Детсовет. Потустороннее в колледже

Инна Геннадьевна поняла, что поддержки у дяди не найти, и позвонила самому Владу.

– Здравствуй, это Инна Геннадьевна, твой куратор из колледжа. Говорила с твоим дядей. Почему ты должен равняться на дядиного сына, у него, может, баллов хватило только для вашего ПТУ. Ты же не просто так приехал в наш колледж, я правильно понимаю, ты же хотел учиться здесь?

– Да, я очень хотел, но мне сказали заплатить за проживание за три месяца вперед, а таких денег у меня точно нет.

Час от часу не легче.

– Послушай, я схожу к Сергею Ивановичу, уверена, он согласится принять оплату за один месяц. Не согласится – я сама за тебя заплачу, потом отдашь, как сможешь. С первого же месяца тебе начнет приходить стипендия, с нее и будешь общагу оплачивать. Приезжай, я тебя жду.

– Да я уже начал ходить на пары в наш ПТУ…

– Нет! Так не пойдет! Обязательно приезжай, решим мы все твои проблемы. Кстати, это правда, что твою маму целый год никто не видел?

– Правда, – нехотя сказал паренек, – но она не забывает про меня, я уверен. Наверно, просто нет возможности позвонить…

– Мне кажется, ты мог бы обратиться в опеку и оформить статус сироты. Знаешь, какая стипендия у сирот? И выплаты каждые полгода огромные.

– Вы что? – голос у парня дрогнул. – Это же моя мама! Я не смогу так с ней поступить!..

…Тут Инна Геннадьевна очнулась от своих мыслей и воспоминаний – в читальном зале начиналось что-то странное и интересное. Сухие цифры закончились, и на подиум перед рядами парт читального зала, за которыми сидели преподаватели, вышли директор и его заместитель по учебной работе.

– Уважаемые коллеги, – начал Антон Егорович Брюсов, мужчина средних лет, одетый в белую рубашку с погонами и уставные брюки. Был он полноватый, лысый, но очень представительный, как и подобает директору учебного заведения, – уважаемые коллеги, я хочу вас поздравить с одним очень интересным нововведением, которое касается всех нас. Сотрудников, преподавателей, студентов и курсантов. Итак, не буду вас томить, и сразу скажу: с этого учебного года во всех колледжах страны принимается практика, направленная на улучшение образовательных услуг. Теперь наряду с привычными всем педсоветами будет действовать так называемый «Специальный совет обучающихся» – так он назван в официальных документах. Но, для простоты восприятия, мы с нашей уважаемой Татьяной Сидоровной решили называть его просто Детсоветом – от прекрасного слова «дети». Мы ведь с вами все работаем для детей и ради детей, не так ли?

– Так у нас же и так был совет обучающихся! – высказался со своего места Сергей Иванович.

– А это другое, – слегка наклонил голову директор, – давайте теперь послушаем моего уважаемого заместителя.

В читальном зале царила полная тишина. У большинства преподавателей на лицах выразилось непонимание. кто-то крутил головой, силясь найти тех, кто хоть что-то понял, другие сосредоточили внимание на подиуме, надеясь услышать детали.

Директор отошел в сторону, и вперед выступила его заместитель по учебной работе Коромыслова Татьяна Сидоровна.

– Уважаемые коллеги, – заговорила она, – нововведение направлено на обоюдную справедливость. Если до этого дня у нас был лишь педсовет, на котором преподавательский коллектив выносил решения по провинившимся учащимся, то теперь будет такой же совет со стороны детей, где они будут принимать решения по провинившимся преподавателям.

Что? У преподавателей округлились глаза. Они не ослышались? «Дети будут принимать решения по провинившимся преподавателям»?

– Как правильно заметил Сергей Иванович, совет учащихся у нас был, – как ни в чем не бывало, говорила Татьяна Сидоровна, – но он решал вопросы касательно самих же учащихся, а вот «Специальный совет учащихся» будет принимать решения по нашим уважаемым преподавателям. Я предлагаю негласно называть это Детсоветом.

По читальному залу пронесся возмущенный гул.

– Введение закреплено указом Министерства образования, – повысила голос заместитель директора, – и распространяется на все колледжи страны. Разумеется, указ возник не на пустом месте. Множество детей и их родителей обращаются в прокуратуру и другие инстанции: то ребенка несправедливо обидел учитель, то при ребенке кто-то из педработников нецензурно выразился, то на ребенка вовсе накричали. В конце концов, кто-то из великих умов выдвинул инициативу создать такой вот Детсовет, на котором дети смогут коллективным решением вынести зарвавшемуся преподавателю замечание, выговор и даже увольнение.

– Так меня можно прямо сейчас уволить, – выкрикнул со своей последней парты пожилой физрук Павел Петрович, известный балагур и шутник, – я постоянно при них матерюсь и смешными прозвищами называю.

– Да что там, и меня сразу увольняйте, я могу и затрещину дать лентяю, – поддержал его физрук помоложе, Артем Денисович.

Побагровевший от ярости преподаватель навигации Олег Сергеевич поднял руку:

– Можно мне слово?

– Пожалуйста, – кивнула ему Коромыслова.

