Нулевые. Затишье перед катастрофой

Для начала Михаилу нужно было осмотреть окрестности Лагеря, чтобы было знать куда бежать. Сам Лагерь располагался посреди мрачного леса, что видимо было сделано для создания ощущения безвыходности у заключенных. Михаил часто разглядывал лес через колючую проволоку лагерного ограждения, перед тем как пойти в ангар на обед. Михаил так и не смог увидеть какие-либо проблески в лесном ландшафте. Также Михаил был озабочен проблемой погоды. За всё время пребывания Власова в Лагере погода всегда была по-осеннему унылой. Солнце было постоянно затянуто тучами, Михаил иногда думал, что его вовсе не было, а свет возникал по воле Вождя, как говорил Комиссар. Чтобы изучить окрестности Лагеря Михаил пошел на хитрость. Во время очередного марш-броска он слегка отклонился от курса и вышел за пределы учебного полигона, потом кое-как выбрался из леса. То, что он увидел, потрясало его. Природа была очень бедной, напоминала степь. Это был ровный ландшафт, покрытый сухой травой, над которым возвышалось вечно серое небо.

– Это всё искусственно. Это сон. Это кошмарный сон, – думал он.

Власов взял в руки старый бинокль, который был в его комплекте экипировки. Сама экипировка досталась ему от предыдущего узника, а тому от его предшественника. Линзу одного из окуляров заменяла синяя стекляшка. С помощью бинокля Михаил смог распознать вдали деревья, которые были больше похожи на множество острых черных штырей торчащих из земли.

– Всё. Сейчас или никогда, – думал Власов.

Михаил брел по этому бедному ландшафту и думал.

– Сколько времени я здесь нахожусь? Неделю? Месяц? Ничего не помню. Всё как будто бы сливается, – думал он.

Его клонило в сон, но он шёл. В окружающем его пространстве возникали миражи прошлой жизни. Воспоминания из детства. Власов вместе с другими ребятами под таким же серым небом играл в футбол. Михаил ощущал полноту реальности. Его охватило приятное ностальгическое чувство. На глаза наворачивались слезы радости.

– Иллюзии. Это всё были иллюзии. Не было ничего хорошего в нашем советском прошлом. Строили социализм, а получился концлагерь. Хотя это не совсем верно. Социализм это всего лишь термин. А то, что мы построили, не имело никакого отношения ни к социализму, ни к коммунизму. Это был какой-то античеловеческий уклад. Может, мы обречены? У нас и монархия не такая была … и демократия. Не знаю. Может нас действительно для плохого примера держат? – думал он.

Воспоминания постепенно пропадали. Власов снова шел по направлению к штырям. Он прошел мимо черного столика на двоих, за ним сидели Петров и Анна. Петров был богато одет и чем-то напоминал полноценного властного чиновника. Анна была одета странно по-деловому, её волосы были заплетены в косу. Почему-то она курила длинную тонкую сигарету.

– Посмотрите, – голос Анны был наглым и надменным. – Вот идёт он. Мученик-дрюченик за Россию.

Петров пытался сдержать смех.

Власов молча прошел мимо, но стол с ними плавно следовал за ним.

– Эх, Миша-Миша, вот что ты за мудак такой? – продолжила Анна. – Всё нормальные мужики как живут? Пьют, взятки хапают, рожи бьют, трахают всех под ряд, а ты? А что ты? А ты что? Ты же, как баба себя ведёшь и всегда вёл! Может быть ты это, пидор?

Аня подошла к Власову, затянулась и нагло пустила дым ему в лицо.

– Нужно было давным-давно от тебя избавиться, – разочарованно произнёс Власов.

– Избавиться? Нет. Ты же чмо, Миша. Какой избавиться? Я вот тоже хочу избавиться от своих сисек второго с натяжкой размера, – она похлопала себя по груди. – И вставить себе нормальный силикон.

– Это всё не по-настоящему. Тебя не существует.

Аня ударила Власова в грудь. Он почувствовал боль.

– Правда? – издевательски спросила она.

Страх охватил Михаила. Он сунул руку в вещмешок и вытащил сапёрную лопатку. На него сразу же нахлынули воспоминания. Он с родителями смотрел программу “Время”, где показывали сюжет о событиях в Тбилиси. Ведущий сухо описывал события разгона митинга. После чего Власов сразу же вспомнил сюжет программы “Взгляд”, где эти события освещались с какой-то завораживающей притягательностью

– Нужно было всё же стать журналистом, – мельком пролетела мысль.

Власов замахнулся на Анну лопаткой.

– Ой, как страшно, – она рассмеялась, подошла к Петрову и потрепала его за волосы.

