Бумеранги. Часть 1

– Вы знакомы? – Клейн заинтересованно взглянул на неё, однако Джил не заметила.

Словно зачарованная, она смотрела на давнего противника и недоумевала, почему с Ридом не справилось даже время. Шесть лет в попытках вытравить его из памяти… Странно, она до сих пор помнила голос: низкий, с неожиданно мягкими гласными, негромкий. Идеальный политик, который вовсе… Не политик, не болтун, не человек. Феномен, да.

– Поверхностно. – Джил нашла в себе силы и покачала головой. – Мистер Рид мало с кем общался и предпочитал игнорировать любого, кроме личного помощника. Странный, но интересный. Играть против него оказалось занятно. Он словно то поддавался, то резко ставил меня на место…

Она замолчала и едва заметно улыбнулась, пока пальцы привычно вертели в руках фотографию.

– Рид не сильно изменился. – Артур откашлялся. – Этот твой робот-мизантроп заделался тёмной лошадкой и вежливо пилит сук под задницей главы Демократической партии. Умело. Целенаправленно.

– В чём же ваш интерес? – Брови Джил вопросительно взлетели вверх.

– В противовес всем Рид поддерживает политику «зелёной энергетики», – неожиданно ответил Джордж и задумчиво огладил курчавую бородку. – Он рачительный губернатор и крайне заинтересован в развитии атомных станций, совершенно справедливо прогнозируя для своего штата большую выгоду от их эксплуатации. Рид прекрасно знает, что Иллинойс не только родина Линкольна, но и первого реактора.

– Калькулятор вместо головы, – пробормотала Джиллиан, но её услышали.

– Точно, – откликнулся Алекс. – Мистеру Клейну удалось раздобыть доклад Рида, который тот делал на очередном закрытом собрании партии. Ребята настроены решительно, но у него поразительная власть над их умами.

Она быстро отыскала нужный документ и вчиталась в сухие цифры статистики, неожиданно узнавая скупые речевые обороты. Те всплывали в голове отзвуками гудевшего микрофона и эхом аплодисментов. Наверное, останься у неё хоть какие-нибудь человеческие эмоции, то Джил бы поностальгировала. А может, и нет. Она уже давно не знала, способен ли её разум на чувства.

– Его поддерживают многие, но пока боятся идти против партии. – Клейн устало потёр морщинистый лоб. – Но ясно, что наша задача упростилась бы в несколько раз…

– Попади в Конгресс, – припечатала Джил.

– Верно. До очередных выборов год, однако я предложил ему способ… ускорить этот процесс. Он отказался.

Клейн прервался, услышав едкое хмыканье бывшей студентки. О, она прекрасно знала, каким бесчеловечным может быть Артур. С другой стороны, честность Рида граничила с патологией, так что представление обещало быть презабавным.

– И вы хотите… – Джил пошевелила тонкими пальцами, прося высказать очевидную мысль вслух.

– Убеди его сыграть за нас. – Артур сжал кулаки и бросил быстрый взгляд в окно, видимо, в поисках источника вдохновения или сил. – Уболтай, угрожай, подкупи. Сделай что угодно, пообещай поддержку, гарантируй пожертвования в избирательный фонд, сирым детям или каким-нибудь инвалидам, оплати любой каприз, отдых или запредельных шлюх, если потребуется. Джиллиан, найми ему лучшего политтехнолога, но он должен любым способом выиграть в этом году место в Сенате. А потом, когда Рид сядет в Конгресс, заставь принять наш закон…

Джил размышляла ровно десять секунд, которые наверняка показались старику вечностью. Следовало признать, это впечатляло. Какой размах, какой напор! Артур всегда был прекрасным актёром, но теперь превзошёл сам себя. Она машинально повертела фотографию, словно не хотела с ней расставаться. А было бы неплохо! Потому что Джиллиан не следовало соглашаться на авантюру. Стоило хорошенько подумать, обсудить с Джимом, разобраться в себе, но… У неё была тысяча объективных причин, почему следовало отказаться. В конце концов, не от этого ли она бежала столько лет? Но пока разум кричал «нет», упрямое тело ответило…

– Принято.

4

Наши дни

Вашингтон, округ Колумбия

Октябрь

21 день до президентских выборов

В кабинете вице-президента уже вовсю расправляли сети сумерки. Они собирались группами по углам, точно хотели провести заседание за скорейшее наступление ночи, прятались под тяжёлой мебелью, штурмовали последние пятна красного закатного солнца и отстреливались длинными тенями. А ещё нависали вместе с громоздкой хрустальной люстрой, оставшейся от прежнего владельца, да так и не поменянной. Все они, невидимые и активно взбирающиеся по преградам массивного стола, давили на Джил. Шептали свою правду, разглашали только им одним ведомые тайны, выбалтывали, подначивали, но неизменно несли в себе всю грязь, что успели подцепить в коридорах и комнатах этого дома. Сколько всего здесь произошло? Сколько было принято верных, а сколько неверных решений?

