При дамах

Бобылковъ съ удовольствiемъ сунулъ ихъ въ карманъ и поц?ловалъ Васс? Андреевн? руку.

– А в?дь я, мамочка, не завтракавши къ вамъ приб?жалъ: думалъ, вы покормите ч?мъ нибудь, – сказалъ онъ, почувствовавъ потянувшiй откуда-то вкусный запахъ форшмака, и даже чмокнулъ губами.

– Такъ пойдемте въ столовую, мн? сейчасъ завтракать подадутъ, – пригласила хозяйка.

Въ корридор? Бобылковъ, завидя Глашу, поотсталъ немного, и подмигнувъ, шепнулъ ей:

– Холодненькiй флакончикъ-то непрем?нно подайте.

И пользуясь т?мъ, что у Глаши об? руки были заняты подносомъ, ущипнулъ ее повыше локтя.

За «дамами» Бобылковъ никогда не ухаживалъ, но съ ихъ горничными бывалъ довольно предпрiимчивъ.

II

Позавтракавъ очень хорошо у Вассы Андреевны, Бобылковъ взялъ извозчика и по?халъ къ Сатиру Никитичу Ерогину. Всю дорогу онъ улыбался, причмокивалъ губами и весело подымалъ и опускалъ брови. Ему уже удалось заработать на часикахъ больше ста рублей, и кроме того самый фактъ ссоры Ужовой съ Ерогинымъ открывалъ ему н?которыя дальн?йшiя перспективы.

Бобылковъ чрезвычайно любилъ вс? такiя ссоры. Можно сказать, что онъ существовалъ ими. Если бы «дамы» перестали безпрерывно ссориться съ своими друзьями, для Бобылкова въ н?которой степени изсякли бы источники жизни. Онъ чувствовалъ себя на высот? своего положенiя именно тогда, когда колебались сложившiяся сочетанiя, или обрисовывались новыя. Тутъ онъ былъ необходимъ. За нимъ посылали, изливали передъ нимъ душу, посвящали его во вс? подробности, знанiемъ которыхъ онъ потомъ любилъ поражать и мужчинъ, и женщинъ. Онъ принималъ во вс?хъ этихъ д?лахъ жив?йшее, почти сердечное участiе, проливалъ бальзамъ во взволнованныя сердца, и своимъ ободряющимъ сочувственнымъ спокойствiемъ д?йствовалъ на взбудораженные нервы. Случалось ему попадать въ такiя горячiя минуты, когда тарелки и бутылки лет?ли черезъ его голову, и ухо его ловило почти чудовищныя въ дамскихъ устахъ словечки. Но Бобылковъ любилъ это. Онъ любилъ сознавать себя въ безпритязательной интимности съ этимъ мiромъ. Ему нравилось, что «дамы» принимали его, вотъ какъ сегодня Васса Андреевна, въ грязноватомъ халатик?, съ причесанной на половину головой, называли его Денисушкой, таскали съ собой въ ложу и ресторанные кабинеты, и держали его при себ? на поб?гушкахъ.

Такое не совс?мъ опред?ленное положенiе въ петербургской жизни Бобылковъ занималъ уже давно. Существовало преданiе, что раньше онъ былъ художникомъ; но вс? помнили его не иначе, какъ въ его нын?шней роли «при дамахъ». И Бобылковъ, можно думать, такъ освоился съ этой ролью, что гордился ею. Съ несомн?ннымъ сознанiемъ своего преимущества, онъ говаривалъ:

– Меня, батеньки мои, еще мальчишкой знаменитая Минна Ивановна въ свою ложу брала! Правда, она тогда уже не у д?лъ состояла.

Онъ былъ искренно ув?ренъ, что какъ тамъ ни говори, а вотъ эта самая Васса Андреевна, или Елена Николаевна, или Фофочка Зайчикъ, – личности безспорно знаменитыя. Ему было несказанно прiятно чувствовать себя въ лучахъ этихъ столь ярко гор?вшихъ зв?здъ.

Въ его прошломъ были моменты, воспоминанiя о которыхъ чрезвычайно возвышало его въ собственныхъ глазахъ.

– Когда я, батеньки мои, помирилъ покойнаго фонъ-Крезиса съ Миминой 1-й, онъ при мн? ей съ рукъ на руки сто тысячъ передалъ, – разсказывалъ онъ иногда за ужиномъ. – Такъ-таки вынулъ изъ стола сто тысячъ облигацiями «Всемiрнаго мореходства», и съ рукъ на руки передалъ ей. А она свернула ихъ трубочкой, и говоритъ мн?: – «Ужъ вы, Денисъ Ивановичъ, по?зжайте со мною домой, а то я боюсь одна съ такой суммой ?хать». Такъ мы вм?ст? и везли въ карет? свертокъ: я его держалъ рукой за одинъ конецъ, а она за другой.

Погруженный въ такiя историческiя воспоминанiя и въ прiятную озабоченность, Бобылковъ и не зам?тилъ, какъ до?халъ до подъ?зда дома Ерогина.

Сатиръ Никитичъ только что отзавтракалъ съ какими-то прихлебателями, которые постоянно около него терлись, и оставивъ ихъ въ столовой допивать начатыя бутылки, увелъ Бобылкова въ кабинетъ.

Наружность Сатира Никитича нисколько не отв?чала его имени. Это былъ совершенно обыкновенный сорокал?тнiй блондинъ, съ короткимъ круглымъ носомъ, голубыми глазами и подстриженной бородкой. Усы и бакены росли у него кустиками, и это придавало ему какъ будто бол?зненный видъ, несмотря на его плечистое сложенiе и закруглившееся брюшко.

