Алекситимия

– Отлично, тогда ваши родители могут быть спокойны, они вырастили достойную дочь.

Алиса, вы меня извините, но мне уже пора идти, сегодня всё получилось как-то скомкано, и полноценного сеанса не вышло. Будем считать это знакомством и началом дальнейшей продуктивной совместной работы. Предлагаю назначить следующую нашу встречу через два дня в то же время.

Я согласно кивнула.

– Вот и замечательно, – проговорил он и одним стремительным движением поднялся из кресла. Я тоже встала, из-за чего плед, в который я всё это время куталась, соскользнул с меня.

Кирилл подобрал его с пола и, положив обратно на диван, легонько подтолкнул меня к выходу из кабинета.

Перед уходом он зашел в гостиную и, не смотря на все протесты, заверил, что сегодняшнее посещение ничего не будет стоить. За это он получил от моей мамы гордое звание благородного молодого человека.

В продолжение вечера я, из вежливости, немного посидела с родными за столом, сжевала бутерброд с ветчиной, послушала восторженные отзывы о восходящей звезде психологии и, предусмотрительно, до того как начались подробные расспросы о ходе сеанса, пролепетав о необходимости ещё позаниматься и накатившей усталости, сбежала в свою комнату. В этот момент для меня не было ничего в мире соблазнительнее, чем горячий душ и тёплая постель.

Кажется, в этот вечер я уснула прежде, чем моя голова коснулась подушки. Сон мой был крепким и без сновидений, впрочем, как и всегда.

Глава 4

На следующий день я погрузилась в удивительный мир истории.

Сказать по правде, моя любовь к этой дисциплине и, как следствие, поступление на исторический факультет престижного ВУЗа нашего города вызвало удивление у моих родителей и учителей.

В силу своих особенностей я не только обделена эмоционально, но и большим воображением похвастаться не могу.

В школе мне прекрасно давались точные науки, а вот там, где нужно было предоставить волю пространственному мышлению, приходилось нелегко.

Изучение истории, как правило, предполагает, что учёный муж что-то исследует, что-то проанализирует, а там, где материала недостаточно, немного додумает, а где-то…. о, ужас! Да, да… и дофантазирует.

Несмотря на все опасения и сомнения, двух первых умений: глубокого исследования и чёткого анализа мне сполна хватило, чтобы оказаться среди лучших студентов своего потока.

Куратор нашей группы, профессор кафедры истории России и директор НИИ археологии при университете, Попов Натан Игнатьевич, был истинным знатоком истории с неистовым блеском лектора-фанатика в глазах, который вспыхивал каждый раз, как только профессор замечал в собеседнике хоть мимолетную искру проявленного любопытства к обожаемому им предмету.

Коротенький, толстенький профессор с кустистыми седыми бровями необычайно походил на филина. Он обладал некой стариковской галантностью. Неизменно носил винтажный костюм-тройку и обращался к своим студенткам не иначе как «милые барышни» или «юные леди».

Однако профессора можно было иногда встретить и в небольшом баре, расположенном по соседству со зданием университета, где он позволял себе выпить бокальчик светлого пива.

Застигнутый студентами за этим занятием, он непременно казался несколько пристыжённым. Но, пригласив учеников разделить свой столик, умел столь искусно повести беседу, что вскоре все чувствовали себя вполне комфортно. Незаметно для себя компания, состоящая из студентов и уважаемого профессора, втягивалась в обсуждение исторических событий, интереснейших обычаев того или иного народа и периода. Итог таких посиделок зачастую был предсказуем: никто с точностью не мог бы сказать, в какой момент заканчивалось свободное времяпрепровождение в баре и начиналась очередная увлекательная лекция профессора.

Сегодня был именно такой вечер. Мы, небольшой группой сокурсников, после занятий заглянули в бар и обнаружили там нашего профессора, попивающего пиво и поедающего вкуснейшие гренки с чесноком и плавленным сыром, которые в этом заведении готовили каким-то особенным, необыкновенно вкусным способом так, что верхний слой хлеба превращался в хрустящую ароматную корочку, а внутри оставался тёплым и мягким.

При виде нас профессор, как водится, смущенно улыбнулся и замахал приветственно руками, призывая присоединиться к нему.

После того как наша шумная компания расселась по местам и сделала заказ, Натан Игнатьевич поведал нам историю о ловких мошенниках, которым в начале двадцатого века удалось провести масштабную аферу в нашем городе и остаться безнаказанными: «Так что, голубчики мои, занятный случай мне сейчас вспомнился», – начал свой рассказ профессор, отпив с видимым удовольствием из стеклянного бокала глоточек светлого пива. Мы, в свою очередь, примолкли и приготовились внимать. – «Представьте себе июльский день одна тысяча девятьсот семнадцатого года. На бездонном голубом небе ни облачка. Солнце нестерпимо слепит глаза, и воздух раскалён так, что предметы теряют свои очертания в этом знойном мареве.

На крыльце Армянского училища напротив двери в тщетных поисках сквозняка расположился администратор этого достойнейшего учреждения. Он откровенно скучал и не ждал от сегодняшнего дня сюрпризов, ибо кому же взбредёт на ум решать какие-либо вопросы тогда, когда буквально сами мысли в голове плавятся и превращаются в тягучую нугу». – При этих словах профессор театральным жестом развел руки в стороны, всем своим видом выражая недоумение, после чего, не забыв пригубить из высокого стакана пенистый напиток, продолжил своё повествование: «Проулок был практически безлюден, лишь немногочисленные служащие торговых лавок, алчущие спасения от духоты, царившей в помещениях, выходили на улицу и прятались в тени деревьев.

Но неожиданно из-за угла показался элегантный господин средних лет в светлом летнем костюме и шляпе.

Бодрым шагом, помахивая тросточкой, нисколько не обращая внимания на поднимающуюся из-под его лакированных ботинок и оседающую на маркой ткани брюк пыль, он целенаправленно двигался в сторону Армянского училища.

Разгадав намерения незнакомца, наш прозорливый администратор опрометью бросился к рабочему месту, дабы к приходу посетителя успеть принять благочинный вид, который, вне всякого сомнения, полагалось иметь представителю столь заслуженного заведения.

Элегантный господин не заставил себя долго ждать и уже через несколько минут возник в дверях кабинета.

– Разрешите представиться, – бойко проговорил гость без лишних предисловий, – Кац, антрепренер господина Мозжухина, – по-армейски щёлкнул каблуками своих замечательных туфель и склонился в полупоклоне.

– А вы, я так понимаю, Борис Власьевич?

– Что вы, что вы? – залепетал администратор, размахивая руками, – я, Абазян Давид Ашотович, – и, немного придя в себя, придав голосу деловитости, добавил, – чем могу служить?

– Ну-с, как уже было сказано, я уполномочен господином Мозжухиным организовать его выступление в вашем славном городке, – сообщил визитёр и, не потрудившись дождаться приглашения хозяина кабинета, устроился в единственном свободном кресле.

– Неужто! Сам Иван Ильич прибудет к нам? – недоверчиво покачивая головой, проговорил Давид Ашотович.