Джиллиан провела ладонью по гладкой рабочей поверхности, где не нашлось ни единой пылинки, и прижалась щекой к тёплому дереву. Тяжесть мыслей тянула к земле, а несвойственная апатия полностью завладела телом. Мышцы шеи свело, но желания шевелиться не было. Джил сидела, съёжившись на краешке большого кресла и положив голову на стол. Глаза невидяще смотрели в стену, словно хотели найти в нейтральных светло-серых полосах хотя бы парочку срочных ответов. Но бездушные каменюки молчали и тупо пялились в пустоту, пока Джил лежала, дышала и думала.

Здесь пахло Беном. Изо дня в день выдерживая атаки чистящих средств и полироли, всё неуловимо носило его отпечаток. Даже от новой пепельницы почему-то веяло сигаретами. Это успокаивало. Да, не так хорошо, как получалось у самого хозяина кабинета, но хоть как-то. Крохи глупой иллюзии, что через мгновение или два по коридору разнесётся эхо шагов, послышится голос, который немедленно заставит Джил подскочить. Она и сама не знала, почему всегда суетилась. Сначала спешила с какими-то планами, хронометражами речей и сценариями интервью, позже – с текущими делами, проектами, грандиозными схемами. И всегда, во все времена, в любом из своих положений немедленно налетала на короткое, немного ненавистное и одновременно слишком любимое: «Сядь». Только одно слово, реже два. Невидимая дверь, открыв которую они переходили в исключительно конструктивные отношения. Но увы, как бы Джиллиан ни хотела услышать даже это, Бенджамин Рид находился слишком далеко. Да и что она могла ему сказать?

Джил вытянула руку и не глядя коснулась холодного стекла пепельницы. Может, закурить? От нелепости мысли она фыркнула вслух. Бред какой-то… Это привычка Бена – думать, не отрывая глаз от медленно тлеющего огонька. У неё же никогда не хватало на подобное времени: быстрые действия требовали моментальных решений. Мартышка… Но теперь часов в сутках, по её меркам, оказалось слишком много, отчего в неготовой к такому голове рождались ненужные мысли.

Элвин прав. Через подобное проходили если не все, то большинство. Терпели или не терпели измены, но в итоге поджимали губы и гордо входили за мужьями в Конгресс или Белый Дом. Потому что именно они, а не абстрактные шлюхи из гостиниц, будут стоять рядом и на шаг позади. Именно они окажут поддержку там, где заканчиваются владения госсекретарей, аналитиков, личных помощников и начинается порог спальни. Именно они по десятому разу выслушивают речи, в последний момент поправляют галстук или бабочку, сжимают в знак поддержки руку. Пеклись ли жёны этих людей о собственном будущем? Как сказать… ведь каждая из них знала, что вопрос семейного счастья и успеха – счастье и успех их сенатора, конгрессмена или президента. Они могли любить или не любить, но неизменно несли то бремя, что возложили на себя сами.

Джиллиан знала всё это, а потому понимала, что Бен обязан сесть в чёртов Овальный Кабинет. Ну а с последствиями она разберётся потом. Тогда уже будет не страшно. Можно не бояться угроз, заплатив свободой за шанс немного изменить этот мир. К тому же Эми… Терапия показывала хорошие результаты, но им нужно время и спокойствие. Хотя бы на три недели до выборов, потому что, если они победят, Эмили придётся непросто – протокол будет жесток.

Тихий длинный вздох прошуршал по комнате и потерялся в тяжёлых шторах. Джиллиан прикрыла глаза, но тут же распахнула их вновь, когда услышала скрежет двери. В проёме показалась светловолосая голова Баррета.

– Начинаем.

***

В предвыборные дни дебаты всегда занимали отдельное место. Три этапа и более пяти часов споров ради того, чтобы тонко унизить противника и возвысить себя в глазах публики. Острые вопросы и осторожные ответы, все возможные лингвистические переливы и паутина психологических манипуляций. Те, кто дошёл до финала, в точности знали, как воздействовать на умы и настроения слушающих. Огромный спектакль, которого ждала вся страна; новый тур бесплатного развлечения. Репортёры, аналитики, политологи… Здесь собирался весь цвет Капитолийского Холма, который безостановочно гудел в эфир и делал ставки, точно на тотализаторе. Впрочем, отличий действительно было мало.

