Дипломная работа

– Надо будет записать! – отсмеявшись, сказала Фира, – Для Егора! Он говорил когда-то, шо хочет организовать небольшую киностудию, а это ведь готовый сценарий! Нет, мам! Мы просто зайдём в синагогу, где спросим ребе, а оттуда – пешком до ателье, заходя в каждый магазин, кафе и кондитерскую на её и нашем пути!

– Но за-ради поговорить придётся што-то покупать, – слабо возразила мать, сдаваясь под натиском дочиного надо и стройных рядов кондитерских изделий…

… в пользу бедной девочки! Сугубо!

– … и я такая, – негромко, но весьма эмоционально рассказывала Фира матери, идя по улице, – любезнейший Антип Меркурьевич, сударь мой, не знаете ли вы… а потом смотрю – знает! И краснеет! Та-ак мило…

– Антип? – переспрашивала мать, немного завидуя, шо в этом расследовании она явно не Холмс, и не факт даже шо и Ватсон!

– Ну! Модный такой, франт настоящий и мастер признанный, да и делец изрядный, недаром же Федул Иваныч доверил ему Дурбанский филиал! А та-ак застеснялся…

– Он же… Песса Израилевна сложила пальцы староверческим двоеперстием.

– А Егор? – возразила дочь с видом триумфатора.

– Ну…

– Вот и я о том же! – припечатала довольная Эсфирь, которой чем больше таких браков, тем меньше взглядов на неё! И вообще!

– Хороший мальчик, – завздыхала Песса Израилевна, – но…

– Пусть лучше через "Но" счастьем, чем через традиции, но без счастья, как у родителей Рахиль! Да и кто што сделает? Антип Меркурьевич не абы кто, а друг и компаньон Мишки Пономаренка через швейный бизнес! А со стороны нас у Рахиль ещё интересней! Ну и?! Кто?

Она задиристо подпрыгнула, сжав маленький кулачок, и тут же смутилась редких прохожих, мило порозовев.

– Это што же получается? – едва не споткнулась Песса Израилевна, кивая машинально встреченному знакомцу, – Вот так всё? Просто?!

– Ну… совсем уж просто не будет, – чуть задумавшись, ответила Фира, – эти двое долго будут делать друг другу нервы, ходить и краснеть, но в целом – да!

– А… – начала было женщина и закрыла рот, – Синода-то нет! И это шо, кто как хочет, тот так и верит? И… в брак?! Доча, я только сейчас это осознала! Нет тех, кто своей работой выбрал – мешать людям жить! И сколько такого "Нет" по Африке и Кантонам?! Просто… не мешать? И ведь всё! Ничего больше не надо, а как надо, люди сделают сами!

* * *

– Бах! – открывая двери головой, в участок ввалился сперва странный субъект, а затем Соломон Маркович с алой повязкой ДНД на правом бицепсе. Бывший биндюжник и немножечко бандит, известный в Одессе забияка и драчун, после Англо-Бурской Соломон Маркович осе?л в Дурбане.

Немножечко оглядевшись и выздоровев после всякого, он понял, шо в новой стране и при новой власти можно бить людей при полной и горячей поддержке власти и общества! Ну это ли не подарок?! Необходимость соблюдать при этом немножечко законности удручает и гнетёт, но нет в мире совершенства…

– Эт-та што за… – участковый даже бутерброд с салом обронил, благо и подхватил тут же, а быстро поднятое, как известно, считается упавшим на газетку, – покемон?!

Крепкое словцо, подхваченное у Егора Кузьмича, прижилось в Дурбане, и всё больше в районе Новой Молдаванки, обозначая того, кто ещё может и не поц, но идёт верной дорогой к етому званию.

– Покемон как есть! – хохотнул Соломон Маркович, пхая вперёд самонастоящево казака при лампасах и фуражке, – вон… на рынке завёлся, как таракан!

– Та ладно… – не поверил участковый, сбиваясь от волнения в сторону суржика. В интересном волнении он забыл даже об сале, а ето, зная Ивана Андреича – прицидент!

