг разрыдался.

Между тем Тиранай подошёл к мужу Эсми и взял его за руки. На запястьях Брингбора проступили символы магических пут.

– Теперь ты не сможешь бежать, равно как и воспользоваться своим искусством, духовидец, – пояснил караг.

– А мне уже без разницы, дедуля, – отозвался хозяин дома, утираясь рукавом, – не для кого больше ворожить.

– Когда вы узнали о недуге жены? – без предисловий приступил к допросу Ринос.

– Давно, ещё до свадьбы. Фаро, паскуда, заразил её. Укусил перед смертью. Пока она маленькая была, Мэрис справлялась, гасила приступы бешенства, но год от года становилось всё тяжелее. Я появился как нельзя кстати. Оллат, когда разведал, что я способен сдерживать Эсми, согласился на наш брак, хотя до того был против. Короче говоря, поженились мы и зажили с моей красавицей в ладу и спокойствии. Так бы и продолжали жить, если бы Каим не заявился в село. Эсми-то девочка одарённая, сперва с отцом занималась, потом сама по его книгам, и сразу почувствовала, кто таков этот погорелец. А как почувствовала, обида взяла. Это он должен был от отца проклятие унаследовать, а, выходит, она за него мучается. С той поры только о мести помышляла. Уговорила меня отменить сдерживающие чары и пошла по лесам скитаться, силу наращивать. Известно ведь, что оборотень тем сильнее становится, чем больше крови людской проливает. Тела тех, с кем расправлялась, она прятала, но слухи всё равно поползли. Я просил её затаиться, повременить – напрасно. Она уже начала тогда обхаживать Каима, чтобы он ей доверился, и в подходящий момент паршивца можно было заманить подальше от села. Однажды мы с Эсми крепко поругались: я настаивал подождать, она же рвалась скорее свершить месть. Дошло до того, что убежала из дома. Я тут же провёл ритуал и накрепко запечатал нечистую болезнь. А потом вы сломали печать. И, видно, так моя девочка извелась от голода, что напала на первого встречного, возницу вашего. Где она до этого скрывалась – ума не приложу. Может, опять же, за Барьером. Хотя мне никогда не признавалась, что умеет его проходить.

– Довольно, – остановил излияния Брингбора караг. – Остальное обсудим позже. Мы забираем тебя в нэтэр. Фургон и конвоиры прибудут через две недели.

Вейди поднялись и, не попрощавшись, направились к выходу.

– Стойте, – окликнул их Брингбор. – Скажите, как вы поняли, что духовидец – это я? В чём была моя оплошность?

– В истинных воспоминаниях Каима сохранился момент, когда вы пробрались к нему ночью, желая убедиться, что подмена пройдёт успешно, – ответил Ринос.

– Но мальчишка не мог меня видеть, он спал.

– Не настолько крепко, как вам показалось.

* * *

У ворот Оллата главную улицу беззастенчиво перегораживал экипаж вейди. Позади него, словно в очереди, стоял арестантский фургон. Пристяжные в нетерпении били копытами, изредка пофыркивали, из ноздрей животных вырывался молочно-белый пар. В последние дни подморозило, хотя снег ещё не выпадал. Погода стояла ясная и студёная.

Новоизбранный староста, кряжистый мужик сорока или около того лет с добродушным веснушчатым лицом, обсуждал с возницей экипажа цены на овёс, качество сбруи, преимущества и недостатки разных пород лошадей и прочие подобные темы, пока Ринос и Тиранай, прохаживаясь вдоль плетня, наблюдали за погрузкой арестантов.

На проводы собралось всё село, запрудив улицу аж до самого Торга. Иные плакали, иные озадаченно молчали, иные перешёптывались. При этом никто не порывался нарушить порядок: остерегались волшебников. Двое вейди, которых прислали из Мирагвела в качестве конвоиров, отличались на редкость суровым видом.

Вместе с возницей они помогли Мэрис, а затем Оллату забраться в фургон. Когда настал черёд Брингбора, он отстранил конвоиров и удало запрыгнул на повозку.

– Славная будет поездка! – с напускной весёлостью воскликнул духовидец. – Тёплая компания старых знакомцев – лучше не придумаешь!

Следом за Брингбором под полог нырнули суровые вейди. Возница устроился на облучке. Тиранай с Риносом влезли в экипаж, и друин зычно крикнул: «Трогай!» Колёса обеих повозок захрустели по усыпанной песком дороге.

– Интересно, что сделают с виновными? – рассуждал вслух молодой волшебник. – Изгонят за Барьер? Лишат разума?

– Едва ли, – подал голос караг. – Думаю, Оллата и Мэрис помилуют. Они для нэтэра малоинтересны. Вернее всего, этих двоих отошлют в Хаэрфост выполнять грязную работу: чистить котлы, дымоходы, выметать сор, выбивать ковры, смахивать пыль. А Брингбора…

Узловатые старческие пальцы огладили крышку ларца, покачивавшегося на сиденье подле Тираная.

– … ручаюсь, оставят у нас. Уж отыщут предлог. Живой духовидец – сокровище дороже золота и самоцветов. Заточат в башне, возьмутся за исследования…

Караг сипловато кашлянул, погладил бороду и без всякого перехода мечтательно произнёс:

– Эх, вот вернёмся в Мирагвел, заживём по-прежнему.

Ринос крепче стиснул в руках горшок с прахом Юка.

– Да, наверное, – откликнулся друин, а про себя заметил: «Нет, мне никогда прежним не быть».

Милосердный демон (намирская сказка)

Давным-давно в одной горной деревушке жил пастух по имени Тилет. Дни напролёт он пас овец своего богатого дядюшки, а вечерами, лёжа на тощем засаленном тюфяке в крошечной комнатушке под самой крышей, грезил о лучшей доле. В мечтах удача послушно семенила за ним, как лохматый пёс Джиул. Бравый Тилет выручал из беды незадачливого толстосума, и добряк непременной одаривал его деньгами и шёлком. А, бывало, из глубокой сердечной благодарности, ещё и дочку свою, красавицу, выдавал замуж за пастуха.

Но в жизни почему-то ничего подобного не случалось. Толстосумы оказывались до безобразия предусмотрительными. Узких тропинок, вьющихся по кишащим лихими людьми расщелинам, сторонились. Выбирали надёжные мощёные дороги, охраняемые тщательно вооружёнными наёмниками.

Что до Тилета, то так бы и продолжал он подменять явь вымыслом, если бы однажды, бродя в сумерках по окрестностям, не обнаружил на склоне холма серебряную монету. Терзаемый любопытством, пастух задрал голову и увидел пещеру, похожую на широко раскрытую пасть гадюки. Изнутри пещеры исходило призывное золотое сияние.

«Там, небось, логово разбойников, – сразу же вообразил Тилет, – и полные сундуки всякого добра. Да только сторожа лютые, наверняка. Эх, глянуть бы хоть одним глазком…»

Тихим свистом пастух подозвал к себе Джиула.

– Выручи, друг, – прошептал он в косматое навострённое ухо. – Сцапают меня – надвое разорвут, а тебя не тронут.