Виктория

– Я этого не говорила. Хотя… тебе, наверное, виднее. Не буду тебя мешать злиться на меня и на себя, мне еще нужно идти на бал.

– Надеюсь, мы больше никогда не встретимся!

От этих обидных и больных слов Виктория чуть не разрыдалась.

– Почему ты так говоришь? – дрожащим голосом спросила она, встав с деревянной скамьи. – Хотя… не отвечай. Не надо, не утруждай себя. Я больше не собираюсь сидеть тут и унижаться перед тобой. Прощай, – сказала она и побежала прочь.

– Прости меня. Я тебя люблю, – прошептал Илья, глядя, как она убегает от него по длинной дорожке парка, цокая каблуками. – Люблю, люблю.

Он закрыл прослезившие глаза руками и в ярости пнул ногой мусорную корзину, которая опрокинулась на землю; из нее вывалились стеклянные бутылки. Он встал и ушел, утопая в густых кронах деревьев.

Виктория сидела за круглым столом вместе с Иришкой, которая блистала в атласном платье светло-голубого цвета в приглушенном свете просторного зала (с ними еще сидели четыре девушки, одетые в нарядные платья разных фасонов).

Столы располагались вдоль бежевых стен, которые были украшены воздушными шарами и самодельными плакатами. Каждый из тридцати столиков был устлан бархатистой скатертью, на которой в центре красовались стеклянные ваза с красными розами, фарфоровые соломки, салфетницы и миниатюрный чайник. По краю столов были расставлены узорчатые тарелки с позолоченными каемками, блестящие ложки, вилки и хрустальные бокалы. Официанты учтиво разносили по столам вкусные ароматные блюда: различные салаты, начиная с традиционного «Оливье» и заканчивая «Цезарем», фаршированную рыбу, приправленную луком и зеленью, мясо с картошкой в глинных горшочках, колбасную и сырную нарезку, помидоры с чесноком и сыром.

В дальнем конце зала была выстроена площадка для артистов, которые развлекали школьников, пьющих, якобы, газировку и детское шампанское.

Середина зала была свободной для безудержных молодежных танцев, которые начнутся, к всеобщему недовольству, только тогда, когда артисты поедут домой.

Виктория кушала салат «Цезарь», запивая его персиковым соком, и пыталась смотреть на сцену, где выступали два брата-акробата, эффектно танцующих на голове. Она думала только о том, что ей сказал Илья: «Надеюсь, мы больше никогда не увидимся!». Она видела только его холодное и бесчувственное лицо, полное ярости и гордыни. Иришка ни о чем таком не думала, поэтому увлеченно болтала с веселой соседкой (которая через каждое слово звонко хихикала) и одним глазом следила за выступлением артистов.

– Чего загрустила? – спросила она у Вики. – Не нравится праздник?

– Скучно, – отозвалась Виткория. – Сидим, едим, смотрим и зеваем. Мне вот интересно, кто такие убогие празднества организует?

– Ага. Убила бы таких организаторов! – смеясь, согласилась Иришка, потом наклонилось к Виктории и шепнула на ушко. – Сейчас поступило предложение сходить в дамскую комнату и выпить капельку вина, чтобы стало чуточку повеселее. Как ты на счет такого предложения?

– Я бы не прочь, – честно ответила Вика, и коса посмотрела на учителей. – А если они заметят, что мы будем под градусом?

– Очнись, мышка! – воскликнула она. – Они уже сами слегка нетрезвые. Думаешь на их столах, вон в тех красных бутылочках, сок налит. Нет. Скорее всего, вино. Так что не дрейфь, подруга. Пора бы нам по-настоящему расслабиться. А то все учеба и учеба, тренировки да тренировки. Сегодня можно.

– Уговорила, – согласилась Вика, подумав, что ничего не будет страшного, если она выпьет стаканчик вина, который поможет ей забыть, хоть на время, сегодняшний разговор с Ильей.

Через несколько мгновений Вика и Ирина стояли в прокуренном женском туалете – казалось, что тесное помещение заволокло непроглядным туманом – и пили прямо из горла дешевое вино с еще двумя девчонками, которые курили сигарету за сигаретой.

Вика, быстро охмелев, тоже закурила, хоть и бросила эту вредную привычку.

– Я все. Последний глоток, – объявила она, когда почувствовала легкого головокружение.

– Что это еще значит? Никаких последних глотков, пока не допьем бутылку, – прокомандовала Ирина.

– Меня штормит из стороны в сторону. Это нехорошо.