– Я природный казак… кхе! – лампасник подавился воздухом, а участковый старательно не заметил самоуправство старинного приятеля, вбившево немаленький кулак в дыхало задержанново.

– Нет, ты слышал?! – просиял жид, улыбаясь золотозубо и щасливо, – Да не падай ты!

Соломон Маркович заботливо придержал казачка, за шиворот, приподняв над полом одной рукой. Вышло даже немножко интересно и символично, потому как щитается, што казаки, они богатыри и мо?лодцы, а жиды как бы наоборот. Но это щитается всё больше теми, кто не видел блондинистых здоровенных ашкеназов, работающих мясниками и биндюжниками, и киргизистых казачков, местами ни разу не крупных.

– Та слышал, слышал, – отмахнулся хохол, тыкая пальцем в казака, не исчезнет ли? – не глухой.

– Да я своим ушам и глазам не да, – заулыбался Соломон Маркович, – когда увидел такое. Я сказал сибе – Шломо, надо прекращать пить по утрам! А потом выдохнул, выдохнул и радостно понял, шо это не белочка в лампасах, а настоящий казак! Пить можно!

– Их по всему Союзу двух десятков нету, и те расказачились, а тут – нате! – солнышком сиял правоохранительный жид, – К именинам подарочек!

– Шломо, я тебе вот што скажу, – палец участкового упёрся уже в друга, – если чилавек казак, то это не повод хватать ево ко мне, как бы тебе етово не хотелось!

– Ваня… – всплеснул руками друг, – у мине полрынка свидетелей! Вон… Ираида Ильинишна со мной!

Высунувшаяся наконец из-за жидовской спины склочная и насквозь православная старушонка закивала, поджав ссохшиеся губы.

– Лаился и Коституцию нарушал, – наябедничала старушка, – злостно!

Учитывая, што старушка та ещё жидоедка, то таки да и немножечко ой! Не врёт. Наверное. Казачков Ираида Ильинишна не любит ишшо больше, чем жидов, хотя…

… она вообще никаво не любит. Такая себе праведница и терпеливица из тех, которые поедом едят всех прочих, начиная с близких.

– Ой… – выдохнул Иван Андреич, разом представляя интересное дело и много писанины, отчево лень в нём заборолась с любопытством и карьеризмом. А потом вспомнилось, што он хоть и маленькое, а всё ж таки начальство, и писать придётся не ему!

Участок заполнили свидетели и видоки, а также те, кто ничего и никак, но желал поучаствовать и посмотреть. По словам их, преступление выходило страшенное!

– … вот таки-таки и сказал? – не вдруг поверил участковый, остановив помощника насчёт писать, – Што он казак и етот привилиги… привилегированное сословие?! При людя?х?!

Толпа разом загомонила, делясь впечатлением.

– Ишь, – качнул головой участковый, – вы ему тово… объяснили, што у нас сословий нет? Ни привилиле… тфу ты! Ни привилегированных, никаких ишшо? Только граждане?

– В душу объяснили? – переспросил Иван Андреич, – А… не сразу хоть бить стали? Не, не… я ничево, если осторожно и без вредительств членов, то можно! Нужно даже, потому как оскорбление общества.

– Стоп! – остановил себя и людей участковый, потому как он болеет за Закон и Правду, а нравятся ли ему казаки или вообще нет, дело двадцать пятое, – А он не из дилигации какой? Нет? С корабля сошёл и гражданство запросил? Кхе… С убежищем? Кхе…

Допрос шёл тяжело, но после тово, как Соломон Маркович по просьбе Ивана Андреича удалил всех лишних, и в участке осталось всего-то три десятка чилавеков.

– … привиле… – высунув язык, бойко выводил пёрышком молоденький стажёр.

– Даже и не раз? – уточнял участковый, поглядывая на казака.

– Мужичьё… – сплюнул тот на пол и разразился речью.

– Тю… – Иван Андреич остановил Соломона Марковича со второго раза, – эта, похоже, для дохтура клиент. Который…

Он многозначительно постучал сибе по лбу.

– … по голове.

– Да тьфу ты… – расстроился дружинник, – так шо, в камеру ево?