В Шотландском замке

Проснувшись, Мэри подумала, что видела скверный сон. Она была разбита, страшная тяжесть давила грудь и дышалось с трудом. Ей так нездоровилось, что она даже не пыталась встать, но через несколько минут вошла, прислуживавшая ей накануне женщина и принесла поднос с сытным завтраком.

– Я так слаба, сестра Флага, что не знаю, буду ли в состоянии встать. Но может быть господин, которого я вчера видела, желает говорить со мной? Он еще здесь?

– Господин Уриель тут и занимается в библиотеке. Он поручил передать, что вы должны подкрепиться, выспаться и хорошенько отдохнуть. Когда надо будет, я вас разбужу.

Флага поставила поднос на одеяло и прежде всего подала Мэри стакан очень ароматного вина.

Выпив его, Мэри почувствовала приятную, пробежавшую по телу теплоту, недомогание прошло. Она с аппетитом выпила чашку бульона, съела кусочек дичи и ломтик пирога, а после этого заснула крепким, здоровым сном.

Когда Флага разбудила ее, Мэри чувствовала себя сильной и спокойной, и последовала за ней в ванную комнату. Вода имела розоватый цвет с сильным, но недурным ароматом. Когда Мэри погрузилась в жидкость, то ощутила странное колотье по всему телу, а потом такой жар, словно по жилам разливался огонь: температура в комнате былa по крайней мере градусов сорок. После ванны Флага сказала, то натрет ее мазью: красноватой, ароматической, как вода в ванне, и фосфоресцировавшей. Без возражений растянулась Мэри на кушетке и пережила ряд удивительных ощущений по мере того, как мазь из золотой баночки пропитывала ее тело. Сначала ей показалось, что ее обожгло, но это болевое ощущение длилось не более минуты и сменилось неиспытанным раньше чувством бодрой силы, ее мускулы стали словно стальными и вместе с тем настолько гибкими, что в ее представлении казалось, будто она способна лазить, как кошка, прыгать, как тигр, или извиваться наподобие змеи, точно у нее не было костей. Встав на ноги она с наслаждением потянулась всем телом, и ее охватила страстная жажда движения.

– Теперь, сударыня, я должна нарядить вас для пира, – сказала Флага.

Став на колени, она надела Мэри черные, шелковые чулки и золотые туфли, вроде сандалий. Затем она распустила ее длинные черные косы и умастила из ароматами, а на кудрявую головку возложила широкий венец, с большим желтым камнем посередине, горевшим красно-оранжевым огнем. На шею Мэри надела доходившее до груди ожерелье из жемчуга и черных бриллиантов, а у бедер опоясала себя в виде передника затканной золотыми нитями тканью, с узеньким, усыпанным драгоценными камнями кушаком. Застежкой служила черная звезда. Украсив руки и ноги широкими браслетами, Флага подвела ее к большому зеркалу. Увидев свое лицо Мэри вскрикнула от изумления. Неужели это ее отражало стекло? Неужели эта женщина с беломраморным телом, окутанная, как мантией, фосфорически блестевшими и осыпанными огнистыми блестками волосами, она – Мэри?

От ее стройного образа, больших жгучих глаз и пурпурных уст веяло таким обаянием, что она действительно могла искусить даже сладострастного демона…

– Но ведь не могу же я идти нагой на пир и в таком виде показываться мужчинам? – волнуясь воскликнула Мэри.

– Только нагое тело и нравится владыке. К тому же, там было бы слишком жарко в платье. Впрочем, вот, красный газовый плащ, вы можете его накинуть.

Не успела Мэри взять кусок прозрачной, вышитой золотом ткани из рук Флаги, как портьера поднялась и на пороге показался Уриель. При виде Мэри глаза его вспыхнули восхищением: так она была восхитительна в ее странном демоническом убранстве, но тотчас овладев собою, он низко поклонился.

– Потрудитесь идти за мной, прелестная невеста нашего повелителя, – почтительно произнес он.

Мэри проворно закуталась в газовый плащ и последовала за ним. Они прошли коридор и залу, где разыгралась ужасная трагедия смерти Ван-дер-Хольма, и остановились у ступеней, которые вели к таинственному входу в пирамиду.