Бобылковъ вошелъ м?рными шагами, и остановившись прямо предъ Ерогинымъ, соединилъ руки ладонями, широко разставивъ локти.

– Голубчикъ, Сатиръ Никитичъ, что же это вы над?лали! – произнесъ онъ своимъ полу-шутовскимъ тономъ, и укоризненно воззрился на Ерогина.

– Понимаю, понимаю: у Вассы Андреевны сейчасъ были, – сказалъ тотъ усм?хнувшись и по-купечески скусывая зубами кончикъ сигары.

– Да в?дь какъ же: присылала за мной, – продолжалъ Бобылковъ. – Вы ее въ совершенное разстройство привели. Право, вчуж? жалко смотр?ть.

– Ну, и жал?йте, коли вамъ больше нечего д?лать, – спокойно сказалъ Ерогинъ, плюхнувшись всей своей плотной фигурой на диванъ.

– Да и вы пожал?йте, Сатиръ Никитичъ, – говорилъ Бобылковъ, держа предъ собой сжатыя ладонями руки. – В?дь Васса Андреевна всегда такъ сердечно относились къ вамъ…

– Э-ва! А юнкера то зач?мъ же завела? – возразилъ, слегка красн?я въ лиц?, Ерогинъ.

Бобылковъ склонилъ голову и развелъ руками, но тотчасъ опять сжалъ ихъ ладонями.

– Ахъ, Сатиръ Никитичъ, да в?дь вы разсудите, что такое юнкеръ? В?дь это дитя, ребенокъ… Стоитъ ли изъ-за этого ревностью себя безпокоить? – произнесъ онъ уб?жденнымъ тономъ.

– Ну, подите вы! – отозвался Ерогинъ, и н?сколько разъ усиленно потянулъ изъ сигары. – Съ Вассой Андреевной у меня все покончено, вы лучше и не толкуйте объ этомъ. Мы съ ней ловко посчитались.

Бобылковъ съ сокрушеннымъ видомъ с?лъ.

– Жалко, ей-Богу жалко, – сказалъ онъ. – Такая милая женщина, сердечная. Теперь, говоритъ, съ ч?мъ я осталась? Дачу дорогую наняла, коляску заказала, и какъ же это будетъ? Вамъ, Сатиръ Никитичъ, надо бы успокоить ее.

– Бросьте это. Вотъ Елена Николаевна – другое д?ло, – прервалъ его Ерогинъ. – Вотъ тутъ я не прочь похлопотать.

Бобылковъ словно почувствовалъ толчокъ во всемъ существ? своемъ. Но онъ не подалъ виду, какъ глубоко заинтересовали его слова Сатира Никитича, и проговорилъ довольно равнодушно:

– Да, эта помоложе будетъ, и воспитанiя больше. Только в?дь она съ Козичевымъ.

– Эка невидаль Козичевъ вашъ. И не у такихъ отбивали, – самоув?ренно возразилъ Ерогинъ.

Бобылковъ плутовато прищурился на него и подмигнулъ.

– Вашу репутацiю мы знаемъ, – сказалъ онъ, хихикнувъ. – А только и злод?й же вы, Сатиръ Никитичъ, ей-Богу злод?й. Такого баловника, какъ вы, поискать надо.

Два пальца его правой руки опустились при этомъ въ жилетный карманъ, и что-то тамъ нащупывали и перебирали.

– Мн?, кстати, надо будетъ сейчасъ за?хать къ Елен? Николаевн?, д?льце маленькое есть, – продолжалъ онъ. – Увид?ла она у меня какъ-то бирюзу зам?чательную, такъ купить хочетъ. Д?йствительно, р?дкiй случай; я отъ одного персiянина за большiя деньги досталъ.

И онъ вытащилъ изъ жилетки два бирюзовыхъ камня и прикинулъ ихъ на ладони. Ерогинъ взялъ ихъ по очереди кончиками пальцевъ и осмотрелъ, наморщивая складки на переносиц? – Сколько? – спросилъ онъ кратко.

– Вотъ бы вамъ, Сатиръ Никитичъ, дать оправить, да поднести Елен? Николаевн?, – зам?тилъ Бобылковъ, уклоняясь отъ прямого отв?та. – Она бирюзу больше вс?хъ камней любитъ.

– Да сколько стоитъ? – повторилъ свой вопросъ Ерогинъ.

Бобылковъ простодушно махнулъ рукою.

– Ну, что для васъ ц?на! Была бы охота, – сказалъ онъ. – Я, если желаете, самъ завезу къ Фаберже и велю оправить. Бриллiантами кругомъ обложить…

– Пожалуй, свезите; только чтобъ не дорого все вышло, – согласился Ерогинъ.

Бобылковъ съ притворнымъ равнодушiемъ сунулъ бирюзу обратно въ жилетку, и тотчасъ сталъ прощаться.

– А Елен? Николаевн? я намекну объ этомъ, а? – произнесъ онъ н?сколько таинственно, и снова подмигнулъ.

– Пригласите-ка ее завтра пооб?дать въ ресторан?: вы, я, да она, – сказалъ Ерогинъ.

Бобылковъ сд?лалъ серьезное лицо и задумался, какъ бы въ виду трудности и сложности предлагаемой задачи.

– Я переговорю, – многозначительно вымолвилъ онъ наконецъ, и простился.

Онъ сп?шилъ, зная, что Елену Николаевну Мамышеву поздн?е нельзя застать дома.