Алекситимия

Освободившись от противно чавкающей обуви, я, в прямом смысле слова, пошлёпала по длинному коридору в сторону гостиной, откуда доносились звуки неспешной беседы.

В комнате, отведённой в нашем доме для просмотра телевизора и приёма гостей, мне открылась идеалистическая картина английского чаепития в усадьбе какого-нибудь пэра старой Англии.

Мама по обыкновению выглядела с иголочки и просто лучилась гостеприимством. Мой отец – высокий и стройный, с благородной сединой в густых волосах и невозмутимым выражением лица, восседал за столом не в привычных для дома спортивного кроя удобных брюках и футболке, а в рубашке и джинсах. То ли он не успел переодеться, придя с работы, то ли под напором супруги специально принарядился, но в любом случае сейчас он смотрелся истинным главой аристократического семейства.

Тут же была и Ольга. У нас с сестрой небольшая разница в возрасте, всего два года. Она натуральная блондинка с очень светлой кожей, но при этом с тёмными глазами, ресницами и бровями. Всё это в сочетании придаёт её облику экзотичность и будоражит интерес противоположного пола. У неё удивительный талант быстро находить общий язык даже с вовсе незнакомыми людьми. Она, в отличие от меня, всегда полна бодрости, свежести и жизни. Вот и теперь весь её вид выражает живейшее участие к собеседнику.

Несомненным гвоздём программы выступает молодой мужчина, который пьёт чай из лучшего маминого сервиза, закусывая его итальянским шоколадом.

Бегло осмотрев всю компанию, я задержала взгляд на госте. Про себя отметила, что психолог обладает гибким и поджарым телосложением. Линия скул чётко очерчена, чуть приподнятые домиком брови, голубые близко посаженные глаза, светлые волосы, падающие на высокий лоб, и лёгкий золотистый загар. Подумала, что такая внешность, вероятно, делает его объектом пристального внимания женщин от шестнадцати лет и до бесконечности. По привычке прислушалась к себе, но ничего необычного не почувствовала. Никакого трепета или замирания сердца в груди, никаких покрасневших от смущения щёк, никаких чувств, о которых я читала в подростковом возрасте в романах.

Я смотрела на него как студент-медик при сдаче экзамена по анатомии, отмечая особенности его наружности, но не испытывая при этом никаких эмоций.

– О, детка! – мама картинно всплеснула руками. – Да с тебя же вода просто бежит! Я всегда тебе говорила, что нужно учиться рассчитывать время и не тратить его попусту. Если бы ты сегодня пришла домой сразу после окончания занятий, то не попала бы в такую неловкую ситуацию. Кирилл Александрович, да будет тебе известно, ждёт тебя вот уже целый час. – Она сделала паузу, набрала в лёгкие воздух, очевидно, собираясь продолжить свою тираду о моём недопустимом поведении.

Я потупилась, ссутулившись, втянула голову в плечи.

– Ну что с тобой поделаешь? – произнесла мама, с шумом выдыхая остатки воздуха, запас которого, несомненно, был рассчитан на более длинную речь. Вопрос был, безусловно, риторическим и не требовал ответа с моей стороны. Поэтому я благоразумно промолчала, всё также глядя на свои ноги в мокрых носках.

– И хватит стоять столбом, – мама чуть повысила голос, подбавляя ему нотки строгости, – ступай, смени одежду и не заставляй, пожалуйста, ожидать Кирилла Александровича более, чем это необходимо. – Делая нажим на последней фразе, она изящно махнула рукой в мою сторону, словно отпуская незадачливого слугу. Этот жест как нельзя лучше вписывался в картину чаепития в поместье английского пэра.

Я не заставила себя уговаривать и, повинуясь королевскому взмаху, безропотно удалилась выполнять приказания «госпожи».

С тем чтобы привести себя в порядок, я управилась быстро. Рассудив, что горячий душ – непозволительная роскошь, которая относится к разряду «более чем необходимо», я просушила волосы феном, мокрые насквозь белую футболку и джинсы заменила на такие же, только сухие, и показавшиеся от этого невообразимо уютными. Ноги побаловала теплыми махровыми носками. Прежде чем выйти, оглядела себя в зеркало и сочла, что теперь вполне достойна предстать перед благородным семейством и их званым гостем.

Чашка чёрного чая с лимоном рисовалась перед внутренним взором как лучшее, что может скрасить вечер. Но как только я заглянула в гостиную, Кирилл Александрович поднялся со своего места. Вопросительно взглянув на маму, безошибочно признавая за ней роль лидера в нашем семейном клане, спросил:

– Елизавета Андреевна, пожалуй, чтобы не терять времени, мы начнём наш сеанс?

– О, конечно, конечно! Вы можете расположиться в кабинете Степана Викторовича, там вам точно ни кто не помешает, – поспешно отозвалась та.

Я поняла, что мечтам о скором чаепитии не суждено сбыться. И ошиблась. Молодой человек переведя своё внимание на меня, заговорил:

– Алиса Степановна…

– Можно просто Алиса, не вижу смысла в этих формальностях, если сейчас всё равно начнёте выведывать подробности моей жизни, – буркнула я, и, честности ради, даже на мой взгляд, это прозвучало не вежливо.

– Алиса! – приступила было к отповеди мама. Но психолог, подняв открытую ладонь вверх, заставил её замолчать на полуслове.

– Без отчества действительно будет проще общаться. Но, возможно, до того как я начну, цитирую: «выведывать тайны», – психолог поставил в воздухе воображаемые кавычки, – может быть, нальёте себе чего-нибудь согревающего.

