Тайна поместья «Черные Тисы», или тринадцатая секретарша

Тайна поместья «Черные Тисы», или тринадцатая секретарша
Вера Анатольевна Прокопчук

Поместье "Черные тисы" – очень опасное место для любой девушки, которая согласилась занять вакансию секретарши в этом доме! Проработав там три месяца, эти девушки внезапно увольнялись, а дальше происходило что-то странное. Эти девушки впадали в черную депрессию, отчаяние, и погибали по разным причинам. Полиция не берется за это дело, ибо не видит в нем ничего криминального.

"Я хотел бы понять схему, способ, с помощью которого этих девушек лишали жизни. Их словно гнали через какой-то лабиринт, где на входе – живая, веселая, полная надежд девушка, а на выходе – смерть. Вот как это было сделано?! И – с какой целью?!" – восклицает старый Дайорелл, глава мистического детективного агентства "Лунный сундучок". Разгадать тайну отправляется юная сотрудница его агентства – Рейвен Блейк. Удастся ли девушке разобраться в сути странных событий и при этом самой уцелеть?

Вера Прокопчук

Тайна поместья "Черные Тисы", или тринадцатая секретарша

Глава 1.

О нет, помилуйте, как вы могли подумать!

Конечно же, я, секретарша графа Суварина, ни за что не сунулась бы в ванную комнату своего хозяина! Благовоспитанная леди я, или же нет? Как можно – это ванная комната мужчины, во-первых, ну и во-вторых – это ванная моего нанимателя. Причем нанимателя высокомерного, аристократичного, строгого, с пронзительным, испытующим взором и поджатыми губами; и хотя последнее время граф смотрел на меня потеплевшими глазами и одарял милостивой улыбкою – но правила приличия еще никто не отменял? Как и субординацию …

Однако хриплый вопль старика камердинера заставил меня высунуть нос из хозяйского кабинета, где я с утра разбирала счета и деловые бумаги; вскочивши, я бросилась бежать на помощь. Куда я бегу, я уже не соображала – я бежала на голос, точнее – на хриплые стоны.

В конце коридора со шваброю стояла одна из наших служанок в позе статуи Замешательства и Растерянности, прикрывая в ужасе рот и лицо руками – видимо, чтобы не заорать самой. Озираясь по сторонам, я спросила:

– Где кричали?!

– Там, – прошелестела она, указавши рукой на двери графских покоев.

Вбежав в просторный будуар, я увидела камердинера сидящим на полу. Старику было дурно, и он цеплялся за край комода, чтобы не потерять сознание окончательно.

– Что с вами? – кинулась я к нему.

Лицо бедняги было серым. Оглянувшись беспомощно – чем бы помочь? – я увидела антикварный бар-секретер, роскошный, полированный, инкрустированный перламутром, с ножками в виде львиных лап, – ага, решила я, в нем Суварин, наверняка, хранит свои изысканные напитки! И точно, бар был полон бутылок всех сортов и фасонов. Схватив первую – это было драгоценное шабли какой-то столетней выдержки – я налила его в стакан и сунула старику.

Он глотнул пару раз; зубы его стучали о стекло. Затем потянул воздух – видимо, спазм в груди разжался; сделал несколько вдохов – ему стало легче.

– Я сейчас прикажу послать за доктором, и велю перенести вас в вашу комнату, подождите секунду, – пробормотала я.

Крючковатая сухая рука камердинера, однако, вцепилась в мое платье; взгляд стал осмысленным, и свободной рукой он указал на дверь, отделанную позолотой – настолько роскошную, что она походила на дверь то ли в бальную залу, то ли в зал заседания кабинета министров. То, что это всего-навсего дверь в ванную комнату, я поняла лишь потом…

– Там, – прохрипел он, – там…

И такой ужас был написан на лице его, что я, естественно, решила разобраться – что же там такое; я распахнула дверь, вошла, и осмотрелась.

Ванная комната графа Суварина поражала неприличной роскошью. Прежде всего, позолоченная ванна, Бог ты мой, что за шик-блеск! – и витые ножки, и бока ее сверкали золотом – нечто среднее между веселым блеском саксофона и погребальной пышностью саркофага. А золотые накладки на боках ванны, в виде узора из трав, цветов и листьев?! С ума сойти!

Затем – три витражных окна, огромных, во всю стену, с элегантными орнаментами. Окна упирались полукруглыми верхушками в белоснежный потолок, с золотой лепниной по контуру. Тропические растения по углам – пальмы, орхидеи, цветущие азалии – превращали ванную в род оранжереи; роскошной растительности было так много, что в этом пышном лесу вполне могли спрятаться орангутанг на пару с бегемотом. И, наконец, полы из отполированного мрамора изображали морское дно, разноцветные камушки которого разбросаны были по песку в живописном беспорядке.

Прекрасную картину портил лишь сам граф Суварин. Каюсь, я его не сразу заметила, ибо, ошеломленная роскошью помещения, созерцала все, что угодно, кроме того, что нужно. Граф лежал в золотой ванне, запрокинув голову, глядя остекленевшими глазами в потолок, и был совершенно мертв. Ароматы сандала и лаванды еще витали в воздухе, но вода в ванне, еще горячая, была окрашена кровью, а в груди графа, утопленный в рану по самую рукоять, торчал нож с простой деревянной ручкой.

Было абсолютно непонятно – как убийца мог попасть в ванную? Я бросилась к окнам и осмотрела их – заперты они или нет. (Вообще-то я никогда не видела, чтобы витражные окна открывались!)

