Вирдолог

Вирдолог
Ксения Котова

Василий Зеленков

Есть семьи, чья кровь хранит нечто большее, чем обыкновенную жизнь. Сверхъестественные дары вирдов переходят из поколения в поколение: одни пленяют красотой, другие несут смерть.

Всякая сила нуждается в узде. Контроль оберегает мир от вирдов и нас от самих себя. Он создал паутину запретов и следит за каждым нашим шагом. За сводом законов мы не помним, кем были прежде.

Я вирд. Мне дано слышать беззвучные шепоты и видеть изнанку реальности. Я работаю в головном офисе Контроля и знаю, зачем он существует на самом деле. Я чужая и среди сородичей, и среди людей.

Ксения Котова, Василий Зеленков

Вирдолог

Глава 1. Бегун и внезапное знакомство

Порой к вам приходят призраки прошлого. Люди, с которыми вы были знакомы раньше. Люди, с которыми связывало больше, чем общие друзья, «привет» и «пока». Люди, с которыми оказалось тяжело расстаться, даже когда дороги разошлись.

Просто давно, в начале пути, вы не умели ни говорить о своих чувствах, ни извиняться за ошибки.

Ирвин мечтал о семье. Я хотела ни от кого не зависеть.

Так и получилось. Наши отношения, незрелые, непрочные и подтачиваемые червячком расстояния между университетами, утонули в пучине взрослой жизни. Остались одни взаимные обиды, ностальгия по ушедшей романтике и несколько подарков в картонной коробке.

Я не желала доставать эти воспоминания из дальних ящиков памяти. Особенно перед отъездом. Вскрывать иллюзорные конверты, переживать, прокручивать в мыслях… Воспоминания приходили сами в такт покачиваниям электропоезда, нёсшего меня прочь от дома в Нотти.

Зачем Ирвин предложил встретиться? Думал посмотреть, как я теперь? Захотел показать, что у него всё классно? Пришёл покрасоваться, какой он крепко стоя?щий на ногах, несмотря на моё решение жить одной?..

Ха! Интересно, ощутил ли Ирвин мстительное удовлетворение, увидев, что ничего не изменилось? Я по-прежнему засиживаюсь на работе допоздна, перебиваюсь по съёмным квартирам и не хожу на свидания.

Вчерашняя встреча принесла мне только головную боль и тяжесть на душе. Ирвин женился. Закрывая глаза, я будто наяву видела нарочито закатанные до локтей рукава рубашки и свадебный браслет на левом запястье.

Кусок шлокса! Хвастун!

От зациклившихся в голове кадров хотелось выключить мысли, как телевизор.

Я зачем-то взяла с собой свитер Ирвина. Он отдал его мне девять лет назад. Приехал на зимние каникулы, а я выскочила из общежития в одной пижаме. Вскоре мы разбежались, но свитер остался.

Грустная история, правда? Люди встречаются и прощаются. Остаются лишь потёртые красные свитера в чёрную полоску и ворох сожалений о не сказанном и не сделанном, или не сказанном и не сделанном по-другому, лучше.

Может, мне следовало попросить друзей вернуть Ирвину свитер?.. Однако в чемодане оказалось ещё так много места, когда я сложила все вещи, что свитер улёгся туда сам собой. Смешно. Моя жизнь умещалась в параллелепипед семьдесят сантиметров высотой, сорок шириной и тридцать глубиной и собиралась для переезда за жалкий час.

Состав тряхнуло. Я едва не уронила книгу по вирдоскопии, которую читала, чтобы отвлечься от воспоминаний. Вместо закладки между страниц лежал сложенный втрое лист с напечатанным на принтере текстом, ярко-синей гербовой печатью и размашистой подписью.

Меня пригласили работать в головной офис Контроля в Никта-Эребе.

Подобный шанс выпадает раз в жизни. Самые сложные дела, огромный архив, невероятный карьерный потенциал, высокая зарплата – нельзя не ухватиться. Только девяносто девять вирдов из ста отказались бы не раздумывая.

Но не я.

Пусть Контроль регламентировал нашу жизнь, жизнь вирдов, с самого рождения. Детский сад, школа, университет, друзья, семья, путешествия – всё под надзором.

Пусть конны вшивали нам подавляющие дар до минимума амулеты. Закон предписывал носить их каждому со ступенью силы от третьей и выше, а таких вирдов в стране больше половины.

