Хилер особого назначения. Книга 1

Так вот, а мой шеф – полная противоположность. Все в его жизни происходит своевременно. По аналогии – если он решал прогулять урок, то тут же оказывалось, что урок отменили, преподаватель заболел или вообще школу закрыли – и он всегда выходил сухим из воды, даже не пошевелив для этого пальцем. Имея на руках одну-единственную шпаргалку, он вытягивал нужный билет. Первый раз в жизни заходя в клуб, он совершенно случайно знакомился с дочерью миллионера, которая тоже в этом клубе первый раз в жизни и также совершенно случайно нуждается в помощи. К его чести, он никогда не покупал лотерейные билеты и не играл в азартные игры – не хотел испытывать судьбу. А судьба была к нему благосклонна – он получил престижное образование, удачно женился и сколотил неплохое состояние, и все это без особого труда. Возможно, конечно, во мне говорит зависть, но… черт возьми, так и было!

Однако эта теория фантастического везения моего босса дает мне повод полагать, что я действительно очень ценный сотрудник. Ведь получается, что с тем, что я у него работаю, повезло не мне, а как раз ему!

– Как самочувствие? – бодро спросил шеф. Он так светло и радостно улыбался, словно его заклятого конкурента насмерть сбила машина. Причем, сразу после того, как этот самый конкурент переписал на него все свое состояние.

– Лучше, чем у ребят из морга, – фыркнул я.

– Хм… Судя по твоему виду, не намного, – посочувствовал он.

– Это просто на вашем фоне так кажется. Кстати, никогда не заходите к больным сотрудникам с таким цветущим видом, – посоветовал я. – Во-первых, это вызывает зависть, а во-вторых, вы так очень напоминаете сытого рабовладельца, загонявшего своего раба до полусмерти.

– Что, это правда так выглядит? – опечалился босс, всегда придающий большое значение своему внешнему виду и особенно – впечатлению, которое он производит на окружающих.

– Ну в случае со мной – да, с нас с вами просто картину писать можно. А если бы я еще был черный, а у вас во рту была сигара, а в руке – хлыст, м-м-м! – мечтательно замычал я. – Мы бы столько денег заработали на социальной рекламе! Ну или хотя бы на иллюстрациях к слезливым романам Бичер-Стоу. Хотя и так тоже ничего.

– Алекс, ты меня поражаешь широтой своего кругозора, – рассмеялся шеф.

– Рад, что хоть чем-то еще могу вас поразить, – кивнул я.

– Да ладно, не прибедняйся, – подмигнул он. – Ты своей работой меня несколько раз на день поражаешь… Да и не только меня.

– Ну то работа, – вздохнул я. – Мне за нее деньги платят. А вот за кругозор – нет.

– Алекс, не наглей, я тебе и так плачу больше, чем положено…

– Так я и не жалуюсь, я так, размышляю… И кстати, работаю я тоже больше чем положено – вот, у меня свидетели есть, – парировал я.

Он кивнул. Снова жизнерадостно улыбнулся. Вот ведь носорог – ничем его не проймешь!

– Я по поводу твоей работы и хотел поговорить.

– Что? Я уволен?

– Не надейся! – его улыбка стала еще жизнерадостнее. – Я хотел тебя премировать и отправить в отпуск. Ты как на это смотришь?

– Ну премировать – не кремировать, как я могу на это смотреть, – усмехнулся я. – Может, кто поблагороднее отказался бы от денег в пользу страждущих, но это вы не по адресу зашли. Я считаю, что труд каждого человека должен быть оплачен, а мой – тем более. Тогда и страждущих станет меньше, и я без бабла не останусь. Если хотите – такая вот у меня модель Вселенского Равновесия.

– Поддерживаю, – одобрил босс. – Значит, отдыхай, набирайся сил, а как только тебя выпишут – смотайся в отпуск. Желательно подальше от тех, кто сможет тебя побеспокоить.

Может, он еще сказал бы что-нибудь хорошее, но у него зазвонил телефон, и он спешно вышел.

