Королева острова

– Эта скотина меня прикончит. Или я его. Бог, которому вы молитесь, не хотел бы, чтобы я стала убийцей.

– Нельзя так избирательно относиться к вере, Долли.

– Нельзя так избирательно относиться к добру и злу! Отвезите нас в Демерару! Я буду вдвое больше работать на вас, чтоб отплатить за все.

Он направился в кабинет.

– Я выпишу купчую, чтобы подтвердить: деньги на покупку Китти дала мне ты.

– Кто признает покупку одного раба другим рабом? – Я сжала ладони, будто в молитве. – Пожалуйста. Николас придумает, как наказать вас, если выяснит, что вы купили Китти для меня.

На лице Келлса мелькнула какая-то гримаса, не похожая на вину. Возможно, он понял, что Николас может осложнить ему жизнь.

– Помогите нам или верните меня Николасу. И смотрите, как он избивает меня, пока я не сдамся. Смотрите, как он раздвигает мне колени…

Келлс зажал мне рот.

– Хватит. Умоляю, хватит.

– Что ваш Господь велит вам сделать: уйти или спрятать нас с Китти в безопасном месте? Николас знает, где меня искать. Единственный человек, которому я доверяю, сейчас здесь.

Келлс принялся беспокойно ходить туда-сюда.

– Он знает, что мы мимоходом видимся с твоим па, что я заключаю с Кирванами сделки. Я могу сказать ему, что договорился с твоим отцом о продаже тебя мне. Но как же твоя мать и ребенок?

– Мами позаботится о Лиззи, пока все не уладится.

– Мне нужно хорошенько подумать. Иди помойся. Не хочу, чтобы в моем доме смердело Кирваном.

И он вышел мимо меня в прихожую.

Я вернулась к Китти. Промыла все ссадины, оттерла все места, к которым прикасался Николас. Я не знала, получится ли когда-нибудь избавиться от его запаха. Достала из своего мешка чистую сорочку, а потом забралась в постель.

Я обняла Китти, та плакала. Я напевала ей на ухо, пока она не уснула. Закрыв глаза, я пожелала проснуться и увидеть на пороге комнаты Келлса, который скажет, что готов поступить как должно и отвезти нас в Демерару.

Часть вторая

Моя жизнь

Научиться любить было непросто.

Демерара, 1771. Новая роль

Окна в Обители Келлса были невероятные, а в кабинете хозяина – уж тем более. Я протирала тряпкой решетчатые ставни-жалюзи, выполняя ежедневную уборку. Планки раздвигались, впуская свет и открывая вид на реку вдали. Река Демерари бурлила коричневыми и белыми водами, по которым плоскодонки перевозили товары на самый большой остров колонии. Кое-какие из этих товаров были совсем как я – чернокожие и перепуганные, только без живота.

Опустив ставни, я закрыла подъемное окно и взялась за стекла – двенадцать прямоугольников, что отделяли меня от внешнего мира. Прежде я никогда до них не дотрагивалась, никогда не подходила так близко, чтобы коснуться хоть пальцем. В совином доме па не было стекол, только ставни. Окна в хижине мами… были лишь дырами в обмазанных глиной стенах. Ставнями служили просто старые доски, что защищали нас от дождя.

Я прижалась лбом к стеклу, такому крепкому, холодному и далекому от полосок лужайки, которые виднелись в щели ставень. Пейзаж – украшенный кустами белого гибискуса и тонкими стрелками жар-травы[27 - Лемонграсс благодаря своему свойству понижать температуру, в некоторых культурах получил название fever-grass (от слов «лихорадка» и «трава»), используется для облегчения проблем с пищеварением, от боли и высокой температуры, а также для уничтожения вредных бактерий.], облегчающей лихорадку, выглядел так, будто я провалилась в одну из книг, что читал па.

В своих мечтах я все так и представляла. Здесь, в Обители, Обители Келлса, я могла выйти наружу, учуять медовый запах цветов, послушать, как поет колибри, пощипывая алмазные лепестки.

Мами с удовольствием бы что-нибудь здесь выращивала. В глубине души я страдала по ней, по Лиззи. Как же мне наслаждаться покоем и тишиной Демерары, когда они застряли в ловушке на плантации па?

– Долли…

Я вздрогнула и слегка ударилась о стекло.

С черной треуголкой в руках, новой, с невысокими полями, у двери стоял Келлс. На нем были охотничий кафтан и темные бриджи. В таком виде он предпочитал исследовать земли колонии, нетронутые пространства нового мира. Уж не знаю, как Келлс справлялся с удушающей жарой в таком плотном наряде.

– Как ты, Долли?

Я отошла от окна, придерживая выпячивающийся живот.

– Вам что-нибудь нужно, сэр?

– Мы мало видимся. Очень мало с тех пор, как вы с Китти прибыли в Обитель.

– Просто я медленно двигаюсь. Наверное, неправильно спала.

Келлс вошел и с прищуром глянул на меня хмурыми, будто ненастный день, глазами.

– Не слыхал, что существует правильный или неправильный способ спать…

Не желая выслушивать очередную нотацию или притворяться, будто напряжение, возникшее между нами, – не моя вина, я повернулась к окну и принялась поправлять бархатные портьеры.

– На небе столько туч, сэр. Вы уж поплотнее натяните шляпу. Я-то знаю, как вы любите свои шляпы.

За моей спиной он подошел к полированному столу орехового дерева и провел рукой по крышке.

– Никакой пыли, даже когда ты в таком положении.

– Разумеется. Я же не хочу, чтобы вы сочли меня пропащей. Еще более пропащей.

– Я так не считаю, Долли. В прошлом мы говорили о вещах постыдных. Больше этого не нужно.

В его голосе сквозило осуждение, и внутри я вспыхнула. Когда мы с Китти только приехали в колонию, я принялась творить разные безрассудства. Узнав, что ношу очередного младенца Николаса, я словно немного обезумела. Днями усердно трудилась на плантации Келлса, а ночами отплясывала с матросами на балах мулаток. В прибрежных борделях продавала свое никчемное тело.

Это было глупо.

Я зарабатывала деньги для выкупа. Но на самом деле усмиряла свой непокорный дух. Я не видела в себе ничего хорошего. И Келлс тоже никогда не увидит.

Я набрала побольше воздуха, выдохнула и изгнала чувство вины, а потом свернула тряпку для пыли.

– Я почти закончила.

– Возможно, сегодня я останусь в Обители. Тебе может еще понадобиться моя помощь.

– О чем это вы? Мне тут никто не нужен. Особенно сиделка.