Пусть многие сотрудники третировали нас. Правозащитные организации регулярно писали о случаях превышения полномочий и необоснованном насилии.

Неважно.

Я знала, зачем нужен Контроль. Отнюдь не потому, что со школы изучала связанные с даром поведенческие изменения. Мне доводилось сталкиваться с вирдами, которых способности свели с ума, – сталкиваться вне подавляющих изоляторов. Я не просто видела, на что шли сородичи. Их безумие однажды проехалось по мне шинами тяжеловоза, едва не убив и чудом не искалечив.

Я взъерошила подстриженные до плеч рыжие кудряшки, поправила на носу очки-авиаторы с коричневыми зеркальными стёклами и оглядела вагон.

Дорога от Нотти до Никта-Эреба, с юга на север страны, занимала двенадцать часов. Мало кто ехал до конечной, как я. Соседи менялись в среднем каждые два часа, хотя вагон шёл битком. Самолётом было бы быстрее, но из-за начала учебного года билеты на ближайшие рейсы раскупили.

Мне не хотелось переносить первый рабочий день, а встреча с Ирвином отбила последнее желание сидеть в аэропорту, надеясь на «отказное» место. Поэтому я бросила в почтовый ящик ключи от арендованной квартиры вместе с чеком за последний месяц и уехала первым же электропоездом. Старым, душным, с засаленными креслами по два в ряд справа и слева от прохода.

Недавно начались однообразные столичные пригороды. Соседи стали меняться чаще. На последней остановке по диагонали от меня сел вирд. Блондин лет двадцати с острым носом, в круглых очках и зелёной футболке с мультяшным слонёнком. Из-под штанин вельветовых брюк торчали дутые кроссовки с розовыми шнурками.

Другие сочли бы его обыкновенным человеком, но я, вирд-вязальщик, отличала сородичей. Мой фетч, он же – дух-попутчик, он же – «захребетник», наделял способностью видеть исходившее от них сияние.

По интенсивности и форме ауры я могла рассказать не только о силе и типе дара, но и о характере и эмоциях вирда. Посмотрев глазами своего фетча и заглянув глубже, на изнанку реальности, открывала и более нетривиальные детали. Например, как именно сородич взаимодействовал с окружающим пространством…

Впрочем, это – отдельный разговор.

Электропоезд замедлился возле очередной станции. Машинист объявил остановку. Состав замер, и люди потянулись к выходу. Парень обернулся, нетерпеливо уставился на часы над плексигласовой дверью в предыдущий вагон и принялся постукивать носком кроссовка по креслу спереди. Очевидно, нервничал.

Меня охватила профессиональная паранойя. Опаздывая, беспокоились иначе.

Я тоже обернулась, смотря, как заходили люди. Полная женщина замешкалась в дверях, и мимо неё внутрь по очереди протиснулись двое: крепкий коротко стриженный русоволосый усач в кожаной куртке и высокий худощавый брюнет с хвостиком, одетый в бежевый плащ.

Брюнет сразу нашёл глазами парня в зелёной футболке:

– Ага!..

Двери электропоезда начали закрываться. Замешкавшаяся женщина спрыгнула на перрон. Парень ойкнул, вырвал у соседа рюкзак, кинул его в проход и с невероятной скоростью бросился прочь, будто отрастив на кроссовках крылья.

Я прищурилась. Впрямь отрастил. Аура в районе задников вытянулась в виде истеричных крылышек, выдав во владельце вирда-бегуна.

Усач и брюнет хором рявкнули:

– Контроль! Стоять! – и ринулись за ним.

Усач ловко перемахнул через рюкзак. Брюнет уверенно шёл следом, хватаясь за кресла. Однако бегун уже открывал прозрачную дверь в начале вагона и ускорялся с каждой секундой.

«Он в два счёта улизнёт», – я обхватила пальцами жгут из ярких ниток на шее, свой чарм. Ожерелье связывало меня с фетчем, как телефонный провод. Стоило позвонить, дух-попутчик брал трубку.

Глаза мигом заслезились. Вагон погрузился для меня в полумрак. Нечёткий, смазанный – куда более неприятный, чем обычно за стёклами «авиаторов». Очертания предметов растеклись. Вещи и люди превратились в кипы тугих узлов. Передо мной развернулся гобелен выкрученной наизнанку реальности, который прорезали голубым нити-след бегуна – сияющие нейлоновые струны.

Я схватила их и обернула вокруг запястий. «Струны» впились в кожу.