ЭММА

– Вы не подскажете где Саша, батюшка… – интересно, так ли его здесь зовут.

– Отец Александр? – поправляет она, я утвердительно киваю. – Ой, он вчера уехал, ему внезапно стало плохо, заболел. Хороший батюшка, умный, добрый, молодой, правда, еще. В гости к нам приезжал. Пожить здесь год хотел, а тут плохо со здоровьем стало, и домой поехал.

– Домой? – спрашиваю я взволнованно. – А где он живет?

– Так на Соловецких островах и живет, дом ему там выделили, – отвечает она.

– А вы скажете мне его адрес? – вдруг, сама не ожидая от себя такой наглости, спрашиваю я.

– Ой, не знаю, а вдруг он не позволит, – начинает оправдываться добрая бабуля.

– Да, спасибо, – говорю я и уже собираюсь уходить, как вспоминаю про платок. Чувствую себя воровкой. Снимаю платок при ней и вешаю к остальным, хоть и брала я его с улицы.

– Стойте! – вдруг ловит эта бабуля меня у входа. – Вы, наверное, из тех больных раком, которых отец Александр благословлял в больнице в прошлое воскресенье! Что же вы сразу не сказали, моя хорошая, конечно, он рад будет переписке с вами. Могу и номер телефона его дать.

– Спасибо, телефон не нужно, адреса достаточно, – отвечаю я, целенаправленно не говоря, что она находится в заблуждении. Пусть и на грех я иду, и прямо в церкви, но главное, что я раздобуду этот адрес.

Глава 13

Прошло 2 месяца. С Кристи я не общаюсь, она звонила, а я не брала трубку. Теперь и не звонит, и не приходит. Волосы немного отросли, торчат, как у ежика. Я все еще ношу платки. В парикмахерской девочки остерегаются меня, называют поехавшей. Мама как-то спокойно отреагировала на мой новый образ, только нервно улыбнулась.

У Ашшур была два раза за это время. В первый прием посетила 19-й век, вернее, это 20-й. Я узнала имя своей богатой девушки – Инесса. Она снова влюблена. Она, вернее я, опять не знаю, как будет правильней, стояла на собрании большевиков. Так я поняла, что это начало 20-го века.

Я стояла и смотрела на мужчину, гладко выбритого, с немного узкими глазами и темными волосами, он был одет в простую рабочую одежду, а выступал яро и пылко, как лидер. Я без ума от него. Ловила каждое слово и согласна со всем и на все. Даже сейчас вспоминаю его, я в своем нынешнем теле и тону в теплоте и нежности. Рядом со мной стояла женщина, которая и назвала меня по имени:

– Инессочка, вы говорили он симпатичный, а по мне – он некрасив.

Я, вернее Инесса, от этих слов хотела разбить ей лицо. Вот именно такая мысль появилась тогда в моей голове. Как она посмела так сказать! Слепая курица, не видит его красоты. Он самый лучший на свете! Я стояла как привороженная, как зомбированная и смотрела только на него. С этого дня никого для меня больше не существовало!

Потом мы с Ашшур закрыли дверь. И я решила войти в дверь, которую считала средневековьем. Я увидела Вавилонскую башню, огромный древний город, развитый в экономическом и культурном смысле. Я поняла, что это эпоха Вавилона или Аккада.

Вот как раз здесь мои страхи по поводу средневековья подтвердились, меня судили за колдовство по законам Хаммурапи. Я ждала своего приговора в темнице под землей без окон, наступая в этой комнатушке на тараканов и крыс. Суд приговорил меня к смерти. Меня привяжут к камню и утопят. Мне страшно! Очень! Я не хочу умирать.

Я хорошо помню суд, он мне даже приснился после сеанса. Мужчина на суде – видимо, благородный – сочувствующе смотрел на меня. Между нами есть что-то, я чувствовала еще на суде. Он был темнокожий, примерно как индус, борода и волосы вьющиеся. Хотя волосы не похожи на натуральные. Внешне он был не очень хорош собой, но что-то притягивало меня к нему. Его одежда больше походила на платье, чем на мужской прикид.

