Неизбежность бури

– Что за паника, что случилось?! – кричали друзья пробегающим мимо. Но ничего вразумительного не услышали.

Жмыренко попытался кого-нибудь остановить, но чуть не был сбит с ног. В последний момент Дмитрий схватил его за руку и выдернул из толпы.

– Чего встали?! Быстрее в подвал! – послышалось сбоку. Дмитрий повернулся и увидел начальника смены, который тут же потащил его за собой.

– Да чего бежать-то, мля, что происходит?! – Жмыренко повысил голос и припустил за ними.

– Война, млять, началась! Твою мать, ты в небо-то глянь! – не оборачиваясь крикнул дежурный. – Давай шустрей, в подвале, может, пересидим, времени уже нет!

Дмитрий бросил взгляд вверх через плечо: множество бело-оранжевых инверсионных полос тянулось за яркими огненными шарами. От осознания происходящего в кровь хлынул адреналин. Сердце зашлось в диком ритме, и ноги сами понесли в убежище.

Вход в подвал был в оборудованной нише первого этажа под внешней лестницей второго корпуса. Низкий тамбур из красного кирпича был замусорен отколовшимися кусками стен. Было сыро, остро воняло мочой. Хлипкая деревянная дверь, с двух сторон обитая тонким жестяным листом, была выломана и валялась рядом. Большие круглые лампы за плафонами из толстого стекла, забранных металлической сеткой, освещали помещение. Внутрь вёл короткий коридор, сразу за которым открывалось пустое пространство с широкими столбами, отдельными помещениями и перегородками. Прямо на бетонном полу расположились люди. Лица одних были бледны и растеряны, других – озабочены и напряжены. Пройдя по коридору несколько метров, Жмыренко с Филатовым опустились возле стены у ржавой металлической двери какого-то смежного помещения, настороженно прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. В самом подвале стояла тишина, нарушаемая редкими покашливаниями и шмыганьем. На поверхности выла система оповещения.

Удар!

Сильный грохот! Бетонный пол под ногами подпрыгнул, свалив всех, кто остался стоять, вздрогнул и будто перекатился волнами. С потолка что-то посыпалось. Кто-то ойкнул, завизжали женщины, мужики выругались отборным матом. Свет сразу погас, и подвал окутала тьма, озаряемая только вспышками, проникавшими через пустой дверной проём.

***

14 октября,

садовые товарищества,

правый берег реки Волги,

восточнее Ульяновского

государственного

технического университета

Дмитрий вздрогнул. Открыл глаза, затаил дыхание. За дверью послышался какой-то шорох. Скорее даже не шорох, а скрежет, словно кто-то осторожно оценивал прочность двери его убежища. Ещё раз, ещё и ещё. Ритмично. Филатов расслабился, выдохнул. Наверное, ветка скребёт по двери в такт порывам ветра. Задремал, и сквозь сон почудилось. Сталкер потряс головой, прогоняя остатки сна.

Это место на поверхности он обнаружил в прошлую неудачную вылазку, когда охотники чуть не стали добычей и на след их группы вышла стая собак. Тогда его другу и напарнику Евгению Жмыренко не повезло: одна из этих громадных тварей дотянулась до его ноги, разодрав её в районе бедра. Женю пришлось оставить вместе с Рыжим на лестничной площадке учебного корпуса УлГТУ – на краю склона с живописным видом на прежде широкую реку Волгу. Рыжий, он же Васька Томилин, был самым младшим членом группы, совсем ещё юнцом, приставленным к опытным сталкерам для обучения. А Филатов решил отвлечь на себя внимание стаи и увести тварей на тот склон, где раньше находились садовые товарищества.