Уриель поднял руки и произнес какие-то магические формулы: тотчас дракон сложил крылья и попятился, а змий свернул мощное тело и тоже отодвинулся. Тогда Уриель взял руку Мэри, помог ей подняться на ступени входа, а затем схватил бронзовый молоток и три раза ударил в дверь, сопровождая этот стук пением какой-то дикой мелодии.

Дверь бесшумно отворилась, и Мэри было перешагнула порог, но остановилась в изумлении.

Она рассчитывала войти в какую-нибудь залу или лабораторию, а между тем перед ней открылась обширная гладь неподвижной, как зеркало, воды.

Разлитый в воздухе фиолетово-серый сумрак не давал возможности ясно видеть даль. Тем не менее, хотя и смутно, но можно было разглядеть мрачные зубчатые скалы, обрамлявшие берега этого таинственного озера, синяя вода которого была освещена точно снизу. У ступеней стояла окрашенная в черное лодка, а два торчавших на носу факела светили красным, дымным светом. Как только Мэри и Уриель вошли в лодку, она двинулась и понеслась, никем не управляемая, по неподвижной воде.

Озеро казалось громадным, и они плыли мимо голых и пустынных островов, на которых горели костры, точно в Иванову ночь, кровавым светом своим озаряя черные сооружения удивительной, невиданной архитектуры.

Лодка направилась прямо к противоположному, покрытому громадными островерхими скалами берегу, а потом юркнула в грот, оказавшийся входом в подземный канал, накрытый высоким сводом.

Огромные пещеры открывались то с одной, то с другой стороны. Стены были то изрыты глубокими, как пропасть, отверстиями, то покрыты причудливой формы скалами. В общем, картина напоминала иллюстрации к Дантову аду и производила мрачное впечатление, которое усугублял зеленоватый свет, озарявший этот подземный мир, населенный не менее страшными существами. Лежали на земле или шныряли между скал дикие животные – гиены, пантеры – но с человеческими лицами. В иных местах из расщелин показывались, люди с головами животных и провожали сверкавшими адской злобой глазами. Попадались другие существа странного вида – полулюди, полузвери, извивавшиеся, как змеи, взбиравшиеся и прыгавшие с акробатической ловкостью со скалы на скалу или лежавшие в сонном покое.

Но всего изумительнее была стоявшая мертвая тишина: даже удары крыльев летучих мышей, сновавших во все стороны, не производили никакого шума.

– Что за странные существа! – заметила Мэри.

– Таковы обитатели сатанинских областей. Глупое земное человечество воображает, будто невидимый мир нематериален, и представить себе не может, что недоступные его грубому зрению существа обладают плотью. Ха, ха, ха! Каков был бы сюрприз, подними чья-нибудь смелая рука перед ними завесу, скрывавшую от них потусторонний мир! К счастью, все трактаты черной магии и заклинательные книжки написаны так, что остаются совершенно непонятны невеждам, – со звонким смехом ответил Уриель.

В этот момент лодка вышла из тоннеля и по широкой реке направилась к лестнице, нижние ступени которой купались в воде. На берегу росли деревья с черной, неподвижной листвой, а дальше виднелись разнообразные постройки, видимо, города, но зеленоватый свет и туманный, все окутывавший сумрак придавали этой странной картине невыразимо зловещее впечатление.

Выйдя из лодки, Уриель и Мэри пошли по длинной улице с черными строениями.

Многочисленное население – мужчины, женщины и дети – сновали во все стороны, но блуждали, казалось, без всякой цели: все они были голы и тощи, а лица безобразны и искажены страданием, с мутными, глубоко ввалившимися глазами. Черная дымка, испещренная желтыми полосами, окружала их точно ореолом и издавала тошнотворную вонь.

Мучивший Мэри страх вдруг совершенно прошел. Она почувствовала себя смелой и, главное, любопытство ее было крайне возбуждено.

В эту минуту в отдалении показался красный свет.

– Что это такое, брат во сатане? – спросила Мэри, наученная, как ей следовало говорить с новыми товарищами.

– Этот дворец Азрафила.

– Послушайте, брат, – снова сказала Мэри после минутного раздумья. – Каким образом мы, живые – потому что вы ведь тоже не призрак, так как не подвергались смерти телесной – в состоянии вращаться здесь, так сказать, в сфере смерти?

Тонкая усмешка появилась на лице демона.