– Ник, принеси мне кофе… – попросил я. – И что-нибудь пожрать. Кажется, сегодня мне предстоит насыщенный день…

Ника вскочила, как ошпаренная, замахала руками и буквально взорвалась возмущениями – о том, что ни о каком насыщенном дне речи быть не может, и что мне ничего тяжелого есть нельзя, а глюкозу уже капают, и вообще мне надо спать…

– Ника, я не жрал три дня. И еще два дня тут валяюсь. Итого пять.

Она опять грязно выругалась, обозвала меня самонадеянным имбецилом и, пообещав «чего-нибудь сообразить», вылетела из палаты, оставив меня одного.

Я попытался воспользоваться случаем, чтобы сделать несколько звонков, но не тут-то было. Телефон, который так любезно принесла Ника, лежал на столике, куда я с этой глупой капельницей при всем желании добраться не мог. И я после этого имбецил…

Расстроившись из-за очередной своей неудачи, я как-то незаметно задремал. Но ненадолго – меня разбудил аромат куриного бульона, такой манящий, как если бы… Как если бы я не ел пять дней. К бульону прилагалось удивленное лицо какого-то студента – вот пусть что хотят говорят про мою память, но этого я действительно вижу в первый раз.

– Меня Вероника к вам прислала… – извиняющимся тоном объяснил он свое присутствие. – Велела проконтролировать, чтобы вы все съели…

– Да ладно, контролируй, мне не впадлу, – благодушно разрешил я, принимаясь за бульон. На подносе стояло еще какое-то пюре и, собственно, все.

– Не переживайте, что порции такие маленькие, – проследил он за моим взглядом. – Просто после пятидневной голодовки сразу нельзя есть много…

Вот зря он мне это сказал. Я оторвал взгляд от непонятного продуктосочетания и посмотрел на того, кто это принес – вернее, на того, кого Ника прислала мне на заклание. В огромных голубых глазах, спрятанных под оправой очков, которые легко могли стать предметом зависти любого ученика Хогвардса, светилось желание осчастливить все человечество. Господи, где же таких незамутненных еще берут?!

– Парень… – осторожно спросил я, – а ты кто такой?

Сейчас окажется, что он псих. Не иначе. Ну хоть убейте меня, не может быть у здорового человека такого незамутненного взгляда! Может, я, конечно, слишком цинично отношусь к людям…

– Я? – растерялся мальчишка. – Я из психиатрического отделения…

– Этого я и опасался… – нет, не цинично. Вполне себе объективно. Как они того заслуживают.

– Да нет, вы не так поняли! – сконфузился он. – Я не пациент! Я интерн, практически доктор…

– Ну во-первых, если из психиатрического, то доктор ты или пациент, особого значения не имеет, они там все одинаково шизанутые. Так что опасался я правильно. И во-вторых, если ты интерн, ты не практически доктор, а только теоретически. А это большая разница, поверь моему опыту.

Очкарик вздернул нос.

– Меня предупредили, что с вами нелегко общаться.

– А зачет автоматом обещали поставить, если выдержишь десять минут?

Паренек надулся, как будто я назвал его любимую рок-группу галимой попсой.

– Я же сказал, я интерн, а не студент, – стараясь сохранить хладнокровие, процедил он.

– Ну тогда полчаса.

– Интернам зачеты не ставятся, – очень спокойно объяснил он.

– Бедолаги, – посочувствовал я.

– Интерн – это дипломированный врач, – пояснил он «для тупых».

– Ну хорошо, доктор, – согласился я, приступая к бульону. – Тогда раз вы здесь все равно пока сидите, дадите мне консультацию?

– Если ваш вопрос по моему профилю, то разумеется…

– Я вас умоляю, вы интерн, какой у вас может быть профиль! – он сверкнул глазами. Ой мальчик, как же ты собираешься с психами работать? – Ну ладно, ладно, – пожалел его я. – Конечно, по вашему, что ж я, не понимаю, что ли…

– Слушаю вас, – он произнес это с таким плохо скрываемым чувством гордости, словно ему предстояло спасти галактику от инопланетных захватчиков. Или хотя бы страну, да ладно, что там – эту самую больницу – от террористов. Причем, террористом, само собой разумеется, был я, а он – единственным в мире переговорщиком. Ну если не единственным, то самым лучшим. И если он завалит переговоры, то – там-тарарам! – все, что он любит и во что он верит, взлетит на воздух.