Грибники 1,5. Вложенное пространство

Но с другой стороны… у прочих и этого понимания не остаётся.

– Я принимаю твоё служение, – сказал он.

Малодушно захотелось куда-нибудь отсюда телепортироваться, однако дальнейшие события показали, что ритуал, который он посчитал сентиментальной глупостью, на самом деле оказался одним из самых правильных его шагов в общении с Джафаром.

*

Следующие три дня бывший узник проспал, и даже для того, чтобы покормить, Марии Семеновне приходилось его будить. Откуда эта милая женщина знала, как обращаться с истощенными людьми, Эйзен предпочёл не вникать – знает, и хорошо. Ему меньше хлопот.

– Отец у меня из Каира, – рассказал Джафар, когда обрёл силы для праздной беседы. – Мама была из Москвы. По профессии она была египтологом, но как только защитилась, ушла преподавать в школу. Только раз в экспедицию съездила, после чего, собственно, я и родился. В детстве я учил стихи на трех языках. Русский, арабский, английский. Она умерла, когда мне было семнадцать. Так моя культурная жизнь закончилась.

– Сашка говорил, ты владеешь какими-то древними китайскими техниками?

– Да, немного. Меня китаец учил. Тоже странная история…

Джафар хотел ещё что-то сказать, но вместо этого поморщился и помассировал виски. Сосредотачиваться ему все ещё было трудно.

– Господин Раунбергер, – обратилась к Эйзену Мария Семёновна, – хватит его допрашивать. Человек отдыхать должен.

– Конечно, – легко согласился Эйзен. Ему казалось, что он должен приложить все силы, чтобы искупить вину объективной реальности перед Джафаром. Только вот не очень понятно было, как именно, поэтому Эйзен выбрал оптимальный вариант – не навязываться.

По истечении двух недель Джафар приобрёл человеческий цвет и нормальную реактивность. И только теперь стало окончательно понятно, чего стоили ему судебный процесс, и их разговоры, и все принятые им решения. Он по-прежнему много спал и часто ел, но уже смог отказаться от поддерживающей терапии, назначенной ему ещё в заключении.

– Я думаю, что осилил бы путь в долину и обратно, – сказал он как-то за завтраком. – Хочу понять, с чем придётся иметь дело.

– Быстро ты восстанавливаешься, – с некоторым сомнением восхитился Эйзен. – Уверен? Может, пока просто погуляем в окрестностях?

Ему очень не хотелось на исходе пути вверх тащить человека на себе. Он, конечно, весил не так уж много, но и сам Эйзен отнюдь не был атлетом и никогда не стал бы им по чисто медицинским причинам.

– Давай попробуем, – настоял механик. – Если я не дойду обратно, можешь меня бросить на дороге.

– Я не для того тебя столько времени реанимировал, чтобы бросать на дороге! – рассмеялся Эйзен. – Ладно, готовься, через час выходим. По пути обратно захватим Сашку, пусть он тебя тащит в случае чего.

*

– Здесь у нас Ан-2, две штуки, двухместный ангар и гаражи. Изначально они строились для ЗИЛов, но вон в тот отлично влезает автобус. Автобуса у нас нет. Бенц вместо него, но он в Прилесье стоит, не здесь.

– А ЗИЛы?

– ЗИЛы есть, три штуки и одна «газель». Летом они нормально едут через хребет, ну а когда распутица, то увы.

– Что с самолетами?

– Сейчас оба законсервированы. Я думаю, если один пустить на запчасти, второй полетит. И тогда нам оформят разрешение на полеты аж до областного центра.

Джафар кивнул.

– А там что?

– Топливный сарай.

– Близковато.

– Не мы строили.

– А вон там? – Джафар кивнул на заросший пустынной флорой участок, за которым темной стеной вставал лес. – Обрыв и река?

– Да. Это, – Эйзен сделал паузу, соображая, стоит ли на этом этапе знакомства Джафара с посёлком вводить его в курс местных достопримечательностей, – странное место… Пустошь, такыр. И очень старые ворота внутрь горы… Ворота с большой буквы, как имя собственное. Наше самое странное место.

