Надежда на свободу

Чтобы снять напряжение отжимаюсь, стою на голове. Еще раз просматриваю все содержимое ноутбука, вдруг где-то есть подсказка или еще что-нибудь, чтобы разгадать новый квест.

Сидя опять на полу, уже в полной темноте, прожигаю взглядом окно.

Как же мне все это надоело! Надоело чувствовать себя лабораторной крысой или жуком, в руках ребенка, которому отрывают по одной ножке и наблюдает, что же он будет делать!

Вот он, выход! Передо мной. И пусть только попробуют затолкать меня опять в тот ящик без окон.

Вскакиваю на ноги, из груди рвется тихое рычание. Делаю несколько больших шагов, подпрыгиваю, отталкиваясь ногой о стену, и хватаюсь за решетку рукой, чтобы подтянуться.

Через мое тело проходит мощный разряд тока. Перед глазами вспыхивают искры, и меня отбрасывает обратно к стене. Я больно бьюсь о нее всем телом и головой.

Что-то внутри меня молниеносно поднимает снова на ноги, и теперь я рычу так громко и сильно, что кажется стены трясутся. Кидаюсь к камере в желании разбить ее на мелкие кусочки и замечаю в отражении черного глянцевого стекла свои ярко оранжевые глаза.

Волна ярости резко отступает. Я отшатываюсь. В голове яркими вспышками всплывают фотографии Люка. И та подворотня. Я же ни разу не спросила, а что с ребятами, которые пытались меня поймать.

Обхватываю голову руками и забираюсь с ногами на кровать.

Этой ночью я не спала.

Так зациклилась на себе и своем комфорте, что совсем не поняла, как же я теперь опасна. Даже фотографии Люка вызвали лишь чувство вины. Но эти оранжевые глаза.

Что я такое?

Глава 23

Когда солнце уже вовсю светит мне в окно, и дурацкие птицы опять прилетели и надрывают свои глотки, я иду в ванну попить воды и позволяю себе лечь и закрыть глаза.

Сон приходит мгновенно, но он тяжелый и беспокойный, не дающий ни отдыха, ни расслабления.

Щелк. Открывается дверь. Не сразу понимаю где я, и что происходит.

– Нойс! – вскрикиваю я, резко вставая на ноги прямо в кровати.

– Тише. Тише, – шипит он, выставляя руку вперед.

– Вы что тут все охренели?! – рычу я не своим голосом, пугая альфу, да так, что он пятится обратно к двери.

Смотрю на глазок камеры и снова замечаю жуткие глаза. Действует так же, как и вчера вечером.

– Не бойся, – все еще гневно, но своим голосом произношу я.

Он кивает и проходит в комнату, ставя на стол поднос с едой.

Этот запах, который я сразу не заметила, поглощенная своей яростью, проникает в меня.

Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Этот козел принес кофе. Такой чарующий запах, сейчас кажется мне будто объемнее, насыщеннее.

– Ммм, – мычу я от удовольствия.

Быстро спрыгиваю с кровати и в два шагах дохожу до стола. Хватаю ложку и запихиваю себе в рот.

– Ммм, – еще одна нота удовольствия.

Хоть я сейчас ем какую-то слюнявую дрянь, но как же это вкусно.

Проглотив кашу, я приступила к напитку богов. Я смаковала его медленно, наслаждаясь каждой каплей, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза.

Нойс тем временем ушел. Мы не сказали друг другу больше ни слова.

Допив кофе, я упала на кровать и опять провалилась в сон, уже более глубокий и спокойный.

– Кайла.

Мне снится мама. Она зовет меня домой, выглядывая в окно, а я бегаю у нас на заднем дворе, радуясь теплому летнему дождю.

– Кайла.

Какая же она красивая. Я так скучаю.

– Кайла, – кто-то меня будит. Я не хочу просыпаться, мне снится мама.

– Кайла, проснись.

Я открываю глаза и резко сажусь.

Это правда она. Моя мама. Тру глаза на всякий случай.

– Мама? – еще раз удостовериться.

Она кивает. Ее серые глаза наполнены слезами, но она так улыбается.

– Мамочка, – шепчу я и прижимаюсь к ее животу головой.

Она гладит меня по волосам и молчит. Ни мне ни ей не нужны слова, мы просто чувствуем.

Я встаю и обнимаю ее крепче. Какая же она маленькая и хрупкая, словно стеклянная.

– Мамочка, прости, – говорю все так же не громко.

Она отстраняется и сажает меня обратно на кровать. Сама садится рядом.

– Кайла, ты ни в чем не виновата. Это наша вина, – она опускает глаза и продолжает. – Мы должны были тебе рассказать, и не должны были все за тебя решать. То, что ты убежала – было неизбежным, – она поднимает глаза и улыбается.

Не хочу сейчас это обсуждать. Я думаю, каждый из нас несет свою вину. Я не могу не чувствовать вину за то, что убежала, но не могу не согласиться с мамой.

Весь оставшийся день мы с ней болтаем. Я рассказываю о своей студенческой жизни, о занятиях и о Джейле, о Мэри, Моте, Скиле и тренировках. А она рассказывает, как еноты сгрызли папины новые ботинки и стащили подушку из моей комнаты, когда она открыла окно, чтобы проветрить, про то, что бездомная собака, которую я иногда кормила родила у них во дворе щенков, и теперь они все живут у них, про соседей и наших с Джеем одноклассников. Каждая из нас специально обошла все темы, которые могли расстроить.

Мы с ней смеемся и постоянно держимся за руки. А когда приходит папа и присоединяется к нам, мое сердце готово лопнуть от любви и счастья.