Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни

***

После молебна перед началом нового учебного года в воскресной школе огромной толпой идем по улице в здание. Многих ребят и родителей я вижу впервые. Мы накрыли для них столы и решили с другими педагогами устроить день знакомств.

Детки пришли с родителями, а кто-то с бабушками и дедушками. Лица незнакомые. Еле разместились. Чаепитие прошло на славу. Собираемся расходиться, как вдруг чья-то из новеньких ребяток бабушка поднимает крик: у вас всё неправильно! Безобразие! И бардак у вас, и так не делают! Мягко отвожу женщину в сторону и пытаюсь выяснить в чем дело. Судя по её виду, она человек малоцерковный.

– Мне у вас всё не  нравится!  Я  думала,  здесь кружки по интересам, а здесь поповщина! И монашки!

– Простите, но Вы ведь привели своего внука или внучку не в обычную, а в воскресную школу!

– Каких внука или внучку? Нет у меня никого в этом городе!

– Но ведь Вы с кем-то пришли?

– Да, я пришла со всеми вместе. Шла по улице и заметила, как куда-то идет весёлая толпа, я конечно решила присоединиться. Ведь если идет толпа, значит, где-то что- то собираются раздавать!

Читатель, как Вы поняли, у дамы сработал инстинкт советского человека. Она приехала в монастырь «исполнить обряд» – поставить свечки на счастье и здоровье, а оказалась  среди  настоящих  христиан,  ищущих  духовной жизни.   Кстати, через месяц она вновь приехала на занятия с внуком.

***

Четырёхлетний сын одной нашей паломницы приведён на литургию. Папа-священник молится в алтаре, мама-регент руками дирижирует хором, а глазами зорко наблюдает за малышом. Серафим поставлен почти у самого иконостаса между двух огней: с одной стороны за ним наблюдает папа, с другой – мама. Вечерняя служба идет своим чередом, мальчишечка крестится в такт папе и громко подпевает маме, чем умиляет молящихся бабуль. Бьёт колокол – время величать Пречистую Богородицу. «Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим» раздается под сводами храма и трепет охватывает душу. Внезапно наш герой оборачивается, оглядывает всех присутствующих и громко радостно комментирует: « А ведь Серафим это я. Эту песнь про меня поют!».

Храм полёг.

***

Неистощимая на выдумки доченька моей подруги любит людей и с большой радостью дарит им подарки. Она изобрела новое слово: «подаркопуль».

– Василиса, солнышко, а что это такое?

– Подаркопуль – это такой пистолет, он стреляет подарками, даже незнакомым людям. Даже динозаврам попадает. Так: бзяу бзяу и попадает!

Катюша вовремя прислала мне этот диалог. Я приползла с послушания без сил, слопала постный пирожок с постным чаем без заварки, в отсутствии таковой, и собиралась уныло вычитывать молитвы перед сном. Но не тут то было!

Бзяу, бзяу, мать Валерия! Нам нет дороги унывать! Про динозавра – это ведь тоже про меня! Как после такого не улыбаться? Достала с полки фотоальбом и стала вспоминать своих друзей. Вот, например, как мы с Катей по ночному Петербургу гуляли в «Ночь музеев». А затем как путешествовали по Москве, Белгороду, по Оптиной. Как водили сербский хоровод у входа в главный корпус СПБГУ и как читали вместе «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Бзяу. А вы бы хотели такой подаркопуль? Я – непременно.

***

На четвертый год моего пребывания в обители с визитом из Северной Столицы нагрянул мой папа. До поры до времени мне удавалось скрывать, что я живу в монастыре. О том, чтобы объявить воинствующему безбожнику, что я приняла постриг, не могло быть и речи.

Любимый папка! Ради его спокойствия при отъезде в обитель на вокзале я одела светскую одежду. Все мои друзья знали, что я, окончив дела в миру, уезжаю в монастырь. Но ради умиротворения папы ему было объявлено, что любимая старшая дочь отправляется работать по контракту экскурсоводом в Крестовск. Глядя из окна поезда на своих любимых и близких, я испытывала радость оттого, что впереди меня ждет служение Господу и неизведанные Божии пути и грусть о покидаемом Петербурге, о самых дорогих и близких сердцу.

И вот мне объявлено о том, что папа имеет самые серьёзные намерения провести отпуск в Крестовске. Соскучился, как, впрочем, и я. Договариваюсь с  сестрами,  что они будут называть меня не мать Валерия, а Вера. Надеваю цветной подрясник и выхожу встречать папулю. Папа

Юрий полон энтузиазма объездить со мной все окрестности, посетить все возможные достопримечательности. – Дочь, как это у тебя работа! Отпросись, в кои-то веки отец приехал. Ты же не привязана к этому монастырю, ты же просто гид. Пусть тебя другие гиды или монашки подменят. Кстати, что это за странное платье на тебе! Ты ж не монашка, одевайся прилично как все девушки! Напоминаю, я жду внуков, а так ты себе никого из женихов не найдёшь.

– Пап, Жениха то я уже нашла, – подумала я про себя. – Пойдём лучше перекусим.

– О! Мать Ва … Верочка – улыбнулась кассир в кафешечке – как ты на папу похожа! Дочка у Вас хорошая, Вы можете ей гордиться – обратилась она к отцу, и он заулыбался в ответ.