– Вот смотрю я на тебя и просто хуею, – начал Петров. – Какой же ты пиздабол. Ещё на бабу руку поднял. Как тебя только земля носит?

– Завалил рожу выродок ебаный! – Власов был в ярости. – Я тебе голову этой лопатой отрежу нахуй!

– Ой, какие мы слова выучили, – иронизировала Аня.

– Что вам от меня нужно, твари!? – крикнул Власов.

– Ничего, – сказала Аня. – Совсем ничего.

– Это тебе от нас что-то надо, – произнёс Петров.

– Действительно, – в уме осознал Власов.

– Вы же меня кинули! – эмоции охватили Михаила. – Вы оба. Почему? Что я вам сделал плохого? А? Что?

Аня подняла руку.

– Что такое? – поинтересовался Петров.

– Можно я отвечу первой? – спросила она.

– Валяй, – согласился Петров.

– Ну, даже не знаю с чего начать, – говорила Аня. – Как я с тобой встретилась ещё тогда в аптеке, я не знала что ты такой терпила хуев. Мне вот даже реально потрахаться с тобой хотелось тогда, ну ещё и вначале наших отношений. А сейчас так иногда тебе кость подбрасываю только, чтобы не скис совсем. Тем более после отсидки. Чё-то казалось мне еще, что тебя там опустят, и мне так ржачно было ещё от этой мысли. А ты нет. Нормальным пришел домой. Я даже удивилась. Думала, что ты явишься отхуяченным по полной программе и плакать будешь, а мне придётся тебя утешать и подбадривать.

Власов одновременно чувствовал безысходность и ярость.

Петров рассмеялся.

– Так на чём мы остановились, – она ехидно ухмыльнулась. – И когда я узнала, что ты из семьи интеллигентов и сам интеллигентишка сраный, для меня это были первые звоночки, Миша. Но мне казалось, что ты, это, нормальный пацан, сидящий на потоках. А ты всё время ныл и ныл как тварь последняя. Люди страдают. Ой-ой-ой! Мученик-дрюченик! Денег нет нихуя. Правильно, что денег нет. Все спились к хуям и лежат в дерьме. Откуда деньги могут появиться? Конечно, ты мне опостылел совсем. Нытье это интеллигентское слушать. Ну и я начала вести нормальную половую жизнь. У какой бабы встанет на чмо? Мужчина должен быть мужчиной. Лох! Бля, да тебя обмануть не составляет труда вообще, – она расхохоталась.

– Сволочь! Сволочь! – Власов упал на колени и от бессилия заревел. – Сука.

– Ори, сколько влезет, – она ухмыльнулась. – Тебя здесь никто не услышит.

– Это всего лишь иллюзии. Это сон. Сон, – думал он, и ему становилось легче.

Аня подошла, пнула его ногой, отчего Власов повалился на сухую траву.

– Я кинуть тебя решил, когда встретил в той рыгаловке вместе с Анной Сергеевной, – начал Петров. – Как я увидел сидящую в одиночестве Аню, меня как в жопу кольнуло что-то, и я сразу же, как какой-то обдолбанный кролик подсел к ней. Мы разговорились. А потом пришло задроченное уёбище Миша Власов. Ты, бля, ещё выглядел как чушкарь деревенский, который вдруг разжился копеечкой. А не как, бля, нормальный предприниматель. Я тогда разозлился просто дико и как ты мне стал говорить хрень какую-то, я, бля, еле удержался от того чтобы тебя не отхерачить прямо там.

– Ублюдок! Я считал тебя своим другом!

– Что? – Петров рассмеялся. – Дружбы, Миша, не существует в природе. Существует только отношения начальства и подчинения. И ты у меня в подчинении. Вот и всё. Знаешь, мне тебя было поначалу жалко опускать. Всё-таки с папой твоим дружили. Но …, бля, вот ты же чмошник полный, если бы я тебя не опустил, тебя бы другой кто-то ещё ниже нагнул. Это дилемма хищника. Папа твой на твоём месте был бы, он бы меня в два счета раскусил. А ты? Бля ну ты просто … ну это, бля, как лежит вдрызг пьяный богато одетый мужик, … и не обокрасть.

– Так вы же … вместе? – вдруг произнёс Власов. – Вы трахаетесь?

Они расхохотались.

– Да, блин, трахаемся! – Аня ухмыльнулась. – Прикинь! Бля. Ой до тебя только дошло. Миша, чтоб ты знал: у тебя рога просто до небес.

– Дебил я тебе только что сказал, что из-за неё тебя и опустил. Чем же мы ещё с ней вместе, по-твоему, могли заниматься? Песни петь?