Эти товарищества садоводов до удара-то были по большей части заброшены, а после и вовсе превратились в непроходимые заросли. Кстати, о собаках. Собаками их можно было назвать лишь условно. Мутировавшие из друзей человека твари превосходили своих предшественников в размерах. Шерсть росла клочками на белой, кое-где даже прозрачной коже, покрытой многочисленными кровавыми язвами. Голову украшала массивная зубастая пасть, иногда две, а также различное количество коротких ушей и глаз. С боков отростками свисали недоразвитые, атрофированные лапы и короткие хвосты. Собираясь в кучу, они почти не оставляли шансов повстречавшимся им живым существам. Всё зависело от сноровки и везения последних.

После непродолжительного кросса сталкер выскочил к глубокому оврагу, на краю которого корнями кверху лежало множество деревьев. Раздирающий горло огонь, норовящее выпрыгнуть из груди сердце, шум в ушах и отяжелевшие ноги помогли принять решение – попытаться спрятаться под ними. Там-то Филатов и обнаружил повалившийся, наполовину перевёрнутый, небольшой садовый домик. Заперевшись в нём, Дмитрий дождался, когда мутанты, собравшись в кучу, навалятся на дверь, и дал длинную очередь в упор сквозь неё, полностью опустошив рожок своего АКСУ. После чего огляделся.

Оказалось, что оползень опрокинул садовый домик набок, завалив при этом стены толстым слоем земли. Со стороны это выглядело как небольшой земляной вал под краем оврага, слежавшийся и заросший кустарником, надёжно укрытый от взгляда свисающими корнями. Одна из стен домика надломилась и впустила грунт внутрь. Единственное окно теперь упиралось в склон и лежало в ногах. В углу домика обнаружилась разбитая кровать с металлическими дужками и пружинным сетчатым матрасом. В лохмотьях возле неё можно было угадать остатки одеяла и ещё какой-то одежды. В том месте, где земля вошла в дом, проросли корни, и теперь с их концов капала вода, образуя на полу небольшой ручеёк, стекавший вдоль стены в щель под крышей. Дышать можно было без средств индивидуальной защиты, не опасаясь последствий. Ощущение, будто катастрофа не коснулась внутреннего микроклимата и оставила здесь подобие оазиса.

Дмитрий сидел на вещмешке, подложенном на прогнившие доски бывшей стены садового домика, спиной прислонившись к таким же доскам бывшего пола. Было сыро, спёртый воздух пах прелостью. Сквозь пулевые отверстия и узкие щели в двери можно было определить, что наступают сумерки. Немного погодя можно будет попробовать выйти и вернуться на базу.

В щелях засвистел ветер. Сталкер приподнялся, выпрямился и поправил на коротко стриженной голове чёрную вязаную шапочку с отворотом. Плавными движениями то в левую, то в правую сторону размял по очереди ноги в ботинках с высоким берцем. Поднял вещевой мешок, на котором только что сидел, расправил лямки-ремешки, закинул за спину. Подсумок для противогаза был аккуратно свёрнут и убран в отдельный кармашек в разгрузочном жилете, а сам противогаз был удобно пристроен на левом плече – таким образом, чтобы при необходимости с лёгкостью, не теряя времени, его натянуть. Через правое плечо на левую сторону висела ещё одна сумка-чехол со свёрнутым ОЗК. На широком поясном ремне в закрытой кобуре ждал своего часа пистолет Макарова.

Плотный комбинезон «Горка-3», хоть и изношенный – местами со старыми заплатками, а местами и вовсе с небольшими дырками – был хорошо подогнан и не стеснял движений. В разгрузке имелся боезапас, состоявший из двух полных и одного пустого магазина для АКСУ. На левом предплечье в коричневых ножнах рукояткой вниз был закреплён штык-нож. На локтях и коленях – пластиковые накладки. Филатов зажал в правой руке цевьё прислонённого к стене АКСУ, приподнял его и уложил на локтевом сгибе левой руки. Попрыгал на месте. Ничего не шумит. Можно выдвигаться.