Может, эти окна устроены как-то иначе, озадачилась я – но нет! Осмотрев их, я точно убедилась, что никакого способа их открыть не существует. Я исследовала комнату: оказывается, ванная проветривалась через крошечное узкое окошечко в углу комнаты под потолком, которое сразу было и не заметить, так как его прикрывали пышные ветки оранжерейных растений. Протиснуться через него могла бы не слишком толстая кошка, но никак не взрослый мужчина. То есть, войти в ванную убийца мог только через дверь, но как же его никто не увидел?! Непонятно…

Мда. Чего-чего, а увидеть графа убитым я никак не ожидала. Я же совсем недавно, черт возьми, устроилась на работу к этому напыщенному типу, а теперь что? Все мои планы летят к черту?! Проклятье!!!

Я горестно вздохнула – то был вздох человека, чей кропотливый труд разрушен беспощадной рукой обстоятельств. И вспомнила, как три дня назад…

Глава 2.

Три дня назад я сошла с поезда на центральном вокзале Августенбурха – огромном, пропахшим едким паровозным дымом. Паровозы гудели, пыхтели и подсвистывали так пронзительно, что у меня заложило уши. Промозглое утро тонуло в сизом тумане; утренняя сырость пробирала меня насквозь.

Я мельком бросила взгляд на свое отражение в огромном витринном окне: старенькое платье со штопкой на локтях и старомодный жакет, который, слава богу, скрывал заштопанные локти платья, но, увы, выставлял напоказ свои потертые лацканы. Венчал мой наряд самодельный беретик. Разбитые ботинки тут же промокли – вид у меня был еще тот. Типичная провинциалка из бедной семьи, которая, отчаявшись чего-то добиться в родном городишке, отправилась покорять столицу, вооружившись тремя медяками и кучей амбиций.

Именно в таком виде я и появилась в бюро по найму мадам Маретт – отвратительном, пропахшем робкими надеждами соискательниц и столетней пылью. Очередь из девиц, ожидавших своей участи, двигалась быстро. Они проходили в крошечную комнатку, и после короткого разговора с бесцветным человечком средних лет, отправлялись восвояси. Я уже приготовилась, что меня встретит та же участь, но взгляд служащего вдруг стал цепким, внимательным, и он предложил мне пройти в кабинет к самой мадам.

Хозяйка бюро встретила меня приветливо; настояла, чтобы я сняла жакетик, оценила заштопанные локти, и понимающая улыбка прозмеилась по ее губам.

– Только что с поезда, как я вижу? – осведомилась она проницательно, блеснув на меня стеклышками пенсне.

– Откуда вы… как вы догадались? – робко восхитилась я.

– Да от вас же за версту пахнет паровозной сажей и тем тошнотворным моющим раствором, которым они моют вагоны. Кстати, а это не билет ли торчит у вас из-за обшлага жакета?

– Билет? Ах, да… верно, – я посмотрела на нее с восторгом , показывая, что потрясена ее наблюдательностью. Дама улыбнулась: ей польстило мое восхищение.

– Ну-ка, позвольте на него взглянуть… Все точно, приехала утренним поездом. А кстати, как ваши родные отнеслись к вашему отъезду?

– Нет у меня родных, – вздохнула я горько. – Матушка моя умерла, а отчим недавно женился, и…

– Понимаю, – с глубоким сочувствием отозвалась дама, но при этом в глазах ее появилось хищное выражение; так голодная лиса жадно смотрит на зайчонка. – И вы решили, оставив родные пенаты, покорить столицу. А что вы, простите, умеете?

Умела я много чего; но сильно опасалась, что мои умения – это не то, что будет востребовано, поэтому выдавила из себя только:

– Ээээ…

– Ну как я понимаю, поломойкой, сиделкой и поварихой вы становиться не хотите. Вы девушка образованная – хоть и на медные деньги, а все же образование какое-то получили. Место секретаря, или чего-то вроде? Или гувернантки?

– Желательно, – я робко вздохнула.

– Ну что же. Вот здесь, – она протянула мне кучу карточек, – все варианты, которые у меня есть на это утро. Выбирайте.

Я с замиранием сердца взяла стопку карточек. Так-так-так, что тут? Гувернантка для одиннадцати детей леди Ноттер. Я вообразила себе это «счастье» и содрогнулась. Машинистка в контору с ненормированным рабочим днем… Та еще радость. Компаньонка к престарелой мадам Рокеттли, которая страдает деменцией, капризами, истериками и приступами агрессии, передвигается с ходунками, но чаще неделями лежит в кровати: должность компаньонки надо сочетать с обязанностями сиделки, гигиеническими процедурами, а также вставать к старушке по ночам, ибо у дамы бессонница и она желает, чтобы ее развлекали. Родные заранее предупреждают о сложностях…

Все остальные вакансии были примерно того же сорта.

Я уже совсем пала духом. Видимо, это отразилось на моем лице; оценив его кислое выражение, мадам пропела почти издевательски:

– Ничего подходящего?

Я горько вздохнула.

– Впрочем, есть еще одна вакансия, – она посмотрела на меня испытующе, – Нужна секретарша. Граф Суварин – он проживает в поместье под названием «Черные тисы», недалеко от столицы – ищет толкового исполнительного человека. Жалованье, – она назвала мне сумму, которая была выше всех моих желаний раз в десять, – Но, видите ли, у него особые требования…