Ночная прогулка

– Один раз в год можно.

– Праздник получился на славу.

– Да. Были, конечно, курьезы. Но как без них?

– Никуда.

– Ты мне скажи, Арсений все еще к тебе неравнодушный?

Виктор был в курсе, что однажды Арсений признался в чувствах Кате.

– Возможно. Не спрашивала.

– Не ожидал от него.

– Я тоже. Но то, что он сделал – к лучшему. Его слова дали мне толчок действовать.

– Ты – молодец.

– Думаешь?

– Думаю. Как мороженое?

– Вкусное.

– Жаль, что гости отказались.

– Все и так переели. Не до мороженного.

– Наверное, я переборщил с яствами.

– Папа…

– Да?

– Можно откровенно?

– Конечно.

– Я кажется… влюбилась.

– Что тут сказать? Хорошая весть!

– Ничего подобного я еще не испытывала. Чувства словно все обострились.

– Наслаждайся моментом.

– Наслаждаюсь, что аж голова идет кругом. Мир превратился в сказку.

– А Антон что?

– Он признался мне в любви.

– Даже так. Уважаю.

– Тебе он понравился?

– Да. Приятный и неглупый парень. Правда, я толком не общался с ним. Но полагаю, время будет познакомиться.

– Будет. Но тебя не пугает его прошлое?

– Нет. – Виктор посмотрел в Катины глаза. – А тебя?

– Сначала да. Но когда узнала его поближе, поняла, что ошибалась и надумала всяких глупостей. Таких порядочных мужчин еще поискать надо.

– Вот и славненько.

– Славненько.

– А знаешь, почему я так спокойно отношусь к его прошлому? – спросил заплетающимся языком Виктор.

– Почему?

– Мое прошлое не лучше, а в сто раз – хуже, чем у Антона.

– Как же!

– Он однажды заигрался с легкими деньгами – и жизнь преподала ему урок, который он выдержал с достоинством. Я тоже однажды заигрался в войну с невидимыми врагами в Афгане – и жизнь не преподала мне урок. Нет. Она одарила меня медалями и почестями. Званием «Героя Советского Союза». Вот так.

– Пап, ты же воевал не по собственной воле.

– Я не рассказывал тебе про свою войну и будь уверена, что в будущем не вымолвлю ни слова о ней. Но сейчас… я хочу признаться тебе. Чтобы ты поняла, почему я так рассуждаю. – Виктор допил виски и поставил пустой бокал на журнальный столик. – Помнишь, я рассказывал тебе о боевом друге Грише?

– Да.

– Он был хорошим другом. Лучшим. Его убили на моих глазах. Наш путь пролегал через малонаселенный кишлак. Через деревню, по-русски говоря. На дороге, в пыли, сидела девочка десяти лет и истошно рыдала. Гриша, не смотря на наши опасения, пошел к ней. Успокоить. Дать воды и еды. Пошел с распростертыми объятиями и неизменно радушной улыбкой. Потом последовал – выстрел. Гришка рухнул, а девочка продолжала рыдать и стрелять по нам – по ненавистным солдатам, которые без приглашения вероломно вторглись на её землю.

Его голос дрогнул. А глаза налились такой печалью, что Катя, недолго думая, сжала руки отца.

– Я был в ярости. Превратился в зверя. Сначала я расстрелял юное невинное создание, изрешетил ее тело свинцом, а потом направил дуло Калашникова на женщин и стариков, которые выбежали помочь девочке. Я нажимал на курок автомата, пока не закончилась обойма. Тридцать пуль. Когда месть свершилась, я бросил автомат и подбежал к Грише. Пощупал пульс. Не прослеживался. Я взвыл и рухнул наземь, зарывшись в Гришкино бездыханное тело. И отключился.

– Пап… тише, успокойся.

Его глаза исторгали слезы, Виктор тихо рыдал.

Катя обняла его дрожащее тело.

– Теперь ты знаешь. Знаешь, что я совершил. И за эти грехи буду раскаиваться всю жизнь.