Наступающие сумерки ещё больше сгустили и без того тёмные заросли на склоне правого берега реки. А спустившийся плотный туман наглухо поглотил все звуки. Давно опавшие листья промёрзшим жёлто-коричневым ковром устилали землю. Похолодало. Деревья корявыми измученными ветвями тянулись к свету – к солнцу, которого в городе не было уже долгие годы.

Под корнями, опутавшими сползший слой земли и укрывшими под собой деревянный садовый дом, тихо, почти неслышно скрипнули петли. В одной из щелей показалась пара серых глаз, внимательно изучающих обстановку снаружи. Молчаливые тени деревьев, качаясь в тумане, заставляли трижды подумать, прежде чем покинуть укрытие.

Помедлив, сталкер выглянул из домика, готовый в любой момент спрятаться обратно. Прислушался. Тишина. Трупы мутантов, гниющие ниже по склону, куда после расстрела Филатов оттащил их, лежали на своих местах. Теперь предстояло подняться по узкой расщелине на вершину обрыва, а дальше в город и на базу. Туман – это плохо! Дима снял шапку, убрал её в карман, натянул противогаз, накинул капюшон и вышел. Прикрыл за собой дверь, заодно вставив в щель веточку, которая предупредила бы о незваных гостях в следующий раз. Такой своеобразный индикатор и нехитрый приём.

«Больше один на вылазку не отправлюсь. Хотя бы пару диггеров с собой прихвачу. Пускай поверхность потопчут, крысы туннельные», – думал сталкер, поднимаясь из оврага. Подняться нужно было на сотню метров, и, чуть поразмыслив, Филатов решил не идти через заросли, а обойти их по дорожке, некогда широкой, определявшей главный проезд между садовыми участками от ворот до самой набережной. Двигаясь осторожно, сталкер полагался больше на слух, чем на зрение. Всё равно в сумерках, да ещё и в тумане ничего особо не разглядишь. Путь был почти прямым, по обочинам иногда встречались остатки деревянных и асбестовых столбов, поросших толстым слоем серо-коричневого мха. То там, то здесь попадались целые секции из трухлявых штакетин, упавших на землю. В глубине участков угадывались очертания бывших кирпичных или деревянных строений, а также бочек, кабинок уличных туалетов и прочих надворных построек и садовой утвари.

Эти строения когда-то были дачными домиками, ещё при Союзе. Странное чувство возникало при взгляде на эти останки. Подумать только, люди с таким трудом получали участки и с горящими от счастья сердцами строили дачи из всего, что могли найти. Мечтали о светлом будущем, о беззаботных днях… В одночасье всё рухнуло, развалилось и гниёт теперь, покинутое и никому не нужное, не оправдавшее надежд далёкого прошлого. Тоска! Корявые ветви деревьев тянулись ввысь, пронизывали густой туман, где терялись, постепенно сливаясь с ним в одно целое. Дмитрий словно смотрел на очень старую фотографию, эмульсионный слой которой покрылся мелкими, но многочисленными трещинами.

Было будто бы спокойно и даже как-то умиротворённо. Но Филатов знал, что это не так. В изменившемся мире, где человек перестал быть вершиной эволюции, всё вокруг представляло опасность. Сама природа, казалось, старается усыпить бдительность человека, чтобы скорее покончить с ним. Поэтому сталкер был начеку. Цевьё автомата на локтевом сгибе левой руки, кисть правой на рукояти, на спусковой скобе – указательный палец, при малейшем шорохе готовый соскользнуть на крючок. Ствол АКСУ покачивается в такт спокойным и плавным движениям. Сосредоточенность и принятие новой реальности вырвали у природы последний шанс человека на выживание.

Вот уже было видно край дорожки с покосившимися ржавыми железными воротами, вросшими в землю и опутанными каким-то вьюном, а над ними, словно свод арки, нависали лысые верхушки разросшихся деревьев. Сталкер протиснулся в ворота, прошёл немного дальше и затаился в высокой траве возле бетонных блоков. Блоки, выложенные в ряд, отделяли проезжую часть от края оврага. На открытом пространстве стало заметно светлее. Просматривались очертания домов. Прямо – улица Докучаева, с левой стороны дороги – три одинаковых многоэтажки, нижние этажи которых скрывались в густых зарослях.