Уверяю, меня это ни капли не смутит, – эта реплика была обращена в сторону моей беспокойной родительницы и сопровождалась обезоруживающей улыбкой, от которой, как я успела заметить, на правой щеке мужчины появилась небольшая ямочка.

Я оценила жест и благодарно посмотрела на него. Не дожидаясь возражений, которые, как показывает богатый опыт, должны были вот-вот последовать, я со всех ног кинулась на кухню и, схватив самую большую кружку, наполнила её ароматным напитком. После чего скорым шагом направилась в кабинет отца. Как ни крути, а времени у психолога я отняла наверняка больше, чем он рассчитывал.

Глава 3

Так называемый кабинет Степана Викторовича сочетал в себе стандартное рабочее место: письменный стол и крутящийся стул на колесах, которыми, к слову, мог воспользоваться любой из обитателей нашей квартиры, и домашнюю библиотеку. Последняя насчитывала сотни книг, хранившихся на деревянных стеллажах, занимающих значительную часть пространства от пола до самого потолка.

Отцу отдельный кабинет, в сущности, никогда не требовался; я могла бы по пальцам пересчитать, когда эта комната использовалась по своему прямому назначению. Но мама, для поддержания солидности, то ли самого папы, то ли всей нашей семьи в целом, при посторонних людях именовала это помещение никак иначе, чем кабинет Степана Викторовича. Видимость таинственности и значимости поддерживалась ещё и за счёт всегда плотно задвинутых раздвижных дверей.

Помимо вышеупомянутых книжных стеллажей, к зоне библиотеки принадлежали удобное глубокое кресло и маленький диванчик.

Кирилл, в своих мыслях, я уже избавилась от его отчества, устроился в кресле и, по всей видимости, чувствовал себя абсолютно свободно.

– Сегодня я провёл на редкость приятный вечер в кругу ваших близких, – завёл разговор психолог, как только я вошла и прикрыла за собой дверь. – Ваши родные прекрасные собеседники, и сразу обращает на себя внимание, с какой заботой и любовью все относятся друг к другу. Знаете, Алиса, я вам даже немного завидую. Ведь так замечательно иметь дом, в который хочется возвращаться и знать, что здесь тебя всегда ждут.

– Угу, – произнесла я невразумительно, шумно прихлёбывая чай и ощущая, как его тепло согревает меня изнутри.

Вообще-то я не считала свою семью такой уж идеальной, какой пытался её представить психолог. Мы были как все: если без лишних подробностей, то среднестатистические. Не хуже, но и не лучше остальных. Как там у классика: «Все счастливые семьи…».

Я со своей огромной кружкой заняла диван, на спинку которого, согласно последним модным тенденциям оформления интерьеров, был небрежно наброшен плед. Мне, продрогшей до костей, вдруг ужасно захотелось почувствовать на своих плечах уют и мягкость, которую сулил этот шерстяной кусок ткани в черно-синюю клетку.

Потянув плед на себя, я вопросительно взглянула на Кирилла:

– Не будете возражать, если …

Не дожидаясь, когда я закончу фразу, он кивнул и задал свой следующий вопрос:

– Алиса, а вам никогда не хотелось пожить отдельно от родителей?

Мне начинало казаться, что он никак не может переключиться со светской беседы с моей родней в гостиной и по инерции вместо сеанса продолжает вести ни к чему не обязывающие разговоры.

– Если говорить лично обо мне, то мне живётся комфортно. У меня есть подружка – Катька. Так вот она, ещё в школе, начала мечтать о том, как поселится одна и будет свободной и независимой.

Я, в отличие от неё, никакой самостоятельностью не грежу. Когда ты сам по себе, необходимо думать о куче неинтересных вещей.

Психолог усмехнулся и спросил:

– Например, каких?

– Ну, – я собралась с мыслями, – вот вам навскидку: что приготовить на ужин, когда передать показания измерительных приборов по всем инстанциям, оплатить счета, купить продукты…

Кирилл засмеялся и поднял руки вверх, демонстрируя тем самым капитуляцию перед моими неоспоримыми доводами. Но в моём арсенале был припасён ещё один аргумент:

– И если хотите знать, – продолжила я, не обращая внимания на его смех и жесты, – показательный пример того, что нет смысла что-то менять, – это моя сестра.

Когда я поступила в институт, родители купили две квартиры и предложили нам с сестрой переехать. Оля тут же собрала свои вещички и начала обживать собственные квадратные метры. Я, напротив, наотрез отказалась и была права. Сестра продержалась чуть больше года, а месяц назад вернулась.

Психолог немного помолчал, задумавшись, потом проговорил:

– Необходимость решать хозяйственные вопросы и впрямь не слишком увлекательное занятие, но вы же не станете отрицать, что наличие свободы действий, например, возможность пригласить в гости молодого человека без помех со стороны родителей, в конце концов, с лихвой может перевесить бытовые неудобства.

Мне, признаться, уже начал надоедать этот странный разговор, тем более что я ни как не могла уловить цель нашей беседы. Однако я задумалась над его словами, старательно перебирая в голове известных мне молодых людей и рассматривая их с новой для себя точки зрения на предмет: возможно, их привести в родительскую квартиру или нет. Вывод был однозначный, его-то я и озвучила психологу:

– У меня нет знакомых молодых людей, которых нужно прятать.

Не знаю, может, мне показалось, но когда Кирилл заговорил, тон его изменился: