Арехин в Арктике

– Вы вокруг посмотрите, – посоветовал Арехин. – Вдруг они не первый раз здесь промышляют. Или оставшийся недалеко ушёл.

– Почему недалеко?

– Он тоже мог быть раненым.

– Посмотрим. Или угро поручим, пусть с собачкой поищут.

– А с телами что будете делать?

– А что с ними делать? Опишем опознание, кого опознали, да здесь и закопаем, когда руки дойдут. Сами выбрали, где лежать.

Распрощавшись с Луновым и кивнув остальным чекистам, он вернулся в кабриолет. Опять вскочил, а не влез. Это хорошо.

– Как они на вас смотрят, – сказал Григорий.

– Как?

– Будут всю жизнь хвастать, что видели самого Арехина, и он с ними разговаривал, ручкался, чай пил.

– Это почему?

– Как же. Они эту банду месяц, может быть, искали. А тут пришел, увидел и всех положил.

К дому они подъехали в сумерках. Дворник, лениво стоявший у ворот, завидя Фоба и Дейма, сорвался с места и, угодливо улыбаясь, поспешил отворить их.

Неужели и сюда дошли слухи о Битве На Пустырях? Вполне возможно.

Дом менялся на глазах. Вместо профессуры сюда стали направлять красных командиров. Война закончена, или почти закончена, пора и о гражданской жизни подумать. И, услышав, что есть такой вот хороший дом, командиры полков требовали ордера именно сюда. Положим, командирам полков отказывали, но ведь есть и командиры дивизий, и армий, и фронтов…

Куда же девалась профессура? Кто-то получил разрешение на выезд во Францию, Великобританию и прочие швеции, кто-то – ордер на квартиру в Доме Учёных, а кто-то, пару раз столкнувшись с новой элитой, и сам поспешно съезжал куда получится. И ведь не скажешь, что въехавшие – плохие люди. И денег до пятницы займут, и солью поделятся, и шкаф передвинуть помогут. Они не плохие, они другие. И – победители. Раз победители, то будьте добры любить и уважать. А если губы кривить да носом вертеть, не то сказали да не туда плюнули, тут уж подвиньтесь, не прежнее время.

Анна-Мария красными командирами восхищалась, профессуры-то ей и дома, в Швейцарии, хватало. Отношения Арехина с красными командирами были сложнее. Зависело от обстоятельств. Предыстории. Одни командиры при виде Арехина сами кривили губы и вертели носами, другие старались поскорее прошмыгнуть к себе и закрыться на два оборота и засов для верности, третьи же считали Арехина человеком революционным, пусть и с причудами, и охотно помогали со всякими мелочами. Вот как с пулемётом Шоша.

С улицы к воротам поспешил человек. Арехин узнал его сразу.

– Гражданин Каннинг?

– Вы виделись с Циолковским? – сразу приступил к делу ассистент.

– Не довелось.

– Я же вас просил.

– Тут мало ваших просьб. И моего желания мало. Кто-то должен провести следствие, и только после этого делать выводы. Невиновен – на свободу.

– Я слышал, можно поручиться за человека…

– И кто за него поручится?

– Я думал, вы…

Арехин вздохнул.

– Я не буду ручаться за человека, которого в глаза не видел.

– Так вы посмотрите! Посмотрите, пока не поздно, – Каннинг опять попытался взять Арехина за руку, но в последний момент снова остановился.

Арехин, не отвечая, развернулся и прошёл во двор. Каннинг остался у ворот, руки его висели вдоль тела, лишь на палец не доходя до колен.

Ладно.

– Григорий, отдохните сами, и лошади пусть отдохнут, но к полуночи будьте готовы.

– Далеко?

– На Лубянку.

В квартире было накурено: Анна-Мария работала. Писала обзор швейцарской, австрийской и, прежде всего, немецкой прессы. И наоборот – обзор советской прессы для Австрии, Швейцарии и Германии.

– Ещё сорок минут, дорогой, – сказала она, мельком взглянув на Арехина.

Дома они не готовили. Максимум – взятые из служебного буфета бутерброды. Сегодня бутербродов не было. Но были замечательные грецкие орехи.

За эти сорок минут он успел слегка освежиться, заварить чай в довоенном серебряном «Cafeolette», выпить два стакана – без сахара, и посидеть в кожаном мягком кресле.

– Вот и готово, – Анна-Мария развивала в себе пунктуальность. Если сказала «сорок минут», значит сорок минут возьми и отрежь, даже если работа требовала двадцати.

– Газеты свежие?

– Немецкие? Третьего дня. И старше. А что? И почему от тебя пахнет порохом?

– Порохом пахнет, потому что была стрельба. А газеты скоро будешь изучать свежайшие: мы едем в Швейцарию.

– Чьё решение? – только и спросила Анна-Мария.

– Исполкома Коминтерна и лично товарища Збарского.

Товарищ Збарский был видным, но пока ещё не выдающимся деятелем международного коммунистического движения.

– Когда ехать?

– Завтра. Броня на поезд до Риги, затем по усмотрению. Швейцария, Франция, я бы даже Аргентину не исключил.

– Документы, деньги?

Он передал ей пакет:

– На первое время.