Олег Сергеевич решительно поднялся.

– Я устал уже вам задавать один и тот же вопрос: почему вы их, взрослых людей, постоянно называете детьми? Да эти «дети» сами уже вполне могут стать родителями! И нас многому могут научить! Какие они дети? Дети остались в детском саду! В школе – ученики! А у нас в колледже – студенты и курсанты! Где вы тут детей увидели? Сколько вы уже будете с ними нянчиться?

Коромыслова пыталась возразить, постукивая по столу карандашом:

– Олег Сергеевич, это приказ Министерства образования!

Но он ее не слушал и яростно продолжал доказывать свою точку зрения:

– Если вы решили отдать им полную власть над преподавателями, то что вы тогда можете нам предъявить по поводу качества обучения? Да, многие сейчас решат с ними не связываться, не будут их ругать, не будут на них орать. Но чего вы этим добьетесь? Ну, будут стоять одни пятерки в ведомостях – всем, и лентяям, и хорошистам. Так о какой справедливости тогда идет речь?

Олег Сергеевич оглядел зал – руководителей, преподавателей, сотрудников, – и сказал, уже не столь эмоционально, но твердо:

– Уважаемые коллеги, давайте определимся, к чему мы с вами хотим прийти. В чем цель нашей работы и жизни каждого из нас? Выпускать морских специалистов, которые будут приносить пользу стране – или гладить по головке «детей» так называемых, а потом с ужасом узнавать, что где-то они судно потопили, где-то неправильно загрузили и прямо у причала перевернули? Я много лет проработал капитаном, прежде чем пришёл на преподавательскую работу. Так вот, я с полным правом могу сказать: если дать матросам власть над комсоставом – судно пойдёт ко дну! Обязательно!

Олег Сергеевич рубанул рукой воздух, подтверждая твердость своих слов, и сел.

Зал зашумел, поднялся невообразимый гвалт, все наперебой высказывали свое мнение. Директору пришлось встать со своего места и поднять руку, призывая к тишине.

– Речь идет не о справедливости по оценкам, – он попытался сгладить ситуацию и уйти от прямого ответа, – наказывать будут лишь тех преподавателей, которые грубят детям, доводят их до слез… Ну послушайте, товарищи, рождаемость из года в год падает, страна вымирает, мы должны трястись над каждым ребенком!..

Ему не дали договорить, все опять зашумели, многих переполняло возмущение.

– Ага, так вымирает, что в школах уже все буквы алфавита! – кричал кто-то, имея в виду буквенную нумерацию классов. – Уже есть и первый «я», и второй «э».

– А мы, взрослые, что, не люди, по-вашему? – вторил другой.

– А я думаю, что наши студенты не станут пользоваться таким правом, – сказала со своего места Надежда Викторовна, – Почему вы решили, что Детсовет приведёт к чему-то плохому?

Остальные с ней решительно были не согласны. Особенно преподаватель механики Сергей Николаевич Тырин:

– Ну что вы говорите такое? Поверьте, дети жестоки! Они могут быть куда опаснее взрослых! Ни в коем случае нельзя давать им власть над нами!

– Вы на Луне живёте, Сергей Николаевич? Власть им давно уже дали, – возразила ему Таисия Петровна. – Каждый из них знает, что может пожаловаться на преподавателя, и руководство встанет на его сторону.

– Да пусть жалуются, и пусть решает руководство! Но не так же, что дети решают нашу судьбу!

Директор ушел на свое место, рядом с ним плюхнулась Коромыслова. Откинувшись на своем кресле, она шепнула на ухо Брюсову:

– Не переживайте, это самый трудный момент. Скоро они успокоятся. Ну поговорят, ну поголосят пару дней, а потом продолжат работать, как ни в чем не бывало.

Антон Егорович кивнул. Он был полностью согласен. Сколько уж было таких нововведений – и оптимизация, и урезание зарплат, и действительно – все возмущались, а потом затихали и продолжали спокойно выполнять свои обязанности. Вот и сейчас – никуда они не денутся, если уж до сих пор никто не встал и не пошел писать заявление на увольнение, значит, уходить людишкам просто некуда.

Словно в ответ на его мысли со своего места поднялся пожилой преподаватель черчения, Владимир Иосифович:

– Конечно, в Министерстве не думают о чувствах простых педагогов. Они понимают – простые работники так нуждаются в зарплате, что проглотят все! Да, я на пенсии, но если я не буду работать, то моей семье придется сидеть на одном хлебе без масла. Потому что за всю жизнь, отданную образованию, пенсия у меня с гулькин нос! Даже мне возмущаться не с руки, а что говорить о людях среднего возраста? Поговорят, посетуют, да и разойдутся. Мне жаль нас всех, – он оглядел зал, полный коллег, – нам в очередной раз придется проявить гибкость, подстроиться под новые обстоятельства. Но на правах самого старшего члена коллектива хочу посоветовать всем: не повышайте голос, никого не ругайте, пусть хоть на ушах стоят; будьте предельно вежливы, но и не болейте за них душой. Знания нужны не вам – у вас они и так есть. А будут они в дальнейшем топить суда или нет, теперь не ваша забота!