Ночи Калабрии

– Так от кого сообщение? – уже напрямую задаёт вопрос  Дарио.

– От хозяина агентства переводов, в котором я больше не работаю. Я ж говорила.

Итальянец сурово сдвигает  широкие брови.

– Завтра он напишет, что ошибся. Поверь мне.

– Ага, как же! Если этот хорёк ослушается приказа, ну ты сам знаешь от кого, то его кастрируют, а офис сожгут.

– А если не ослушается, то мои люди сделают так, что кастрация покажется ему праздником. Видишь ли, малышка, на любую силу есть другая сила.

– Ммм, вот значит, каков твой мир – отвечать силой на силу?

– Именно. И это правильно. Поэтому я ещё жив.

Мы молчим. Дарио докуривает сигарету и говорит:

– Ладно, Лия, сегодня был трудный день. Пора спать. Пойдём, покажу твою комнату. Обычно это делает прислуга, но сейчас все уже ушли.

– О, значит, мне оказана великая честь, – хихикаю я.

Итальянец подозрительно смотрит на меня исподлобья, качает головой и встаёт с кресла.

Комната, в которую меня приводит хозяин дома, потрясающая. Два больших окна плотно зашторены гардинами винного цвета. Светло-сливочные стены украшают картины с пейзажами южной Италии. Кровать, застеленная покрывалом в тон штор, настолько огромная, что на ней могут спокойно поместиться несколько человек. Мебель из тёмного дерева украшена интарсией. (Прим. автора: интарсия – деревянная мозаика).

– Спокойной ночи, – Дарио задерживается на пороге.

– Спокойной, – отвечаю я.

Итальянец резко разворачивается, прижимает меня к стене и властно накрывает мои губы своими губами.  Я стою, вдавленная в холодную стену, от ужаса боясь пошевелиться. Из огня да в полымя. И нет, разумеется, это совсем другое полымя: волнующее, притягательное, сексуальное. От Ягуара исходит будоражащий запах амбры, мускуса и цветов апельсина. И, наверное, при каких-то иных обстоятельствах, я бы стала мягкой и податливой в его сильных руках, ответила бы на его поцелуй, и мы бы страстно занялись любовью. Но сейчас – совершенно не тот случай. Поэтому я начинаю  сопротивляться изо всех сил, мычать и бить хозяина дома кулаками по стальным бицепсам. Дарио отступает.

– Ты чего? – выкрикиваю  первое, что приходит мне в голову.

– Ну а что? Разве я не заслужил небольшое вознаграждение за спасение твоей чести? – усмехается он.

– Какое же это спасение, если … если… – не могу вспомнить нужные слова даже на русском, про итальянский и говорить нечего.

– Если что? Если бы не я, то в данную минуту тебя бы драли во все щели несколько мужиков одновременно или по очереди. Уж не знаю, как они любят. А так, я один. Считай, тебе повезло.

– Дарио, пожалуйста, не надо, – мой голос дрожит, в горле образуется комок. Мне хочется, чтобы стена расступилась и поглотила меня.

– Ладно, будет тебе. Я пошутил. Отдыхай.

Итальянец закрывает  за собой дверь. Я плюхаюсь на кровать. Губы горят от его поцелуя. Дотрагиваюсь  до них кончиками пальцев. Вот так съездила в командировку.

Глава 6

На самом деле Дарио Спада не пошутил. Он просто хотел  проверить. За долгие годы своей криминальной жизни итальянец попадал в различные переделки и прекрасно знал, что частенько конкуренты и даже соратники подсылают друг к другу шпионов. Возможно, на приёме всё это был фарс, и девчонку просто пытаются подложить под него, чтобы прикинувшись бедной овечкой и получив доступ к телу, та разнюхала какую-нибудь информацию о нём. Но не родился ещё тот человек, которого бы Дарио не вывел на чистую воду. Все рано или поздно прокалываются. Если эта русская оказалась здесь с недобрыми намерениями, то её ждёт суровое наказание. Уж он позаботится об этом. А пока будет наблюдать за ней.

***

Утром мы завтракаем на открытой террасе с видом на озеро Комо. Пейзажи вокруг потрясающие. Круче, чем на сувенирных открытках. Яркое солнце играет лучами на голубой глади воды, в которой отражается лазурное небо и редкие воздушные облака. Тёмно-зелёные свечки кипарисов рассыпались по берегу озера. Вдалеке, утопая в олеандровых кустах и цветах бугенвилии, еле заметными точками белеют соседние виллы.

Великолепный синьор Спада сидит за столом. Дарио одет в тонкую белую рубашку, верхние пуговицы которой, как всегда, расстегнуты, а рукава закатаны до середины рук, покрытых темной порослью. На запястье мужчины – часы известного швейцарского бренда. Когда хозяин дома протягивает руку, чтобы взять кофейник, то я замечаю причудливую татуировку на внутренней стороне от сгиба локтя до запястья: какой-то символ, скорее всего обозначающий его принадлежность к мафиозному клану или, правильнее сказать, «семье». Волосы Ягуара ещё влажные после душа.  Итальянец бодр и свеж. Видимо, хорошо выспался. От него исходит уже знакомый мне аромат амбры и мускуса.

Я же, напротив, ворочалась почти всю ночь и сейчас чувствую себя крайне неуютно в безразмерном банном халате. Надевать вчерашнее вечернее платье мне не захотелось. При свете дня оно выглядело бы слишком откровенным и неуместным.

– Мне надо забрать вещи из гостиницы, – говорю, намазывая клубничный конфитюр на теплый хрустящий круассан.

– Мои люди заберут. Ни о чём не переживай. Можешь искупаться в бассейне, позагорать, погулять по саду. В доме есть большая библиотека, если тебе нравится читать. Интернета, правда, нет. Я его не проводил из соображений безопасности.

– У меня нет купальника.

– Можешь хоть голая ходить. Никто ничего не скажет. Прислуга слепая и глухая, если дело касается моих гостей в периметре. Но за пределы виллы лучше не выходить.

– Спасибо.

– Твою одежду доставят сюда в течение часа.

***

Дарио появляется дома только вечером. Моментально улавливаю его настроение. Ягуар  раздражен и угрюм.

– Вещи так и не привезли, знаешь, – робко начинаю разговор за ужином.

– Знаю, – бурчит он. – Там везти было нечего. Этот ублюдок превратил твою одежду в груду рваных тряпок.

Я застываю с вилкой у рта.

– И ещё Лия, тебе придётся задержаться у меня на какое-то время. Пока я улаживаю твой вопрос. Домой тебе сейчас лучше не возвращаться.

– Это надолго?

– Дней пять. Может, неделя.

– Но…– мои глаза наполняются слезами. – Но у меня там бабушка старенькая. Совсем одна.

– Позвони ей. Скажи, что командировку продлили. Попроси кого-нибудь из родственников присмотреть за ней.

– У нас никого не осталось. Только я и она.

– А где твои родители?

– Умерли, когда я была ещё маленькой. Меня бабушка вырастила.

– Ну подруг попроси. Соседей. У тебя что? Совсем никого нет?

– Хорошо, – киваю я и опускаю голову, чтобы итальянец не увидел моих слёз.