Заставка «NBC News» уныло гремела фанфарами. На экране яркой панорамой светился Нью-Йорк, пока в нижнем углу транслировалось прибытие кандидатов на самый высокий пост. Приглашённые эксперты тараторили заученные речи о важности выборов, будущем и результатах двух прошлых встреч. Ну а Джиллиан не могла оторвать взгляда от мужа. Бен легко выбрался из высокого тонированного внедорожника, не оставив и складочки на любимом тёмно-синем костюме, и с едва заметной улыбкой прошествовал мимо заработавших камерами репортёров. Он с привычной хирургической точностью препарировал окружение взглядом. Спокойный, уверенный, едва ли вообще обеспокоенный тем, что ему предстояли сложнейшие полтора часа в жизни.

Картинка сменилась, и на экране возник Джонатан Сандерс. Это был неожиданный кандидат. Внезапно долетевшее эхо из прошлого. За шесть лет республиканец не изменился и всё ещё чем-то напоминал облысевшего мопса – маленький, неуклюжий, с непонятными звуками. Он сверкал бесконечной острой улыбкой и одаривал поклонников весёлыми взмахами пухлой руки.

Тем временем его жена, в одиночестве прошествовав на свою половину «игрового поля», уселась в отведённое кресло. Миссис Сандерс, разумеется, заметила пустое место в первом ряду, немного растерянно огляделась по сторонам, а затем растянула своё полное лицо в высокомерной жабьей улыбке. И Джиллиан на секунду прикрыла глаза. Она знала, что сегодня её место вовсе не за тысячу миль от Нью-Йорка, в гостиной их официального дома. Не у экрана телевизора, а в зале. Это она должна была олицетворять поддержку семьи и напряжённо смотреть из первого ряда. Это она, а не кандидат Бена на его же пост вице-президента, с холодной усмешкой пожала бы руку вычурной и дородной Сьюзен Сандерс. Это она в последний момент словила бы быстрый поцелуй, а не… Это всё она. И хоть на пять минут Эми.

Но Джил решила, что дочь не справится. Не выдержит напряжения, незнакомых лиц, громких звуков. И Бен согласился. Вложив столько сил, чтобы впервые за четыре года заметить долгожданный прогресс, они оказались не готовы послать к чертям все труды. У Эми появились шансы на нормальную жизнь, и сейчас ей, как никогда, нужна была мать. Каждую минуту, в любой момент. А значит, Джиллиан обязана быть именно здесь.

Она медленно выдохнула, и в этот момент в гостиную на втором этаже, где преданными болельщиками собралась оставшаяся в Вашингтоне команда, неожиданно вошла Эмили Ван Берг. И развалившиеся на всех горизонтальных поверхностях, громко смеющиеся десять человек штаба вице-президента немедленно с шумом вскочили. На пол полетели корзины с попкорном, где-то упал стакан и что-то со звоном закатилось под шкаф, но через мгновение стало тихо. Короткий всплеск активности закончился почтительным молчанием. Первую леди страны положено приветствовать стоя.

Джиллиан поднялась навстречу и без слов обменялась короткими объятиями с неожиданной гостьей. И пока все остальные судорожно приводили гостиную в относительно приличный вид, негромко произнесла:

– Я не ждала вас, миссис Ван Берг.

Глаза сами метнулись в сторону экрана, где под шквал аплодисментов на сцену вышли кандидаты. Они обменялись положенным рукопожатием и теперь терпеливо позировали перед репортёрами.

– Подумала, что сегодня вам понадобится вся поддержка, которую может дать страна. – Первая леди тоже не отрывала острого взгляда от телевизора и тактично не обращала внимания на хрустевший под ногами попкорн. – Прогноз политической погоды обещал нам парочку ураганов.

Джиллиан вернулась обратно на край дивана. Рядом элегантно опустилась Ван Берг. Она сняла с идеально уложенных седых волос шляпку, которую бережно положила на заваленный мусором и обрывками упаковки журнальный столик. Тактичность во всём…

– Мне следовало поехать, – пробормотала Джил.

– Не думаю. Первая леди страны – не просто политическая фигура, Джиллиан. Это собирательный образ всех проголосовавших за президента женщин, жён и матерей. И выбрав сегодня семью, вы показали народу, что подобно вашему мужу не собираетесь швырять всё на кон политических распрей. Вы стоите выше мелочных склок за кусок поролона на колёсиках. И люди это ценят.

– Откуда им догадываться о причинах? Мы не касаемся нашей проблемы на публике. Почти никто не знает диагноз. Мы посчитали это ненужным и несвоевременным.

– Совершенно верно. Но подчас именно такое молчание значит больше целой кампании. То, как вы успешно преодолеваете личные трудности и не делаете из этого шоу, даёт право думать, что с не меньшим успехом вы решите вряд ли более сложные задачи страны. – Миссис Ван Берг улыбнулась и взглянула в телевизор, где Сандерс заканчивал ответ на первый вопрос. – Кстати, я принесла Эми леденцы.

– Чувствую, через пару лет мы разоримся на стоматологах.

– Ах, паникёрство вам не к лицу.

Они замолчали и погрузились в быстро накалившуюся атмосферу на экране.