– Не тебя одну, – сказала девушка и засмеялась. – Вон, в той кабинке, одна дура уже как час в туалете опорожняет желудок.

Допив бутылку, они, пошатываясь, вышли из туалета, и зашли обратно в душный зал, сев на свои места. Им было весело и неимоверно жарко.

– Я пьяна и одурманена никотином, – сказала Виктория, взяв вилку, чтобы съесть кусочек фаршированной рыбы. – И зачем я только согласилась идти с тобой в туалет?

– Ой, хватит бубнить, – фыркнула веселая Иришка, тихонько стукнув ее локтем. – Ну и выпили, и что теперь? Сейчас пойдем, потанцуем и придем домой трезвыми, как стеклышко. Даю гарантию.

– Я не бубню, в отличие от некоторых, – съязвила Вика, глядя на опьяневшую подругу. – Знаешь, что странно? Когда ты трезвая, ты не даешь гарантий. Когда пьяная…

– Можешь не продолжать, я поняла твою мысль. Но прошу…

– А теперь, джентльмены, прошу вас, выйдете из-за своих столов и встаньте в центр зала! – прокричал ведущий скучного вечера.

Через мгновение юные джентльмены послушно столпились в центре зала

– Отлично! Молодцы! А теперь ди-джей включай медленный танец, а кавалеры пускай выбирают себе вторую половину для медленного танца!

Зазвучала романтическая и спокойная песня Филиппа Киркорова, и юноши не робея стали рыскать глазами и подходить к понравившимся девушкам, приглашая их на танец.

Юношей становилось все меньше и меньше в центре зала и Виктория начала нервничать, как и другие девчонки, проигнорированные потенциальными кавалерами. А самое неприятное для нее был тот факт, что Иришку хотели пригласить на танец сразу три мальчика.

Неужели она такая страшная? Или мужчины бояться сильных и умных девушек?

Отчаявшись, она встала из-за стола и направилась в холл, чтобы подышать свежим воздухом, как вдруг к ее обнаженному плечу прикоснулась чья-то теплая и нежная рука. Она развернулась и увидела Илью в черном пиджаке, в белой рубашке и в галстуке.

– Что ты тут делаешь?

– Не говори ничего, – сказала он, взял ее за руку и повел на танцевальную площадку. Илья обнял Викторию за талию, прижался ближе, касаясь ее волос, и стал вести.

Они кружились в медленном танце и думали только об одном, что же будет дальше.

– Прости меня, – наконец извинился он. – Прости… за то, что я тебе сегодня наговорил. Это все неправда! Я просто хотел… не знаю, чего я хотел, когда наговорил тебе столько грубых слов. Возможно, я думал, что, если мы поругаемся, расставание не будет столь печальным. Я ошибся.

– Спасибо, – прошептала ему на ушко Виктория.

– За что? – переспросил он.

– За то, что сейчас рядом со мной. За то, что простил. За то, что извинился. За все.

– Друзья?

– Друзья.

Всю долгую ночь они танцевали вместе.

Глава 10

Виктория вот уже, как два часа, была сама не своя. То она садилась на кровать, то вдруг вставала, чтобы сделать что-то по дому, потом снова садилась и смотрела то на окно, то на шкаф. Когда ей надоело сидеть на кровати и тупо озираться по сторонам, она начала ходить взад-вперед по комнате, ежеминутно проверяя платяной шкаф, нет ли там ее суженного ряженого, попутно думая, что она скажет Домовому, когда увидит его после стольких минут томительного и трепетного ожидания. Ожидания ЧУДА!

Проходил час, два, три, а Домовой так и не возвращался домой. К ней. Но был ли это его дом, подумала про себя Виктория, которая от волнения и от гнетущего напряжения стала икать; на лбу появилась испарина, а щечки зарумянились.

После того, как стрелка часов остановилась на двух часах дня, Вика решила, что ее занятие крайне бессмысленно, ибо ожидание чего-либо или кого-либо способно превращать время в серую и скучную вечность, обрамленную тяготами жизни. Поэтому она взяла толстую книгу в твердом переплете и, выйдя на улицу, начала читать, вдыхая ничем несравнимый аромат благоухающего лета, сев на модернизированные со времен ее счастливого детства качели. Вместо резиновой шины Константин выстрогал красивую скамейку, которая вмещала троих человек, а ветхие канаты заменил на две прочные стальные цепи.

Ветер нежно ласкал ее кожу и длинные шелковистые волосы.