Справа от блоков начиналась территория УлГТУ, которая была огорожена забором из асбестовых столбов и секциями металлических вертикальных прутьев. Ворота на территорию были открыты. Прямо за блоками ржавел кузов пассажирского микроавтобуса «Газель» с остатками жёлтой краски. За разбитым лобовым стеклом на боку валялась табличка с номером маршрута – 67, выведенным красной краской. Боковая дверь была сдвинута, что открывало напоказ внутренности салона – сгнившая тканевая обивка сидений лохмотьями свисала с кресел. Резина колёс растрескалась и вместе с дисками погрузилась в асфальт. Там, где раньше была дорога, теперь лежал мягкий ковёр из коричневых листьев, пожухлой травы и различного мелкого мусора.

Нужно было забраться повыше и оглядеться. Кузов «Газели» как раз для этого подходил. Задача состояла в том, чтобы изучить территорию бывшего университета – здесь предположительно облюбовала себе логово стая мутировавших четвероногих друзей человека, неоднократно замеченных группами сталкеров и диггеров.

Забравшись на бетонный блок, Дмитрий закинул автомат за спину, наступил на капот маршрутки, зацепился за край оконного проёма кузова и подтянулся, прижимаясь животом к остаткам лобового стекла. Теперь голова и грудь его торчали над крышей микроавтобуса. Сталкер протёр линзы противогаза. Город в тумане напоминал чей-то карандашный эскиз, много раз исправленный, затёртый ластиком и оттого немного размытый. Впереди, на значительном удалении, словно корабль-призрак в старом кино, плыл в тумане восьмиэтажный учебный корпус, зияя чёрными провалами окон с неровными кривыми зубами оставшихся стёкол. На высоте нескольких этажей висела словно бы летающая тарелка – на самом деле концертный зал фантастического вида. Ко входу в корпус вела дорога, пролегающая между когда-то красивыми и ухоженными зелёными газонами.

Поднялся ветер, зашумел в ветвях деревьев и стеблях бурьяна, склоняя их в сторону Филатова. Из «летающей тарелки» донёсся приглушённый собачий лай, а в одном из её оконных проёмов что-то мелькнуло. Значит, мутанты собираются там.

Сталкер осмотрелся, снова перехватил автомат и мягко спрыгнул обратно на дорогу. С автомата крупными каплями в листву сорвалась накопившаяся влага. Задача выполнена, осталось дойти до базы.

Глава 2

14 октября,

Ленинское районно-

эксплуатационное управление

предприятия «Ульяновскводоканал»

С правой стороны Поливенского шоссе, ведущего от города к бывшей когда-то военной части 31-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады ВДВ, в предвечерних сумерках, за покосившимся бетонным ограждением, покрытые густым серым туманом, в разросшихся кустарниках и деревьях скрывались развалины предприятия «Ульяновскводоканал». Комплекс основных административных зданий и прочих многочисленных маленьких строений различного назначения. Асфальт, на большей части территории разломанный широкими шрамами трещин, сквозь которые пробивалась трава…

Трава теперь была везде, где только могла появиться, словно стремилась поскорее поглотить всё, что осталось от бывших хозяев поверхности. На асфальте, в местах парковки автомобилей, возле стен зданий и вдоль дорог – тут и там на спущенных гнилых колёсах, облезая краской и обретая единый теперь для города цвет, ржавели остовы автомобилей, прицепов и кунгов. Кузова их напоминали извлечённые из земли скелеты огромных ящеров – древних обитателей планеты. Обвитые какими-то растениями, машины зияли пустотой и будто с тоской смотрели на остывающий и стремительно меняющийся мир сквозь мутные глаза уцелевших фар.