Но самое интересное, что я встретила на суде, так это статуэтка. Меня судили в частном доме: похоже, раньше особых зданий на это не было. У хозяина дома на полке находилось множество различных реликвий, но одна больше всего привлекла мое внимание, это статуэтка богини Эмма, которая принадлежала Ло.

А вечером мужчина с суда пришел ко мне в камеру. Говорил на иностранном языке, там было много согласных. Я все понимала и отвечала. Он говорил, что жена – дочь влиятельного человека, и она наказала избавиться от меня, и что он все равно будет любить меня вечно. Он обещал помочь с побегом, целовал мои руки, каждый пальчик на руке. А я верила ему, но вдыхала очень глубоко, потому что чувствовала, что могу не успеть надышаться на этом свете.

Потом я вышла и закрыла дверь. Не было сил смотреть на это больше.

Глава 14

Я попросила отпуск на работе, планирую съездить к Саше. А вдруг у него и правда проблемы со здоровьем. В любом случае – я тому причина! Поеду! Или лучше напишу. Опять проявляется эта неопределенность в моем характере. Вот прямо сейчас все решу! Чувствую, что надо написать. Ведь бабуля в церкви так посоветовала: пишите – и он будет рад, говорила она. А может, просто позвонить? Нет, этот вариант меня совсем не радует. С этими мыслями я хватаю блокнот на пружинках, вырываю лист для письма, потом скомкиваю и выбрасываю. Снова вырываю и пишу уже в блокноте:

«Дорогой Саша», зачеркиваю, «мой брат»! Тоже заштриховываю. Ладно, будет черновик, перепишу, думаю я. И так путем постоянных вычеркиваний и сомнений вышло вот это, перечитываю:

«Здравствуй, Саша! Хотела приехать к тебе или позвонить, но в итоге решила написать. Я думаю, тебе интересно будет знать, что я бросила курить, было трудно, но я справилась.

И я хожу в храм. Сначала просто приходила, даже без обхода икон, а теперь знаю каждую и почитаю все православные праздники. Я исповедалась уже 2 раза. В первый раз ощущала себя как-то не в своей тарелке, даже усмехнулась в душе. А вот на второй исповеди я излила всю душу священнику, и стало так спокойно, я очистилась. Мне нужно было выговориться в тот момент, и, когда батюшка сказал, что все мои грехи прощены, из глаз полился град слез. Я верую! Я истинно верую! И именно поэтому пишу тебе… Я верую и верю, что ты поймешь то важное, что я хочу сейчас сказать. Я хочу и тебе теперь покаяться…

Я люблю тебя! Люблю с самого первого дня, как слышала твой голос из-за решеток и не видела лица. А потом, как увидела лицо, полюбила еще больше. Твои глаза запали в мою душу на всю жизнь, когда я смотрю в них, растворяюсь в сладких мечтах о нас. Стыдно сказать, но даже в церкви, когда я слышу мелодию, ну ту, ты знаешь, под которую надо произносить «Господи, помилуй», под эту мелодию я представляю наше венчание, и даже иногда от таких мыслей у меня по щекам стекают слезы счастья. Эти фантазии так реальны, будто это происходит на самом деле. Ты не представляешь, как я мечтала о встрече с тобой после приюта. А теперь, когда встретила, ты ударил меня своими несколькими словами об обете безбрачия сильнее, чем отчим бил меня все годы кулаками. В сто раз сильнее этого! Не вздумай сейчас, когда привил мне веру, снова исчезнуть! Слышишь! Не вздумай! Я столько раз представляла нас вместе. У меня есть маленькая, но глупая мечта станцевать с тобой. Это еще с приюта, ты никогда не ходил на дискотеку, а я высматривала, ждала тебя, ни с кем не соглашалась танцевать. Было обидно. Знай, что я люблю тебя так сильно, как только возможно на этой земле! И если нам не судьба быть вместе, то я тоже сейчас перед тобой и перед Богом даю обет безбрачия!

Пока! Надеюсь, до встречи! Крепко целую! (Совсем не по-сестрински!)

P. S.:

Еще, раз уж ты священник, то прости и другой мой грех. Твой адрес дала мне бабуля, продающая в церкви свечи, решив, что я больна раком. Я промолчала, тем самым ввела ее в заблуждение. Знаю, грех. Виновата, каюсь».

Закончив это письмо, я долго думала надухарить или поцеловать его. Все это глупо, пошло, да и я теперь вроде как верующий человек. Но в таком случае глупо вообще его писать и отправлять почтой, кто сейчас, в век цифровых технологий, этим занимается, только глупышки, чеканашки и такие поехавшие, как я! «Пожалуй, брызну пару капель духов», – улыбнувшись подумала я.

Прошел месяц. А он не ответил и не позвонил! Чувствую себя униженной и раздавленной. А вдруг с ним что-то произошло? Да кому я вру, сама себе?! Я бы узнала в храме. Я должна ему позвонить и все узнать сейчас, иначе я сломаю этот дом. Набираю его номер. И он почти сразу отвечает:

– Здравствуй, Елена!

– Пришло мое письмо? – с ходу спрашиваю я.

– Да, – начинает он.

Я слышу в его голосе неуверенность и так же нагло спрашиваю:

– Ответил?

Он начинает оправдываться:

– Нет…

И на этом я бросаю трубку. Я сделала выводы.

Глава 15

Прихожу к Ашшур. Вся вымотанная, грустная. А она даже не спрашивает, что случилось. Резко говорит:

– Садись, начнем.

Когда она стала такой грубой? Или всегда была, а я не замечала. Берет в руки карандаш и ту же тетрадь. И я снова отправляюсь в путешествие.

Не хочу открывать новых дверей, чувствую, что что-то упустила. Мне очень хочется открыть дверь Инессы, я резким движением делаю это. И я в постели с тем мужчиной с собрания. Он выглядит теперь мне более чем знакомо, лысина, борода, узкие глаза, и я сопоставляю все факты: он, 20-й век, Инесса… И я в ужасе понимаю, что я за Инесса! Он осыпает меня тысячей поцелуев, а я трепещу от любви. Нет, я не просто люблю его как мужчину, я люблю его как человека, лидера, вождя. Буду предана ему до смерти!

Мы ведем диалог о журнале. Я показываю ему статуэтку, которую раскопали археологи, и я сама не верю своим глазам, но это та же статуэтка богини Эмма. Она просто преследует меня! И что бы это значило?!

Мы рассматриваем ее и обсуждаем, для чего она. Владимир высказывает предположение, что талисман или детская игрушка, и вообще говорит, что это неважно. А я, сама не понимаю почему, но говорю, что, возможно, это богиня.

Хочу уйти. Ашшур не отвечает. Я делаю обратный отчет и снова оказываюсь в коридоре дверей.

Теперь меня интересует каменная дверь, что же там я упустила. Вхожу. Я вновь в обмороке, Цыз бросает на меня цветы, а стою рядом с телом и все вижу. Как же он страдает. Плачет, кричит, как зверь, и даже скулит! Переворачивает мое тело в разные стороны. Мне так больно смотреть на его скорбь. Ло умерла. Он берет статуэтку богини и падает перед ней, показывая на меня и прося о помощи. Просит, чтобы я ожила…

Я сама оказалась в коридоре, не понимаю, что происходит, все двери открыты. Я вхожу в Вавилон. И снова вижу себя со стороны, мое бледное, худое тело засасывает глубина все дальше в воду. Я не шевелюсь, глаза открыты. Вижу, как оно падает прямо напротив меня, вниз головой, следом за камнем. Я была рыжеволосой красавицей с зелеными глазами, они теперь пусты и мертвы, а когда-то любили и горели, наполненные жизнью. Сквозь воду наверху слышу знакомый голос в лодке, из которой меня выкинули. Я теперь дух, значит могу посмотреть. Ах, моя любовь – мой палач! Он плачет, роняя огромные слезы, это мой возлюбленный, который был на суде и в камере. Тот, который обещал спасти меня. Их всего двое в лодке. Если бы хотел, защитил бы меня и помог бы бежать, но он выбрал комфорт и спокойствие жизни вместо любви.