– Можно посмотреть?

– Посмотреть-то можно, – вздохнул Эйзен. – А ты осилишь?

– Не знаю, – Джафар долго, сощурившись, смотрел на лес. – До сего момента я думал, что отвык испытывать любопытство. Но раз это странное место… есть желание там побывать. Впрочем, если ты против…

– Нет-нет! – обрадовался Эйзен. – Пойдем. Оттуда и вторая дорога к моему дому есть, она короче. Но вертикальнее.

*

– Здесь когда-то был тоннель, известный по местным легендам и по описанию каких-то шведских исследователей. Те его называли «барриоль» – видимо, барьер. Федералы его закрыли сразу после войны, в конце 50-х. Говорят, кто-то ходил в него и нормально возвращался, а кто-то прямо при входе и пропадал. Я узнал у местных, что дабы войти без потерь, нужно возле черты – там линия на полу нарисована – встать и сосчитать до трех, после этого можно двигаться дальше. По выходе с другой стороны – поле. Не то, которое положено, и через которое мы к моему дому подъезжали, а другое. Другое поле, другое небо. Вложенное в гору пространство. Иногда там видно дождь, когда здесь ясно, и наоборот. Вдалеке вроде как город, но мы доходили только до его края. Когда насекомых в поле ловили. Они там похожие на наших, но немного другие… Словом, чертовщина.

– Мы туда заглянем? – спросил Джафар. – Я когда-то слышал о подобных местах. Теперь хочу увидеть.

Когда-то. Ну конечно, у него ведь была своя жизнь. Когда он был тем человеком с фотографии. Нормальным, живым и энергичным. Впрочем, в нем и сейчас жизни больше, чем он сам может выдержать.

– Да ты на ногах не стоишь уже, – подколол его Эйзен.

– Это правда, – Джафар с облегчением сел на корягу. – Но ведь мое состояние не навсегда.

– Главное, без меня туда не суйся, – предупредил Эйзен. – Хватит с меня одного пропавшего человека…

– Пропавшего?

– Видишь ли, эта местность принадлежит моей жене, Асе, – нехотя сказал Эйзен. – Ася пропала год назад… В лесу. Полгода назад я прекратил ее искать.

Эйзен отвернулся. Он впервые смог говорить об Асе ровно и складно, однако по окончании фразы эмоции подкрались и захлестнули. Требовалось время, чтобы их одолеть.

– Саша упоминал, что ты пережил… тяжелую потерю, – осторожно сказал Джафар, как только понял, что Эйзен готов его слушать. – Однако деталей он не уточнял. Значит, это ваша с ней фотка. На камине. Ася красивая. А вот ты там выглядишь… обычно. Не так изысканно, как сейчас.

– Ася всегда хотела, чтобы я выглядел так, как сейчас, – резко сказал Эйзен. – Но я не соглашался. Потом начал и втянулся. Сашка надо мной мстительно ржал, потому что я первый в институтские годы прикалывался над его фамилией. Ну, мы вместе учились. Он же и назвал меня герцогом, когда я получил доверенность на владение этой долиной. А теперь…

– Теперь твой имидж имеет другой смысл? – осторожно спросил Джафар.

– Теперь он вовсе не имеет смысла, – Эйзен повернулся и посмотрел на Джафара с вызовом. – Но люди видят меня из завидуют ей. Асе. Несмотря на то, что она, скорее всего, умерла. Я двинутый?

– Похоже, – кивнул Джафар. – Но будь ты нормальным, меня бы здесь тоже не было, правда? Завести себе наемника с сомнительной репутацией может только герцог, получивший свой титул от известного приколиста Сашки… Скажи, мое общество правда отвлекает тебя от скорби?

– Правда, Джафар, – криво улыбнулся Эйзен. – Но про мои мотивы не надо мне рассказывать, хорошо? Прояви немножко такта, что ли. Этот навык пригодится тебе в дальнейшем.