В стороне от основных построек располагалось небольшое квадратное ничем не примечательное строение из красного кирпича. Сбоку – широкая двухстворчатая металлическая дверь с нарисованными красными молниями. Справа от двери на стене – выцветшая табличка «Не влезай, убьёт!» с изображением черепа в перекрестии двух молний. Очередная трансформаторная будка, каких на территории немало. Однако за тяжёлыми металлическими дверьми начиналась винтовая лестница, ведущая на нижний подземный ярус при входе в бомбоубежище.

На самом деле входов было три, второй имелся в подвале главного административного здания, однако был завален обломками стен и перекрытий. Третий находился в приземистом одноэтажном здании в дальней части комплекса, рядом с повалившимися бетонными панелями забора, которые теперь открывали широкий проход в подступивший лес, принявший в объятия эту территорию. Окна были предусмотрительно заколочены попавшимися под руку материалами, а у дверей оставили пост охраны. Данное здание приспособили для проведения обмена с другими общинами. Тут был оборудован пандус для принятия и отгрузки товара.

Основную часть жителей убежища составляли работники предприятия, прописанные неподалёку и сумевшие в короткое время сориентироваться, собрать кое-какой скарб и укрыться тут. Изначально население бункера насчитывало чуть больше сотни человек разного возраста. Но позже от болезней, голода и неудачных вылазок сократилось вдвое. Детей рождалось мало, это была непозволительная роскошь в столь тяжёлое время.

Главное местное богатство представляло собой глубокие скважины с заблаговременно подведёнными коммуникациями по очистке воды. Она была вкусная и чистая, и стала единственным годным товаром убежища, на который охотно менялись представители других общин. Благодаря ценному ресурсу община обзавелась оружием, боеприпасами, средствами индивидуальной защиты, прочими полезными для вылазок на поверхность вещами, также продуктами питания и другими предметами, нужными для выживания.

На посту под зданием трансформаторной будки, устроившись за рабочим столом, дежурил Григорий Синцов, но все его звали просто Дед. Это и правда был немолодой уже человек неопределённого возраста: нелёгкая жизнь после удара не располагала к уходу за собой, оставляя силы лишь для сохранения рассудка и простых действий. Ростом Григорий был выше среднего, но из-за сутулости казался много ниже, худощавый, с густыми грязными кудрями на голове под старой шапкой-ушанкой, с густой спутанной и взлохмаченной бородой. Бледное лицо его украшала паутина глубоких морщин, выцветшие глаза слегка слезились. Дед, сгорбившись над столешницей, листал старые газеты, уложенные неровными стопками. Время от времени поднимался и прохаживался вдоль небольшого узкого коридорчика.

В тусклом свете потолочных ламп можно было видеть серые стены, наполовину выкрашенные зеленоватой краской, уже частично осыпавшейся и оголившей истинный цвет бетона. К стене стволами кверху была приставлена старенькая «горизонталка», с треснутым и оттого обмотанным синей изолентой прикладом. Оружием Синцов не пользовался очень давно и брал его с собой только на дежурство – и только потому, что так было положено. Однажды, казалось, целую вечность назад, Дед напросился в рейд на поверхность в надежде поживиться. Но в ходе вылазки по ближайшим домам группа сцепилась на улице со стаей оголодавших псов, хоть и пока без признаков мутации. Те, кому повезло, насилу отбились и кое-как унесли ноги. Того приключения Синцову хватило на всю оставшуюся жизнь, и теперь он предпочитал сидеть тут, в бункере.

Однако в последние дни и в убежище стало неспокойно. Обитатели жили в постоянном напряжении и нарастающем чувстве тревоги. С внешней стороны стен убежища регулярно доносились непонятные звуки и шорохи, – словно кто-то скребётся. Сначала едва различимые, потом они сделались отчётливей и громче. Группа ходоков, отправленных на разведку, ничего подозрительного не обнаружила. Да и пост охраны у третьего запасного выхода и разгрузочной докладывал об отсутствии подозрительной активности на подконтрольной территории.