– А между тем, секрет прост, сестра: надо лишь уметь пользоваться существующими законами и найти ключ, отпирающий двери невидимого мира. Ведь находят же привидения возможность появляться в мире живых людей и вращаться среди них, чему есть бесчисленные доказательства. Почему же трудно обратное? Если бы адские сферы не давали бы столько изумительных наслаждений, не было бы столько желающих попасть сюда. Но вот мы приближаемся к цели.

Они подошли как бы ко рву, наполненному зеленоватой фосфорической массой, а на другой стороне стояло громадное здание, сложенное словно из раскаленного металла. Широкая лестница вела в прихожую с колоннами, а в ее конце открывалась галерея.

Всюду теснились толпы странных обитателей преисподнего мира: видимо, вся мрачная иерархия зла имела здесь своих представителей. Безобразные, омерзительные, с животными выражениями на лицах существа попадались наряду со стройными и изящными, но покрытыми легким пушком, блестящим и мягким, как бархат. Кокетливые, блестящие рожки украшали нередко красивые лица, и только дьявольски злое, похотливое выражение глаз выдавало их. Были тут и молодые красивые женщины, нагло выставлявшие напоказ прекрасные обнаженные тела. Были и старые, неимоверно безобразные ведьмы с ужасавшим взглядом. Посреди этой толпы прыгали и порхали стаи дьяволят, с хорошенькими, но злыми и угрюмыми рожицами, и над головой каждого сверкала разноцветная звездочка: у кого сапфирово-синяя или изумрудно-зеленая, желто-оранжевая, а не то кроваво-красная.

Пробираясь среди этого скопища, расступавшегося перед Мэри и ее спутником, они быстро миновали галерею и оказались в обширной зале, где был накрыт стол. Роскошью сервировки это дьявольское пиршество превосходило земное, а красный, наполнявший комнату свет отражался на драгоценной посуде, фантастическим образом заливая собою гостей и Азрафила, занимавшего за столом главное место на высоком двухместном троне.

При появлении Мэри и Уриеля раздались оглушительные крики:

– Да здравствует Ральда, нареченная невеста! – рычали несвязные голоса.

Когда Мэри подошла, Азрафил встал, ввел ее на свой трон, посадил около себя и протянул ей свою чашу, но когда Мэри увидела, что в ней вместо вина налита парная кровь, то с омерзением отшатнулась. Азрафил расхохотался, неожиданно запрокинул ей голову и влил в рот, несмотря на сопротивление, густую и жгучую жидкость. Этот эпизод был встречен взрывом рукоплесканий, а затем оргия пошла своим чередом и, видимо, достигла апогея. Трудно было бы описать все там происходившее: грянула донельзя разноголосая и хаотическая музыка, если можно назвать музыкой доносившийся звуковой ураган, в котором слышались будто и рев бури, и стоны пытаемых, и вопли ужаса умиравших жертв, и отчаянное рычание избиваемых животных.

Вдруг произошло нечто совершенно неожиданное. Красный свет побледнел, словно погас, и сменился белесоватой мглой, а в это время из-под свода сверкнул широкий серебристый луч. Наступила секунда мертвой тишины, но потом все присутствующие повскакали с мест, дико вопя, как перепуганное стадо шарахнулись в конец залы и скучились там с искаженными от бешенства и страха лицами. Азрафил первый широким скачком очутился в конце комнаты, увлекая за собой Мэри: из поясницы у него взвился огромный хвост, который, точно веревкой, обвил молодую девушку и привязал к могучему демону. Стол пиршества исчез.

А в полосе света обрисовалось удивительное шествие, нисходившее точно с облачной выси, и во главе его был величавый старец в длинном ослепительно белом одеянии и мантии, словно затканной алмазами. На серебристой голове его покоился венец из шести лучей столь ослепительного света, что на него трудно было смотреть, а в руке он держал крест, излучающий снопы света, отливавшие всеми цветами радуги. Около старца стоял высокого роста молодой человек, также в белом, а из черных волос его блестело золотистое пламя, черная бородка обрамляла нижнюю часть его лица. В одной руке он держал лучезарный крест, а в другой – меч, с лезвием, горевшим как огонь.

Позади этих двух представителей высших и чистых сил двигалась масса людей в рыцарском одеянии и коротких серебристых туниках. На груди каждого была вышита увенчанная крестом чаша и каждый также был вооружен крестом и мечом. Вокруг группировались белые, прозрачные фигуры в блестящем облачении, а далее виднелись туманные массы неясно очерченных существ – стихийных духов, подчиненных магам. Нежное, стройное пение, звучавшее невыразимо могучей силой, потрясало стены сатанинского дворца.