Мне удалось отпроситься с послушаний на полдня, и мы с папулей поплыли на кораблике в город. Чайки садились на верхнюю палубу, мы с отцом фотографировались на их фоне, взявшись за руки. Всё детство я не слазила с папиных плеч, он во мне души не чаял. И с мамочкой моей мы большие – большие друзья. Очень сочувствую тем людям, у кого не было искреннего контакта со своими родителями. Бог миловал от такого опыта. Папа ревновал меня ко всему церковному. Он свято верил тому, чему научил его в школе любимый учитель физики: Бога нет, а человек – создание природы. Надо пить из родника жизни. Однажды я вернулась из воскресной школы домой и обнаружила, что от моего маленького иконостаса остались щепки. Папа, в порыве необъяснимой злобы, как он потом оправдывался, схватил нож и порезал все иконки, выкинув остатки в мусорную корзину. Я не виню отца, у него было сложное детство брошенного при живых пьющих родителях мальчика. И сын родился инвалидом, и в плане материального достатка оставалось затянуть ремень потуже. Видимо, в глубине души отец обижался на Бога.

Когда мы поднялись от городской пристани к Храму Апостолов, меня заметила знакомая гид:

– Матушка Валерия! Вот так неожиданность! Как Вы здесь оказались?

Наталья ежемесячно привозила французских  туристов в монастырь на экскурсию, и мы часто работали в паре: я сопровождала группу, а она переводила.

– Наталья, можно Вас на минуточку – шёпотом произнесла я, пока папа фотографировал одну из главных достопримечательностей нашего города. – Я с папой, а он не знает, что я в постриге. Видите, как одета! Вы, пожалуйста, не проговоритесь.

После доброжелательной беседы втроем, папа, услышав из уст Натальи что я хороший экскурсовод, решил двинуться дальше в город. Тогда ещё нашему монастырю принадлежала часовенка в честь святителя Николая напротив мэрии, и мы решили пройти как раз мимо нее, чтобы полюбоваться  на  цветочные  композиции  «Золотое  Кольцо».  Из  часовни вышла мать Архелая и, увидев меня, направилась к нам.

– О! Папина дочка! Как на Вас мать… Вера Ваша  похожа! Неожиданно вас тут вдвоем увидеть! И как тебе только отпроситься удалось в такой то день?!

Бочком – бочком, не искушая судьбу, я увела папу от доброй сестры. На всякий случай.

Зашли мы в исторический музей. Перевела дух. Тут уж меня точно никто не узнает и не выдаст ненароком. Только стали отходить от кассы, как ко мне со всех ног бежит девушка-подросток, а за ней ковыляет старушка.

– Матушка! А я только что бабушке про Вас рассказывала! Узнаёте меня? Мы же у вас в монастыре с классом вчера были на экскурсии! Бабушка, познакомься!

Мне, конечно, было лестно ещё раз увидеть юную барышню, но я решила больше судьбу не искушать и предложила папке: А поедем-ко в зоопарк!

Через час, гуляя у вольера с белым львом, получаю смс- сообщение: «Возвращайся в монастырь, в 18:00 тебя назначили проводить экскурсию». Деваться некуда. Мы вошли через проходную. Предложила папе передохнуть с дороги, а после ужина вновь встретиться.

– Ну, нет. Веди меня на свою экскурсию.

Я вздохнула, представляя, что будет, когда папа увидит меня в апостольнике, но делать нечего.

– Пап, ты только не волнуйся, но мне во время экскурсии надо будет надеть свою форму экскурсовода. Мне нельзя ничем отличаться от монахинь. У меня тоже есть такая форма как у них.

Как только папа увидел меня во все оружии и услышал моё иноческое имя, а мы всегда представляемся группе, он всё понял. Посмотрев на меня из-за спин экскурсантов, он обошел группу, сел на скамейку и, с изменившимся лицом, закрыл голову руками. Уводя группу за собой, смотрела на его застывшую фигуру, испытывая трепет. Матрица – перезагрузка.

В самом конце экскурсии, когда мы подходили к кедровому саду, меня неожиданно обогнал отец, открыл нам кодовый замок (спросил его номер у какой-то монахини). Папка встал у входа в рощу и, пропустив меня, объявил всем: «Она – моя дочка!» Люди с почтением смотрели на родителя, кто-то похлопал его по плечу. Папа подошёл ко мне и встал рядом, оглядывая людей. Им тоже было интересно посмотреть на нас двоих, таких похожих. Принял. Зауважал мой выбор.

– Но я тебе всё равно приданное готовлю. У нас в магазине детские ползунки списали. Я их для будущего внука приберёг, когда наиграешься и вернёшься – вручу.

***

На эту же тему вспоминается комментарий одной из бабуль после экскурсии: «Спасибо за всё, что Вы нам тут сейчас порассказали. Но мы надеемся, что  Вы  одумаетесь здесь оставаться. Вы же не серьёзно тут, не навсегда?» Хм. Неужели на моём лице написано, что я несерьёзно.

Внучок одной монахини, чей сын уговаривал маму уехать домой, произнес гениальные слова:

– Папа, она не может вернуться, она же здесь Богу клянётся!

***

Приехала из Петербурга шестилетняя крестница Эмилия. Соскучилась, дорожит каждым моментом, проведенным вместе. Обхватывает меня ручонками, смотрит своими дивными голубыми глазами и просит: «Пойдём, Валерия, секретничать!»

Легко и радостно слушать детские секретики. Радостно, что есть на свете люди-человечки, живущие в мире фантазии и счастья. Прибежала ко мне на клирос и, невзирая на строгих монахинь, забралась ко мне на коленки, взяла за руку. Народ вокруг смотрит, умиляется. Монахини заулыбались. Прислонилась ко мне доченька во Христе и рассказывает шёпотом о том, как она представляет Бога. Я тоже её спросила: