Спасти тридевятое и другие приключения Василисы

– Ну-ну… – усмехнулась Яга, – рассказывай!

– Вчерась, когда вы, бабушка, уже спать легли, слышу, крадётся кто-то. Тихо так. Топ-топ, топ-топ. Ну, думаю, пойду, посмотрю. А то сон ваш чуток, разбудит ещё кто окаянный. А там, оказывается, Горыныч с рыбалки возвращается. Во-о-от такого леща тащит. Ну, думаю, это мой шанс помириться с ним. А то после той истории с анатомией он меня избегать начал. И с чего бы? Всё же хорошо закончилось!

Ну, я как выпрыгну, руки широко расставлю, на обнимашки намекаю. А он как гыкнет, подпрыгнет да побежит! Я за ним. Он в темноте-то дороги не разобрал, запнулся. Упал, все три головы зашиб. Такой фейерверк был! Чуть лес не попалил. Ну, огонёчки-звёздочки я потушила, гляжу, а змей без сознания лежит. Жаль мне его было вот так в лесу оставлять. Я его за хвост и дотащила до дома.

На этом месте Никита уважительно крякнул и взором потеплел. Надо же, девка, а такого змея, да ещё и с уловом, до дома дотащила. Вот на первый взгляд-то – пальцем ткни, переломится, а глядишь, и ничего вроде, справная.

– Ну вот, – продолжила Василиса, – пока тащила, он головой, всеми тремя, все камешки да корни пересчитал. Да ещё лещ этот, что я к поясу привязала, тоже по щекам ему надавал. Лежит Горыныч, почти не дышит. Ну я и вспомнила про живую и мёртвую воду. Обрызгала змея, порозовел, а в себя не приходит. Ну я и решила за печку заглянуть, где вы отвары всякие храните да зелья варите. Вдруг оживительное там тоже есть. А там, на столе она, книжка. Лежит, моргает и поквакивает. А сама так в котелок косится. Ну, я заглянула. А что? Любопытно же! А оно ка-а-ак булькнет, я с испугу так на пол и села. Чуть ногой треногу, на которой котелок висел, задела, он и перевернулся. А оттуда – чпок, и это вывалилось. На желе похожее. Я всё-всё прибрала! Всё аккуратненько с полу собрала, обратно в котелок сложила, оно и забулькало обратно.

– А ты, когда обратно всё в котелок закладывала, случайно ничего лишнего не добавила? – Яга, хитро прищурившись, прихлёбывала чай и посматривала на ученицу.

– Ну, – заёрзала Василиса на стуле, понимая, что что-то натворила, но наставница не сердится, – кусочек желе за лавку отскочил, я вместе с ним мышку сушёную вытащила. А я их страсть как боюсь! Вот она тоже в котелок пошла, – шмыгнула носом Васька. – Зато я яблочко нашла наливное, то, что по блюдечку должно катиться, чтобы всяко-разно видно было! Оно за веник закатилось.

– А потом что было? Ты до конца рассказывай! – откусила кусок от черничного пирога Яга.

– Да я всего-то взяла чуть-чуть из котелка, живой водой развела и Горыныча сбрызнула. А он…

– Что он? – выдохнул Никита, отставил блюдце с чаем и подался вперёд.

– А я вот! – выкатился на середину кухни сиреневый трёхголовый кот. – Требую оградить меня от опытов несознательных Василис и вернуть мне мой прекрасный шипастый хвост! И компенсацию за нанесение психологической травмы в виде ведра сметаны. Трёх вёдер! – подхватили петицию две крайние головы.

– И почесушки за ушком, и поглаживание живота, и вычёсывание блох, и этот… как его… о, массаж копчика! – продолжили перечислять свои требования головы. – И маникюр! На все четыре лапы. И в каждый нос поцеловать, трижды! А после расколдовывайте обратно. И рыбу верните!

– А ты, милая, рыбу куда дела? – налила Яга в три миски молока и поставила их перед Горынычем-котом.

– Так того, в скатёрку завернула. На леща-то тожесть немного попало зелья, ну я и решила, что припрятать надо. А тут она, самобранка, лежит. В неё и завернула, – оправдывалась Василиса, обдумывая пути отхода и видя, как Никита-богатырь в рот пирог с рыбой отправил.

Никита и охнуть не успел, как враз растроился.

«Что ж, – подумала про себя Яга, – три племянника мне быстрее крышу в избушке перекроют. Да и крылечко поправить надо, и печь переложить, и заборчик с курятником обветшали. Пожалуй, от девчонки прок будет. Лёгкая она на руку. Да и с котом в избе уютнее, пусть и трёхголовым. Повременю пока их расколдовывать». А вслух сказала:

– Три дня мне надобно, чтобы зелье обратное сварить. Так что просьбу твою, Никитушка, я выполнила, Горыныча нашла. Отработать должок надобно.

А три Никиты смотрели друг на друга с пирогами в руках и понимали, что долг платежом красен. А ещё сильнее от хвостов мышиных избавиться хотелось, что так задорно торчали из портков.

История третья

(три Никиты)

– Василиса, а Никитки-то где? – поставила на лавку корзину с травами Яга. – Воды хоть натаскали?

– Натаскали, как велено! – грызя яблоко, отрапортовала девушка. – С трёх ручьёв. Четыре раза ходили. Вон, все бочки до краёв заполнены, и огород заодно полит.

– А четыре раза-то зачем? – сунула нос Яга в кадушку с тестом. – Али после того, как растрои?лся, силушку свою богатырскую растерял? – и, отщипнув пальцами кусок теста, отправила его в рот. – Соли маловато. И душицы добавь. Чего стоишь? Перемесить тесто надобно! Так где Никитки-то?

– Да вона, в бане заперлись, выходить отказываются. Уж как я их не уговаривала, чем только не соблазняла!

– Опять, чай, чего не так ляпнула, – вздохнула Яга, – давай, тесто подготовь, а я пойду с племянниками поговорю.

На дворе птички поют, солнышко пригревает, созревает подсолнечник, а богатырь, как и сказала Василиса, отказывается на свет божий выходить, подпёр дверь баньки изнутри, думая, как быть теперь. Яга, конечно, бабка добрая, да кто знает, что ей в голову взбрести может. Как-никак нечисть. Не посмотрит, что он ей родня, хоть и дальняя, сожрёт.

– Никитушка, да кто ж тебе сказывал-то такое? Ну да, согласная я, говорила, что в печь тебя посажу, что тестом обмажу, а перед этим в баньке попарю. Так традиция же! Понимать надо! – Яга сидела на ступенечке у закрытой двери предбанника и пыталась убедить хотя бы одного Никиту, что есть их не собирается.

– Эх, Яга! Ты бы хоть за холестерин свой подумала. Добра молодца в печь сажать да поджаривать! – раздался хор мужских голосов из-за двери. – Мы хоть и богатыри, а для печени вредные очень. Характером в матушку пошли, в сестру вашу двоюродную, между прочем. А вы?

– А чего я? Я заклятие снять хочу, что Василиска наложила. Или так и будешь всю жизнь с мышиным хвостом ходить? В зеркале затраиваться? Сам же жалуешься, что мысли в трёх головах путаются, кто есть настоящий Никитка, решить не можешь!

–Не могу. Но и в печь не полезу!

– Тьфу ты, – сломала Яга прутик от веника. – Да с чего ты это решил-то, что есть тебя буду? Кто такую глупость про бабушку сказал?

– Так рак на горе свистнул! – вздохнули три голоса разом.

– А он-то тут причём? Ты давай меня не путай! Сказывай, как дело было.

– Сказываю! Послала Василиса нас за водой, с трёх ручьёв принести. Для обряда вроде как надо. Мы принесли. Слышим, в избе разговаривают. Прислушались. Василиса Горыныча свежим маслом кормит и что-то там про пироги говорит. Нас заметили, замолчали. Ну, мы сказали, что мало воды принесли, ещё раз пойдём. А сами за дверью спрятались. Васька и говорит:

– Бабушка велела тесто замесить, пироги с богатырями печь будет. Надо бы с начинкой ей помочь. Как думаешь, богатырям что лучше пойдёт, шафран или листик лавровый? А может, яблочко построгать?

Вот я тебя и спрашиваю, ты чего так свою поджелудочную не бережёшь? Васька девка молодая, может, и не подавится, а тебе потом с гастритом мучаться!

А Горыныч её подначивает, говорит, ты их сметанкой обмажь, чтоб не пригорели. Тоже мне друг, называется!

– А она? – не удержалась Яга, перебила племянников, а сама в кулачок похихикивает.

– А что она? Капусту крошит да в котелок складывает. А разговор дальше идёт. А мы слушаем.

Горыныч у Василисы спрашивает, правда ли к тебе, Яга, Кощей сватался.

– Правда, – отвечает Василиса, – только Яга за него пойдёт, когда рак на горе свиснет. Тогда и молодцев есть начнёт.

И тут как свистнет! Аж ставни хлопнули! Ну, мы сразу смекнули, что знак. Бежать от тебя бесполезно, везде найдёшь. А вот в баньке схорониться идея хорошая. У тебя тут венички заговоренные висят, на них свою жизнь и сторгуем.

– Никитушка, а вы по батюшке, случаем, не родственники с Василисой будете? – хлопнула себя по лбу Яга. – Ты когда разговор-то Васькин подслушивал, не обратил внимания, что чайник у меня со свистком над очагом висит? Закипел вот только не вовремя. Свистнул так, что тебе не только уши заложило.

– Так что, есть не будешь? – три Никитки прижались носами к окошку.

– Больно надо, – буркнула Яга, – сам сказал, холестерин у меня. Да и кто мне тогда с огородом поможет? Картошка сама себя не окучит, да и печь переложить надо, и так, по мелочи. Выходите, добры молодцы, у вас дел немеряно, а мне надо баньку для обряда приготовить. Но если ты хочешь до конца жизни мышиным хвостиком помахивать, то я не против. Мне трое из ларца даже лучше. Эх, столько запасов на зиму наделаем, никакой конец света не страшен будет!

– Всё, всё, выходим, – исчезли из окна богатыри, – а ты точно нас расколдуешь?

– А вот в три дня с делами управишься, я тебя на полной луне и соединю. А пока вот топоры, вот лес, наруби-ка, добрый молодец, дров, чтоб до весны хватило.

История четвёртая

(не суй свой нос не в свою книгу)

– Ох, и чего это делается-то? Ох ты, ложки-поварёшки, – всплеснула руками Яга, выглянув на следующее утро в окно. Избушка переминалась с ноги на ногу, попеременно поджимая под себя то одну, то другую. Холодно на снегу стоять без валенок.