Между тем, адский притон представлял страшную картину. Попадав на землю, служители зла катались в судорогах, а из их разинутых ртов текла зеленоватая студенистая слюна. Вдруг Азрафил с видимым усилием выпрямился, завыл, как дикий зверь, и стал пускать в чистого духа огненные стрелы, а его пример ободрил остальных. Стоя на коленях, с искаженными злобой и яростью лицами они подражали своему владыке. Скоро град раскаленных снарядов засвистел в воздухе и обрушился на послов света, которые, тем не менее, двигались, презирая страдания, причиняемые прикосновением заряженных излученный зла. Люди напрасно воображают будто победа над царством зла дается легко даже высшим существам. Нет. Борьба с адом тяжка и трудна, но высокие духи жертвуют собою, чтобы вырвать у демонов души, еще способные к раскаянию, и не отступают перед трудностями боя.

Медленно, но безостановочно, приближалось воинство добра, пение становилось все могучее, и по мере того, как снопы исходившего от них света достигли группы демонов, между сатанистами началось смятение. Несколько мужчин и женщин, голых и отвратительных, отделились от толпы, стараясь ползком добраться до границы полосы света. То были несчастные, в сердце которых еще тлело все-таки сознание их духовной нищеты, и потому их неудержимо влекла к себе гармония добра. Крест в руке старца бросал во все стороны снопы золотистых искр, а благозвучный голос призывал их и ободрял, суля помощь и прощение. В то же время серебристые огоньки посыпались сверху, точно хлопья снега, а как только огонек падал на демона, тот начинал корчиться, воя от боли, и руки его бессильно опускались.

Но вид дезертиров вызвал однако между остальными сатанистами взрыв бешенства. Какие-то черные снаряды градом посыпались в несчастных и те корчились, крича от боли, некоторые даже ослабели, и лежали неподвижно, другие же выдерживали и упорно продолжали ползти, а расстояние между ними и светлым лучом все уменьшалось. Вдруг старец склонился к ним и прикрыл их своей алмазной мантией. Широко раскрытыми глазами глядела Мэри и страшный просвет наступал в ее душе: она понимала, что погибла, и ею овладело страстное желание приблизиться к свету и бежать из страшного места. Она отбивалась, как безумная, но дьявольская связь, спутавшая ее с демоном, не отпускала, а врезывалась, как огненная полоса. Когда она увидела, что воины добра поднимаются в воздух и исчезают, ее охватило такое отчаяние, что она опять стала отбиваться и кричать, но теперь ничто более не задерживало ее и никто как будто не обращал на нее внимание. В нескольких шагах от нее стоял Азрафил, расстроенный и точно потускневший, и около него Уриель и несколько мужчин, которые оживленно разговаривали. Многие из пировавших были неподвижно распростерты на земле.

Кругом был золотистый полусвет и витавшие в воздухе белоснежные хлопья, наподобие паутины, указывали на посещение дьявольского притона силами света.

Мэри не поняла, что говорил Азрафил: по-видимому, он что-то приказал, так как Уриель с другими вышли из залы. Вскоре Мэри услышала крики, рычание и шум борьбы, а затем увидела возвращавшегося Уриеля со спутниками. Они тащили грязную, тощую женщину с животным выражением и искаженным страхом лицом. Она с геркулесовой силой отбивалась от державших ее, а те не выпускали ее, и туча чертенят впилась, как пьявки, в мощное тело ведьмы. Но несмотря на неистовые вопли женщину повалили на землю, к ногам Азрафила. В руке Уриеля сверкнул нож с раскаленным лезвием, который он и вонзил по рукоятку в тело жертвы. Кровь фонтаном брызнула из раны и расплылась в воздухе в виде темной дымки. Азрафил первым бросился вперед и напился горячей крови, которая как будто подкрепила его, а за ним и другие поползли к трупу, чтобы также утолить свою жажду.

Однако, очевидно, сатанинская свадьба была совершенно расстроена, судя по тому, как Азрафил обратился к Уриелю, видимо, мрачный и взбешенный.

– Уведи Ральду. Я позову ее, когда очищусь от заразы этого… небесного визита.