Миссис Рэндольф вошла в спальню со стопкой белья в руках. Бросила на меня взгляд и не нахмурилась как обычно. На ее лице читались вопросы.
Она отложила свою ношу.
– Ты собираешься ему сказать?
Конечно, она знала. Домоправительница и Китти стирали белье.
– Сегодня.
Миссис Рэндольф сложила рубашки в комод.
– Ты же понимаешь, что все изменится? А ведь шло так хорошо…
Я знала. В Обители царило счастье. Девятилетняя Шарлотта выучилась читать. По-прежнему застенчивая в обществе Китти стала настоящей мастерицей. Мой дорогой Келлс отгрузил в два раза больше бочек рома, чем пару лет назад.
А у меня имелись деньги на выкуп всех родных, включая младенца в моем чреве. Я не была свободна. Я никогда этого не просила. Корабли с невольниками все еще каждый месяц подплывали к нашим берегам. За пособничество беглецам были назначены серьезные штрафы. Я боялась, что мои обстоятельства плохо скажутся на Келлсе и его стремлении влиять на жизнь колонии.
Миссис Рэндольф приподняла мой подбородок:
– Он так любит Шарлотту, полюбит и еще одного.
Я сжала ее руку. Я думала, что не нравлюсь ей, что она как одна из тех женщин с плантации па, сплетничавших у источника, или из тех, которых я встречала на рынках у набережной реки. Многие считали, что я не мулатка, поскольку моя кожа была темной. Остальные полагали, будто я должна довольствоваться тем, что дает мне Келлс. Мечты их возлюбленных значили для этих женщин больше их собственных желаний.
Но важно было и то и другое.
Миссис Рэндольф обняла меня.
– Он полюбит малыша, Долли.
– Вы так думаете?
– Да.
Приободрившись, я вышла из спальни и зашагала по коридору. Расправила плечи и заглянула в кабинет к Келлсу, но он был не один. В моем кресле сидел капитан ван Схейленбюрх, глава колонии.
В моем. Там, где сидела я, слушая, как мой возлюбленный говорит о своих планах, и подбадривая его, когда все идет наперекосяк. И все же оба мужчины посмотрели на меня так, будто мне здесь не место.
– Что, Долли? – сказал Келлс.
– Не знала, что вы заняты… приемом гостей.
У ван Схейленбюрха был крючковатый нос, как у моего па. Он смерил меня взглядом сверху донизу, затем отвернулся.
– Je chattel is knap[33 - У тебя красивое имущество (нид.).].
Он засмеялся, и Келлс следом за ним тоже.
Я немного знала голландский – слышала от рыночных торговцев и плантаторов на приемах Келлса. Гость назвал меня красивой вещью. Мне следовало принять это за комплимент, как и его плотоядный взгляд, который сводил все, что было между нами с Келлсом, к чему-то грязному. Я была даже не Валлой[34 - Согласно Книге Бытия, служанка Рахили, которую та отдала в жены своему мужу Иакову.], наложницей Иакова, а кем-то гораздо ничтожнее.
Ухмылка Келлса увяла.
– Что-то срочное, мисс Долли?
– Нет.
Ван Схейленбюрх глазел на меня, будто я расхаживала с голыми плечами. Я оделась как праздная дама, что соответствовало положению Келлса. На мне было красивое расшитое платье из оливкового атласа, под которым скрывались белые юбки.
Но усмешка капитана обнажила холстину, прикрывавшую мою душу.
И мой Келлс это ему позволил.
Осторожно, стараясь не хлопать дверью, я попятилась и вернулась в мою старую комнату.
Китти сидела за столом, возилась с глиной.
– Где Шарлотта, сестренка?
– С миссис Рэндольф, учится стряпать.
– О…
Она повернулась и уставилась на меня.
– Смотри! – Китти показала мне вылепленную вазу – гладкие стенки, большое изогнутое горлышко.
У ее ног валялись наброски углем – она готовилась расписывать свое творение. Там будут изображены радостно танцующие женщины, прямо как у источника па.
– Все хорошо, Долли?
Лгать себе я привыкла: что мои чувства имеют меньшее значение, что я пью чай с целью предотвратить беременность, а не потому, что боюсь из-за ребенка потерять Келлса; что даже в мелочах возвысила его мечты над своими.
Поэтому я кивнула сестре.
– Все хорошо.
– Мистер Келлс умеет решать проблемы, но и ты тоже.
Сестра снова занялась своей вазой. Мне хотелось поговорить с ней, объяснить, насколько хрупкое у нас положение… Но я не могла.
Душа Китти застряла в ловушке, она была по-прежнему юна – девятнадцать прожитых лет не сказались на ней.
Но я же обещала. Она не должна расти как я.
Я подошла к ней сзади и обняла. Возможно, смочила слезами ее косы. Китти продолжала заниматься вазой. Когда она закончит, это будет еще один шедевр.
* * *
Я кормила своего малыша Эдварда, устроившись в кресле-качалке. Крепкие балясины, точеные изгибы красного дерева и мягкое сиденье с тростниковой обивкой. Качаться в нем было прекрасно. Его прислал мне Келлс.