Повис тяжёлый серый дым
Над призрачным амфитеатром,
Пускай не наступает завтра,
Пусть умирает молодым,
Пусть клоун выстрелит в себя,
Пусть вяжут слух аплодисменты.
Кто каждый шаг берет в аренду -
Того полюбят и простят.
Мы – церемония вранья,
Мы – купол храма, но для бедных
И пьём вино с приборов медных,
Так пьёт бродяга из ручья.
Вы шли на шоу, чтобы боль
Глушить в комических репризах,
Где рёв арены слишком близок
И вас не делает собой
Ни липкий стул от сладкой ваты,
Ни пару тысяч за душой.
Когда ты счастлив – ты большой,
Но счастье требует оплаты.
Шатёр как прежде обнажён,
Шатёр укрыли на засовы,
Стучат громоздкие подковы:
Коня седлает вольтижёр.
Прижмите руки или смрад
На них повиснет волчьей шкурой.
Тут ящик камеры обскуры,
А не набоковский разврат.
И сквозь отверстие в игле
Видна лишь часть придворной ложи,
Холодный пот вопьётся в кожу,
Когда найдешь любовь в петле.
Чернеет зарево в зрачках,
Вы, потешаясь над абсурдом,
Даёте ход своим секундам
И ждёте, чтобы до щелчка.
Цирк не скупится быть смешным,
Хохочет клоунская труппа,
Но в ярком гриме стынут трупы,
Даря веселье остальным.
цветы жизни
мы тут – сироты, чьи-то дети,
стыд и бремя сырой земли.
наши ноги избиты плетью,
нас давно не стращают этим
ибо с шеи не снять петли.
мы – укрытый волнами берег,
утомительный стук кают.
в рай без бога никто не верит;
мы, оставив, что было «перед»,